– Танцовщицы! – презрительно проговорила Касси. – Скорее уж падшие девицы. Как не стыдно, Гиффорд, при дочери-то.
– Все законно, он дал мне слово джентльмена, – сказал Гиффорд. – Я всего на пять минут, Касси. Он сам все устроил, но они уже должны были быть здесь. Нужно пойти и узнать, что с ними. Заблудились, скорее всего. Я прошу тебя побыть здесь за меня всего пять минут. Проследить, чтобы у них бокалы не пустели. Вот и все.
Конни смотрит и ждет, и наконец Касси кивает.
– Пять минут. Не больше.
Звук захлопнувшейся боковой двери.
Конни отступает в тень, понимая, что у нее будут неприятности, если Касси узнает, что она не в постели. Голоса мужчин становятся все громче и нетерпеливее. Конни прислушивается в ожидании шагов отца, но он все не возвращается.
Касси останавливается в холле, держа в руках поднос с напитками. Вид у нее не встревоженный, а сердитый. Потом она изображает на лице улыбку и входит в комнату. Дверь остается открытой. Конни хватается за перекладины лестницы, вжимается в них лицом, чтобы все видеть.
Касси все еще улыбается, пытается улыбаться, когда к ней уже тянутся руки. Толкают ее, дергают за одежду. Конни понимает, что Касси злится.
А потом пугается.
Звук разбитого стекла. Поднос падает на пол. Запах бренди и виски. Шум становится все громче, переходит в крики. Одна из самых больших витрин опрокидывается и разбивается. Певчие птицы вылетают из нее, словно ожили вдруг. Всех маленьких птичек, юрков, зябликов, чижей, зеленушек, коноплянок – всю чудесную работу ее отца топчут ногами.
Черные перья масок. Четверо мужчин в масках.
Один из них говорит Касси, чтобы она не глупила и не поднимала шума. Они просто веселятся. Когда она бьет его в ответ, его это, очевидно, забавляет. Он начинает еще сильнее дергать ее за юбки, теперь уже совсем грубо. Сжимает в руках ее запястья, хочет поцеловать.
Касси пытается уйти. Человек в маске галки сам ничего не делает, но и не останавливает их. Касси бежит к двери, но человек в маске сороки преграждает ей путь и хватает за горло. Звук рвущейся материи, ослепительная белизна голой кожи. Касси отбивается, пытается вырваться, но человек в маске грача бьет ее, она падает с отчаянным криком, и он снова бьет. И вот уже он навалился сверху и делает с ней что-то такое, что она кричит – от гнева, а потом от боли. Он делает ей больно. Осыпает бранью. Лицо Касси в крови.
Но она не перестает отбиваться и кричать.
Человек в маске ворона смотрит, скрестив руки на груди, потом наконец делает шаг вперед и хватает Касси за волосы. Выдергивает из них желтую ленту, крутит в руках, а потом склоняется над Касси и затягивает ленту. И снова затягивает.
Конни не понимает, что они делают и зачем, не знает, почему отец так долго не возвращается.
А потом резко наступает тишина.
Касси больше не кричит. Не издает ни звука. Она лежит на полу.
Белое лицо, синие губы…
– Жаль, – говорит мужчина в маске ворона, глядя на нее сверху вниз, держа в руке желтую ленту. – Избавьтесь от нее.
У Конни перехватило дыхание от резкого удара памяти. Пыль на голых половицах, перья…
Касси мертва. Конни сама видела, как она умерла.
Тогда Конни ничего не понимала, знала только, что это что-то плохое. Что-то страшное. Пусть ее бранит отец, пусть Касси тоже бранит, но она не могла больше молчать. Она закричала во все горло и бросилась вниз по лестнице, к Касси.
Полет по воздуху. Падение. Она врезается плечами, локтями, ладонями в стену, в лестничные ступени, ударяется головой о каменный пол внизу. Ночной холод на лице, ощущение, что кто-то несет ее на руках.
Больше она Касси никогда не видела.
Глава 49
Конни поднесла руки к лицу и поняла, что плачет. Сознание отходило от увиденного в прошлом, готовя ее к встрече с ужасным настоящим.
Она слышала, как тикают часы в такт с биением ее сердца. Постепенно она вновь оказалась в душной комнате и заставила себя снова взглянуть на жуткую картину. На кресла, на манекены, сидящие в них, на расшитые мантии и маски.
Галка, сорока, грач. Четвертое кресло пустое.
Первый костюм был самого простого покроя. Только черные и серые перья – ни драгоценных камней, ни стекла. Второй – более замысловатый. Изящный веер из черно-белых перьев, переливающиеся перья из сорочьего хвоста, длинные, причудливого вида, нашиты на ткань. Третий костюм был самым экстравагантным из всех: буйство перьев всех цветов – красных, белых, черных, серых, коричневых – рассыпающихся на груди костюма как фейерверк.
Наконец сознание вынудило Конни принять то, что подсознание знало с самого начала. Она узнала этот запах сразу, как только вошла в коттедж, хоть и пыталась делать вид, что не чувствует его. Приторно-сладкий запах плоти, тронутой разложением.
Это не манекены. Они не предназначены для другой жизни. Процесс разложения в душной комнате уже начался. Не манекены, люди.
Не изысканно украшенные костюмы – перья вставлены прямо в грудь, между костями, под кожу. Глазницы, виднеющиеся сквозь прорези в бархатных масках, не инкрустированы ни рубинами, ни агатами. Это засохшая кровь вокруг глазниц, заполненных теперь стеклом и эмалью.
Конни зажала рот рукой. Пол словно бы закачался и стал уходить из-под ног. Она не позволила себе упасть. На этот раз – нет. Больше никогда. Она боялась, что если выскользнет из времени сейчас, то может навсегда остаться в ловушке, наедине с этим ужасом.
Она шагнула вперед и стянула маску с лица первого мужчины – Галки.
Лицо у него было серое. Она закрыла ему глаза. Даже после смерти видно было сходство между его чертами и чертами Гарри.
Дрожащей рукой Конни сняла маску с второго мужчины – Сороки. Блестящие черные волосы. Веки зашиты, окрашены по краям засохшей кровью. Безобразные черные швы стягивали ноздри. Этот был ей незнаком.
Зато она узнала крупного дородного мужчину на третьем кресле – она видела его на кладбище. Фредерик Брук, у которого служил Гарри. Она медленно сняла с него маску.
Рот Брука был зашит, в окровавленных глазницах сидели черные шарики. На место носа вставлен кусок дерева, вырезанный в форме грачиного клюва. Он был весь в засохшей крови. А из шеи и горла торчали витки проволоки, крепившие тело в вертикальном положении к спинке кресла. Он тоже был набит перьями, но Конни видела, что, в отличие от Сороки, туловище у него выпотрошено и ребра отпилены.
Клуб врановых. Псевдонимы участников, прозвища, выбранные для каждого. Галка – отец Гарри. Сороку она не знала. Брук – грач. На короткий миг у Конни мелькнула мысль о Гарри и о том, что она пошла бы на что угодно, лишь бы избавить его от этого зрелища. Но как? Его мир вот-вот рухнет, и никто не в силах это предотвратить.
Она заставила себя отбросить мысли о Гарри и стала думать о четвертом мужчине. Маска ворона была готова, ждала на последнем кресле. Ждала того, кто сначала смотрел, как двое мужчин нападают на беззащитную девушку, а потом затянул ей ленту на шее и задушил ее, чтобы она не кричала, задушил хладнокровно и равнодушно. Место убийцы было пустым.
Мысли Конни переметнулись с отца Гарри на ее собственного. Она вздрогнула: вера в его невиновность вновь пошатнулась. Кроули. Похоже на карканье ворона?..
Она покачала головой. Гиффорда не было там, когда убили Касси. Конни слышала, как он вышел из музея, и не вернулся. Но все ли она вспомнила? Что еще затерялось в памяти, вытесненное потрясением и страхом? Ее подсознание очень многое скрыло от нее. Может, и это тоже?
Наконец она почувствовала, что колени у нее подгибаются. Попятилась назад, внезапно поняв, что не в силах больше оставаться ни секунды в этой живой могиле. Она бросилась к двери. Руки тряслись, и она не могла ухватиться за ручку, чтобы выбраться отсюда.
К своему ужасу, она услышала шум в коридоре, за дверью. Отчаянно заозиралась, ища, где бы спрятаться, где на нее не будут смотреть окровавленные и зашитые глаза мертвецов, – но прятаться было некуда.
Шаги приближались. Конни отступила на шаг. Если он войдет в комнату – возможно, таща за собой четвертую жертву, – успеет ли она убежать и выскочить из дома, прежде чем он ее поймает?
Он? Кого она ожидала увидеть? Она слышала звук крови, пульсирующей в ушах.
Шаги замерли.
Конни неотрывно смотрела на ручку, всеми силами желая, чтобы она не поворачивалась, но она повернулась. Дверь начала открываться. Затем Конни с облегчением услышала знакомый шепот сквозь щель.
– Что вы такое творите? – спросил Дэйви.
– Заткнись, – прошипел Джозеф. – Ты что, хочешь, чтобы он нас услышал?
– Кто?
– А ты как думаешь? – спросил Джозеф, стараясь, несмотря на бурю, удержать дверь приоткрытой. – Я думал, Гиффорд впутал в это дело Веру, а потом убил ее, чтобы не рассказала никому.
Дэйви ошарашенно уставился на него.
– Мистер Гиффорд убил Веру? Чушь-то не порите.
– Что ты знаешь? Я думал, он шантажирует всех остальных – так мне сказали. Это было похоже на правду. Он наверняка в этом замешан.
– Шантажирует?
Джозеф его не слушал. Просто продолжал, как будто Дэйви ничего не говорил.
– Конечно, теперь я понимаю, что он сам это сделал с Верой, а потом подбросил ее труп к Блэкторн-хаус, чтобы бросить подозрение на мистера Гиффорда. А я до сих пор видел все шиворот-навыворот.
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
– Она еще так разволновалась, когда я ей сказал, – продолжал Джозеф. – Все твердила, что у нее на руках невинная кровь. Что этого не должно было случиться.
– Но мисс Гиффорд даже не знала Птаху, – перебил Дэйви. – При чем тут она?
– Я говорю не о мисс Гиффорд.
– Тогда какого черта?..
– Тихо! – прошипел Джозеф, предупреждающе опуская руку на плечо Дэйви. – Там кто-то есть.
Дэйви попытался выглянуть в щель между деревянными планками, но за стеной дождя не было видно ничего дальше нескольких футов. Джозеф оттолкнул Дэйви.