Дворецкий поставил поднос на столик и вышел.
– Ну же, Гарри, – пробормотала Конни, снова глядя на стрелки часов. – Ну же, поторопитесь.
Глава 43. Блэкторн-хаус. Фишборнские болота
– Дэйви, – сказала Мэри, – ты что это? – Она потрясла его за плечо. – Ну-ка, вставай.
Мальчик проснулся и вскочил на ноги, выставив перед собой кулаки, прежде чем Мэри успела снова встряхнуть его.
– Все в порядке, мальчик, – тихо сказала миссис Кристи. – Бояться нечего.
Затуманенными глазами Дэйви взглянул на нее, потом на Мэри. Вспомнил, где находится, и опустил руки.
– Простите, миссис Кристи. Я сначала не…
Она обняла его.
– Понимаю, дружок. Здесь тебя не обидят.
Дэйви сунул руки в карманы.
– Который час?
– Почти десять, – ответила Мэри, – хотя и не скажешь. За окном темно, хоть глаз выколи.
– Десять! – повторил Дэйви. – Мисс Гиффорд велела мне разложить мешки с песком, но я, должно быть, задремал. И еще она хотела, чтобы я тебе сказал проверить ведра на чердаке.
Мэри приподняла брови.
– И с каких это пор ты мне раздаешь указания? Подожду, пока мисс Гиффорд сама не скажет.
– Хорошо, что она еще спит. Это ей на пользу.
Дэйви покачал головой.
– Она не спит, миссис Кристи. Она уехала в город.
– Господи, да зачем же?
Дэйви взглянул на Мэри: он не знал, что она уже рассказала своей матери о том, что произошло в Блэкторн-хаус. Он ко всем взрослым относился с долей здорового скептицизма, но Мэри еще не очень-то и взрослая.
– Я рассказала матушке о том, что случилось прошлой ночью, – сказала Мэри.
– Все? – спросил Дэйви.
– Почти все.
– И что же ты от меня утаила?
– Ничего, матушка.
Миссис Кристи перевела взгляд с Мэри на Дэйви.
– Честное слово, – сказал Дэйви, скрестив пальцы на груди.
– Почему она уехала в такую погоду? Это отец ей что-то сказал?
Дэйви покачал головой.
– Ничего он не сказал толкового.
– Не дерзи, – упрекнула Мэри.
– Как есть, так и говорю.
– Зачем мисс Гиффорд поехала в Чичестер? – повторила свой вопрос миссис Кристи.
– Они так договорились заранее. С Гарри.
Миссис Кристи немного помолчала, потом взглянула на смятую кушетку.
– А где же Гиффорд? С ним все в порядке?
– Вроде бы, – сказал Дэйви. – Пару часов назад он поднялся наверх. Проснулся часов в восемь, где-то так. Спросил, где мисс Гиффорд. Я сказал. Тогда он захотел узнать, не приходил ли кто-нибудь в дом. Я сказал, что никто, кроме мистера Кроутера – тот еще ни свет ни заря заходил справиться о мисс Гиффорд. Вот и все. Хозяин ушел наверх. С тех пор его не видно и не слышно.
– Не отнести ли мне ему поднос? – сказала Мэри.
– Я бы на твоем месте не стала, милая, – тихо сказала миссис Кристи.
Мэри скрестила руки на груди.
– У тебя сегодня на все свое мнение, матушка.
– Я вам еще кое-что скажу, бесплатно, – сказал Дэйви, повернувшись к миссис Кристи. – Мисс Гиффорд из меня тут всю душу вынула из-за вашего имени.
– Ну да? И что же в моем имени такого интересного?
Голос у нее был спокойный, но Дэйви с Мэри уловили в нем настороженную нотку.
– Я-то почем знаю, – сказал Дэйви. – Я говорил о январских наводнениях и назвал вас по имени – ничего неуважительного в виду не имел, – а на мисс Гиффорд вдруг что-то нашло. Стала допытываться, кто такая Дженни, а когда я ей сказала, сразу замолчала. Кажется, мистер Гиффорд упоминал при ней раньше какую-то Дженни, вот ее и задело.
– Упоминал, значит? – тихо переспросила миссис Кристи.
– Чудно́, – продолжал Дэйви, – потому что раньше – не подумайте только, что я подслушивал, – когда он разговаривал с мисс Гиффорд, то называл другое имя. – Он нахмурился. – Касси, кажется, вот какое.
Миссис Кристи побледнела.
– Так я и знала.
К удивлению дочери, она опустилась в кресло.
– Матушка, – настойчиво сказала Мэри. – Встань! Что, если хозяин войдет?
– Пусть войдет, – ответила миссис Кристи, – пора бы уже. Судя по всему, он не удивится, когда увидит меня.
– Что ты такое говоришь?
Миссис Кристи глубоко вздохнула, придвинула поближе еще одно кресло и похлопала по сиденью. Мэри оглянулась на Дэйви и села рядом с матерью.
– Мы с Кроули Гиффордом знаем друг друга давным-давно, – сказала миссис Кристи.
– Он никогда ничего не говорил, – сказала Мэри с еще более растерянным видом.
– Ему и незачем знать, – ответила ее мать с полуулыбкой. – Это было очень давно. Тогда я была еще Дженни Викенс.
Дэйви уселся на пол, скрестив ноги, и тоже стал слушать, совершенно забыв про мешки с песком.
От громкого раската грома чашка с кофейником заплясали на подносе.
Было без пятнадцати одиннадцать. Гарри все еще не вернулся. Конни снова вышла в холл, надеясь найти Льюиса, но дворецкого нигде не было видно.
От постоянного недосыпания ей казалось, что все время и пространство, все часы и минуты сливаются в одно сплошное настоящее. Теперь, когда рухнула стена в ее голове – стена, которая десять лет отделяла ее настоящее от прошлого, – к ней стали возвращаться воспоминания, сцены из детства, образы, звуки, запахи.
Чаще всего вспоминалась Касси.
Она появилась в доме, когда ей было двенадцать лет, а самой Конни четыре. Касси воспитывалась у тетушки, а потом, когда тетушка умерла, приехала в Лиминстер. Жизнерадостная, умная, все ее любили. Отец Конни нанял Касси в качестве гувернантки, старшей сестры-помощницы, подруги – чтобы было кому присматривать за Конни, пока Гиффорд работает в музее.
Именно Касси научила ее читать и писать, рассказывать стихи и разучивать пьесы. Теперь она вспомнила – это Касси рассказала ей о том, что лебеди образуют пары на всю жизнь, Касси повязала желтую ленточку на шею чучелу лебедя-самца в вестибюле музея, чтобы показать Конни, какой он красивый, совсем не страшный. Может, это та самая желтая ленточка, которую Гиффорд прятал в ле́днике все эти годы?
Перед ней всплывали мимолетные образы тех лет, когда они росли вместе. На Касси модная блузка с рюшами и длинная черная юбка, волосы заколоты в узел. Они были счастливы тогда. Отец, при всех своих торгашеских уловках, шарлатанстве и легкомыслии, был добрым человеком. Он хотел заплатить за Касси, чтобы она могла пойти учиться на учительницу, как только Конни подрастет и сможет обходиться без нее.
Улыбка исчезла с лица Конни. Она не могла поверить, что Гиффорд мог тронуть хотя бы волос на голове Касси. Но если то воспоминание о ночи в музее было правдивым, то он по меньшей мере участвовал в заговоре, чтобы скрыть обстоятельства ее смерти.
Неужели он мог?
Конни не верила в это. Он сделал бы все, что в его силах, чтобы привлечь виновных к ответственности.
Всё – слова отца, его ужасное состояние в последние несколько недель и секреты, которые начали просачиваться наружу после долгих лет молчания, – всё вело к одному и тому же выводу.
Колокола собора стали бить одиннадцать.
Конни бросилась в мастерскую Гарри. Нацарапала короткую записку на клочке шершавой бумаги – просьбу приехать к ней в Блэкторн-хаус как можно скорее – и вылетела обратно в холл. Она боялась за доктора Вулстона, боялась за Гарри. Но сильнее всего был тошнотворный страх за отца.
– Льюис?
Дворецкий так и не появился. Конни бросила записку на поднос, стоявший на столике в холле, схватила с вешалки шляпку и пальто и выбежала навстречу буре.
Дождевые потоки неслись по Норт-стрит. Мужчины таскали мешки с песком, подпирали бревнами и досками дверные проемы. И все равно дождевая вода хлестала через каменные ступени георгианских домов, через пороги магазинов и гостиниц. Конни надеялась, что Дэйви сделал то, о чем она его просила.
Возможно, жизни отца угрожает опасность. Если он больше не видит причин хранить тайну, то что может помешать им заставить его замолчать? Кто-то убил Веру Баркер и скрыл обстоятельства ее смерти. Конни была уверена, что это член – или члены – Клуба врановых. Четыре чучела, четыре птицы, каждая из которых, по-видимому, представляет одного из участников событий той ночи. Они убийцы. Свидетели убийства.
Конни бросилась бежать, не заботясь о том, видит ли ее кто-нибудь.
Глава 44. Окружная лечебница Западного Сассекса. Чичестер
– Я же вам говорю, – повторила уборщица. – Доктор Вулстон зашел, когда я убирала в театре. Сказал, что у него назначена встреча с каким-то джентльменом в шесть часов. Я ему говорю: «Закрыто». Он поднялся по ступенькам и прошел через занавес на сцену. После этого я его не видела. И больше ничего не знаю.
Пенникотт методично занес очередную заметку в свой блокнот. Гарри переводил взгляд с полицейского на главного врача и обратно. Ему хотелось задать свои вопросы, но полицейский позволил ему присутствовать на допросе только при условии, что он не скажет ни слова и никоим образом не будет вмешиваться.
– Вы говорите – «с джентльменом», – осторожно сказал Пенникотт. – Так сказал доктор Вулстон?
– Не совсем, – призналась уборщица.
– Значит, он мог встречаться не только с мужчиной, но и с женщиной?
Она пожала плечами.
– Может быть.
– И он не сказал, кто этот человек – пациент или посетитель?
– Сколько вы меня ни пытайте, а что я знаю, все уже рассказала.
– Ни к чему такой тон, – сказал доктор Кидд.
– Нужно все прояснить. – Пенникотт вернулся к своим записям. – Итак, доктор Вулстон вошел за кулисы, а вы вышли из театра и начали работу в коридоре. Это верно?
– Верно, – угрюмо сказала уборщица.
– И больше ничего не слышали?
– Нет.
– И не видели, как доктор Вулстон выходил?
– Нет. – Она повернулась к главному врачу. – Можно я уже пойду, сэр? Кое-кого из нас работа ждет.
– Сержант?.. – вопросительно сказал Кидд.
Пенникотт кивнул.
– Можете идти. Спасибо.