Стали падать первые капли дождя. Две девушки по бокам и Дэйви посередине поволокли Гиффорда по скользкой траве к дому. Он лежал мертвым грузом и, казалось, не осознавал, что с ним происходит, но все же мало-помалу им удалось одолеть путь от ле́дника до боковой двери.
Вдалеке Конни услышала раскат грома. Следом наступила тишина, будто сама ночь затаила дыхание, потом знакомый звук дождя, хлынувшего сильнее – будто открыли кран. Он барабанил по листьям, по крыше кладовой, по трубам и по красной черепице крыши.
Капли дождя на лице и свет лампы над дверью привели Гиффорда в сознание. Неожиданно он закрыл глаза рукой и в тот же миг приподнялся и сел. Он был похож на марионетку без ниток – так же бессильно клонился вниз. Конни почувствовала знакомую смесь жалости и досады при виде того, до чего он дошел.
– Все деньги, но сейчас они уже ни к чему. Ни к чему. Она умерла.
– Не пытайся разговаривать, – сказала Конни. – Побереги силы. Мне нужно, чтобы ты встал. Мы с Мэри и Дэйви поможем тебе дойти. Только до гостиной. Недалеко.
Гиффорд моргнул, глядя на нее мутными глазами, но, кажется, понял указание. Вытянул руку, чтобы опереться на косяк. В желтом свете лампы над дверью лицо у него было болезненно-серое. С помощью Конни и Мэри он поднялся на ноги. Дэйви стоял у него за спиной на случай, если Гиффорд повалится назад. Но тот стоял, хотя ноги у него дрожали.
– Доказательство, – проговорил он, отчаянно жестикулируя. – Я его сохранил. Береги ее. – Он посмотрел на Конни. – Дженни поможет. Дженни можно доверять.
– Он все время это твердит, мисс, – сказал Дэйви. – Про то, что вас надо беречь. Кажется, это его больше всего беспокоит.
Конни не ответила. У нее не было уверенности, что отец сейчас думает именно о ней. По крайней мере, не только о ней.
ЧАСТЬ III. Пятница
Глава 35. Коттедж «Фемида». Апулдрам
Фредерик Брук пристально смотрел на узкую тропинку, ведущую от Апулдрам-лейн к коттеджу «Фемида».
На мгновение он задумался, не ошибся ли местом. Он понимал необходимость предосторожностей – держаться подальше от посторонних глаз и ушей, – но это, даже с учетом всех соображений, было чересчур. С другой стороны, эти частные собрания нередко устраивались в разных необычных местах, и указания Уайта в приглашении были четкими. К тому же по переулку тянулись колеи, свидетельствующие о том, что здесь недавно проехала телега или повозка.
Брук двинулся дальше, пошатываясь после нескольких часов возлияний в «Короне и якоре», осторожно ступая по раскисшей от дождя и морской воды тропе. Голова кружилась – и от предвкушения, и от виски с элем. Теперь он был даже рад, что остался в охотничьем костюме. В темноте Сассекской ночи, предчувствуя веселье впереди, Брук так взбодрился, словно и в самом деле отправлялся на охоту. Стоило только представить, какой вечер ожидает его за закрытой дверью, как желание охватило его, переборов даже действие виски. Каких там девиц сумел заманить к себе Уайт?
Снова пошел дождь, на этот раз сильнее.
В темноте под навесом ветвей Брук достал из кармана зажигалку и поднес к глазам. Подарок благодарного клиента, которому Брук предоставил выгодные условия в обмен на кое-какую информацию о поставщиках-конкурентах. Пламя быстро гасло, поэтому он держал большой палец на колесике, чтобы снова и снова высекать искры из кремня.
Буки шумели высоко над головой, пока он шел, шатаясь под тяжестью собственного веса и увязая в грязи с каждым тяжелым шагом.
Он слышал шум ветра в верхушках крон и едва уловимый теперь шорох гальки, и шум моря. Пламя вновь погасло и теперь уже ни в какую не хотело оживать.
Наконец, пройдя еще с полмили, Брук добрался до поворота и, к своему облегчению, увидел одинокий свет в окне коттеджа впереди, стоявшего в большом саду.
Насколько он мог разглядеть, других домов поблизости не было. По звуку прибоя он понял, что стоит у самой кромки воды.
Он шагнул с грязной тропинки на мощеную дорожку, призрачную в лунном свете. Она вела к входной двери коттеджа. Брук сразу же успокоился. Сунул негодную зажигалку в карман, отчистил о скребок большую часть грязи с ботинок, а затем постучал – с нарастающим радостным предвкушением. Он уже думал о том, какие будоражащие воображение сюрпризы могут ждать его в этот вечер.
– С ним все будет в порядке, правда же, мисс?
Конни положила руку Дэйви на плечо.
– Думаю, да.
Только что миновала полночь. Конни сидела в своем привычном кресле, а мальчик на ковре рядом с ней, скрестив ноги. Мэри тоже отказалась идти домой, хотя и так уже задержалась надолго сверх своего обычного времени, и Конни была ей благодарна. И хотя это было нелепо – она ведь знала его меньше двух суток, – ей все же хотелось, чтобы Гарри тоже был здесь.
Она чувствовала себя виноватой. Весь день проболтала с Гарри вместо того, чтобы исполнить свой первоначальный план: проверить кладовую, как только вернется из деревни. Если бы она так и сделала, то избавила бы своего отца от нескольких часов страданий.
– Вам неоткуда было знать, мисс, – сказал Дэйви, заметив, как изменилось выражение ее лица.
– Счастье, что ты оказался здесь, Дэйви.
– Это пустяки, мисс. Рад помочь.
Вдвоем им удалось стянуть с Гиффорда грязную одежду. Конни промыла и обработала раны – они, как и говорил Дэйви, оказались не столь ужасными, как могло показаться на первый взгляд. Гиффорда уложили на ночь в гостиной: подняться по лестнице ему было бы не под силу. Он выпил чашку бульона, съел немного хлеба и теперь спал на кушетке под одеялом. Мэри сидела в кресле рядом с ним, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми.
– Тебе не обязательно здесь оставаться, – сказала Конни. – Мы с Мэри справимся вдвоем.
– Ничего. Не хочу думать, как вы тут одна.
– Я привыкла, – сказала она, протирая глаза.
– Но теперь-то совсем другое дело? Ситуация изменилась.
Конни с интересом взглянула на него.
– Почему ты так сказал?
– Я не хотел сказать ничего грубого. Это матушка Кристи так говорит.
– А ты не пересказывай то, что один человек говорит про другого, – вставила Мэри. – Если это что-то личное.
– Это не личное, я просто учусь. Расширяю словарный запас – так твоя мама говорит.
– Не дерзи при мисс Гиффорд.
– Я ничего не имею против, – улыбнулась Конни. – Мне интересно знать, что он думает. Продолжай, Дэйви.
Мальчик поерзал на ковре.
– Ну, во-первых, полиция. А во-вторых – то, что бедную Птаху здесь нашли.
– Птаху? – переспросила Конни.
– Веру. Мы все ее так называли. То есть я знаю, мисс, что она была не на вашем участке, но совсем близко. И Грегори Джозеф что-то затевает, расхаживает с важным видом, самодовольный такой. – Он помялся. – А теперь вот еще и хозяин. Я знаю, что он любит заложить за воротник, но, по-моему, в этот раз его что-то выбило из колеи. Сильнее, чем обычно.
– Продолжай, – сказала Конни, искренне заинтересованная.
– Мэри говорила – она ничего плохого не хотела сказать, просто разговор зашел, – что мистер Гиффорд никогда не ходит в кладовую. Итак, мой вопрос: почему он пошел туда сейчас?
Как ни обессилена была Конни, слова мальчика задели в ней какую-то струнку. Дэйви прав. Она была так занята вопросом, как долго ее отец просидел запертым в кладовке, что даже не подумала о том, с какой стати он вообще там оказался. У него должна была быть очень веская причина, учитывая, в каком он был состоянии. Что заставило его спуститься вниз, найти ключ на крючке, пробраться к ле́днику и войти внутрь?
– Ты был внутри, Дэйви?
Дэйви покачал головой.
– Я бы не возражала.
– Я не думал, что вам понравится, мисс, если я зайду без приглашения. Если вы понимаете, о чем я.
– Дэйви, – предостерегающим тоном проговорила Мэри.
Он покраснел.
– Ну ладно, скажем так, на чуток заглянул, – признался он. – Но там было темно, и я ничего не увидел. Вниз не спускался.
Конни взглянула на отца. Ярость и стыд, вечно написанные у него на лице, когда он бодрствовал, исчезли. Пока что он спал спокойно. Весь в синяках, усталый, но на короткое время освободившийся от мучивших его тайн. Жертва он или кузнец собственных несчастий – этого Конни еще не знала. Но, как сказал Дэйви, времена изменились.
Почему именно сейчас?
Может быть, Гиффорд что-то искал там? Или что-то прятал?
Конни встала.
– Хочешь посмотреть как следует?
Глаза у мальчика широко распахнулись.
– Сейчас?
– Мой отец не проснется еще по меньшей мере несколько часов. Мэри за ним присмотрит.
– А если проснется, мисс? – с тревогой спросила Мэри.
– Мы ненадолго.
– А не слишком темно, ночью-то? – спросил Дэйви.
Конни улыбнулась.
– Фонарь возьмем. Тебе не обязательно идти, если не хочешь. Можешь остаться здесь.
Дэйви поднялся с пола.
– Нет, я пойду. Как вы думаете, что вы там найдете, мисс? Что вы ищете?
– Не знаю, – снова сказала Конни. – Но надеюсь, что пойму, когда увижу. Как ты сам сказал, Дэйви, без причины мой отец туда бы не пошел.
– Я принесу фонарь.
Брук постучал. Никто не ответил, не поприветствовал его. Никто не спросил его имени, но дверь открылась.
Он быстро закрыл ее за собой и шагнул вперед – лицом прямо в черную занавеску, задернутую перед ним. Раздраженно отодвинул ее и вошел в маленькую прихожую.
Он нахмурился. Странно, что его до сих пор никто не встретил. Он был удивлен, что Уайт не устроил все как следует и что его самого здесь нет. И в то же время Брук ощущал, что все его чувства – зрение, обоняние, осязание – начинают воспринимать окружающее как приятный шок.
Сотни крошечных огоньков свечей, расставленных на всех поверхностях. Они отражаются в красной напольной плитке, в зеркале, пляшут на стенах и на низком потолке. Запах ладана от двух горелок на подоконнике, шипение и треск граммофона, играющего в другой комнате. Воздух был горячим и сухим. У Брука стало покалывать кожу от предвкушения.