Она покачала головой:
– Чтобы дискредитировать французов.
Чан пнул ногой сухую листву:
– Ты не думала, что все может быть наоборот?
Последовала короткая пауза.
– Клянусь тебе своей матерью, это были не мы. Я бы не причинил вреда ребенку, ни волоска бы не тронул с его головы.
Николь задрожала, представив себе Иветту, – как подпрыгивали ее косички на бегу.
– Я больше не могу… – Николь обхватила себя руками и согнулась пополам. – Она никому не причинила вреда.
– Николь, я тоже не могу.
Она подняла голову, глядя на летящих над озером птиц и размышляя о словах Чана. На него она не смотрела, но знала, что он застыл на месте.
– Как мне поверить тебе, – сказала она, поворачиваясь к нему спиной, – если все кругом твердят, что виноват Вьетминь? Как?
Чан подступил к ней на шаг:
– Я даю тебе слово.
Николь внимательно посмотрела на парня, пытаясь найти хоть какое-то подтверждение лжи. Чан ответил ей решительным и дерзким взглядом. Мышцы на его лице дернулись, словно он слишком долго сдерживал свои чувства и только теперь мог немного расслабиться. Его глаза увлажнились, и он показался Николь столь уязвимым, что у нее сжалось сердце. Она бы ни за что не поверила ему, не убей отец того человека. Если он мог так хладнокровно совершить подобное, на что еще способны французы?
– Тогда кто?
– Возможно, американцы. Мы знаем, что поблизости рыскали агенты ЦРУ. Возможно, они сотрудничают с ключевыми представителями Франции, которые собирают во Вьетнаме третью армию.
– Чтобы бороться с Вьетминем?
– Да, пытаясь подорвать нашу репутацию.
Николь не могла с ним спорить. Она подошла к Чану и посмотрела ему в глаза, стараясь ничем не выдать своей осведомленности о третьей армии.
– Они хотят, чтобы я донесла на тебя. Сообщила им, когда мы снова увидимся.
В глазах Чана сверкнули слезы. Тронутая такой искренностью, Николь протянула ему руку. Он был так юн, но жизнь уже успела потрепать его. Николь не хотелось, чтобы он тратил время на безнадежное дело.
– Чан, почему бы не забыть все это? Вернуться к учебе. Вьетминю не одолеть французов.
Он взял ее за руку и легонько сжал.
Николь растерялась, не зная, как ответить на это. За непоколебимыми принципами и рвением Чана скрывался наивный мальчишка. Говорил ли он ей правду? Николь прикоснулась к другой его руке и ощутила тепло. Закрыла глаза, прислушиваясь к шуршанию ветра на поверхности воды. Чан кашлянул, и она резко распахнула глаза. Парень улыбнулся, и Николь почудилось, будто она знает его всю жизнь. Как брата из Вьетнама. Ей вдруг остро захотелось защитить Чана – желание столь же непроизвольное, как и любовь к отцу, несмотря на все содеянное им.
– Обещаешь, что не станешь мне врать? – сказала Николь, хотя знала, что не расскажет ему об увиденном в подвале.
Он прикоснулся к своей груди, потом положил ладонь поверх ее сердца. Взял Николь за руку и повел в укромную чащу, раздвигая ветви кустарников. Они протиснулись на небольшую поляну, полностью покрытую листвой.
– Я и не знала, что здесь есть такое место, – сказала Николь, попытавшись сесть, но ей пришлось пригнуться под низкими ветвями.
– Лучше прилечь, – отозвался Чан. – Места здесь не так много.
Он протянул к Николь руки, помогая опуститься рядом на траву. Девушка положила голову ему на плечо. Вдалеке порой скрипели колеса велосипеда или проезжала машина, но они прислушивались к пению птиц и шуршанию листвы. Николь приподнялась на локте, разглядывая, как скользят лучи по медовой коже Чана.
– Ты не такая уж и загадка для меня, – сказала она. – Сперва я подумала, что в тебе одна ненависть.
– Никакой загадки и никакой ненависти, – улыбнулся Чан. – Я хочу для народа то, что принадлежит ему по праву.
– Ведь неправильно, когда над тобой господствует другая страна, да?
– Именно.
– А что, если вы проиграете? Последствия будут ужасными.
– Они и без того кошмарные. Вспомни моего брата.
Николь покачала головой, стараясь избавиться от навязчивого воспоминания – взметнувшаяся челка, бульканье, обмякшее тело. Глаза того парня перед тем, как ее отец выстрелил.
Повисла долгая пауза. Наконец Николь заговорила:
– Раньше я часто любовалась Ароматной рекой в лунном свете. Во время войны мне не разрешалось открывать окна, но я не могла поступить иначе. Хотелось вырваться на свободу, иначе я бы погибла.
– Значит, ты понимаешь меня.
Николь кивнула:
– Меня это пугает, но похоже, что так.
– Тогда помоги нам.
– Как?
– Обещай, что ни с кем не станешь обсуждать наш разговор. Это опасно.
Николь вобрала в легкие воздух, наполненный ароматом земли и озера. Ее вдруг воодушевила порывистость Чана, но неужели он так слеп и не видит правды? Французы не могут проиграть, подумала Николь, но ей нравилось быть сопричастной делу вьетнамского народа. Она знала, что подобными мыслями предает семью, и глубоко внутри понимала, что подвергает себя опасности из-за общения с Чаном.
– Мы делаем туннели, – проговорил он. – Сквозь магазины старого квартала.
– Подземные?
– Магазины первого этажа соединены стенами, там есть проходы, достаточно широкие для одного человека. Это наша тайная сеть.
– Но ведь туннели можно заметить!
– Они замаскированы.
– Вы хотите продырявить мои стены? – нахмурилась Николь.
– Да.
– Но что будет с шелком? Его украдут?
– Нет, если люди поймут, что ты на нашей стороне. Я возьму тебя под защиту. Обещаю.
– А что с моей семьей?
– Николь, они французы и наши враги.
Она села и прижалась лбом к коленям, закрыв лицо руками. Николь не хотелось слушать жестокие слова Чана и думать так об отце и Сильвии, ведь она все равно их любила.
– Прости. Другого выхода нет.
Николь молча размышляла о его просьбе.
– Если хочешь уберечь семью, уговори их уехать во Францию, – сказал Чан, угадав ход ее мыслей. – Это все, что ты можешь. Французы правят последние деньки.
Чан все еще лежал на траве, положив руки под голову. Николь повернулась и посмотрела на него.
– Если я присоединюсь к вам, то лишусь семьи.
Он склонил голову набок.
– Ты кажешься таким уверенным.
– Так и есть. К нам присоединились тысячи крестьян. Они поставляют для нас еду, оружие и ухаживают за ранеными. Армия Вьетминя приближается. Ты видела, сколько на улицах французских танков? Они готовятся к финальному сражению, в котором не смогут одержать победу.
– Ты клянешься, что не имеешь никакого отношения к смерти Иветты?
– Поверь мне. – Он коснулся подбородка Николь и притянул ее к себе. – Я не обману твоего доверия. Как я и сказал, американцы стараются собрать третью армию, чтобы выступить против Вьетминя.
– Американцы ненавидят колонистов.
– Коммунистов и подавно.
– Один вопрос, – проговорила Николь. – Во Вьетмине правда коммунисты?
– Николь, мы националисты. Нас поддерживают коммунистические страны, Китай и Россия, и Америке это не по нраву. Запад повернулся к нам спиной.
Николь обдумала это и решила, что неправильно делить страну. Есть лучшие способы управлять ею, нежели насилием и войной.
– Почему мы и дальше не можем жить вместе?
– Ты знаешь почему. Мы несвободны. У нас своя культура, которая сильно отличается от французской.
– Мой отец любит Вьетнам. Даже женился на вьетнамке, моей матери.
– И все же он стремится сохранить французское господство. – Чан замолчал. – Николь, жаль, что я не могу подобрать правильные слова, но скоро мне нужно ехать на север. Буду отсутствовать несколько недель, но я вернусь.
– А если я не стану вам помогать?
– Тогда мы больше не увидимся. Но помни, что истинная семья не всегда та, в которой ты родился. Теперь мои товарищи и есть моя семья.
Николь внимательно посмотрела на парня. Настроен он был решительно, но его убеждения могли привести к печальному исходу. Ей вдруг захотелось провести пальцем по линии его скул. Чан приблизился, словно ощутил ее желание.
– Но подумай. Если ты примешь сторону французов, то оставаться в магазине шелка небезопасно. Тебе могут навредить, если заподозрят, что ты знаешь о туннелях. Эти люди в курсе, что вы с У Лан дружите. Они станут подозревать, что она все тебе рассказала. Ты поставишь под угрозу и ее жизнь.
– Ты меня шантажируешь?
– Нет, такова реальность. Мы обязаны вернуть себе страну. Чего бы это ни стоило.
– Со мной все будет в порядке, если ты никому не расскажешь, что я знаю про туннели, – сощурившись, сказала Николь.
– А что ты сделаешь взамен?
– Не расскажу ничего полиции.
Глава 19
С приходом осени улицы Ханоя покрылись ковром из листьев красной бругмансии. Настало время премьеры. Николь каждый день вспоминала об Иветте, поражаясь тому, что жизнь течет своим чередом. Она сидела в гримерной, нанося макияж, и думала о Чане. Их встреча казалась ей судьбоносной, из тех, что меняют всю жизнь. Стоит ступить на эту тропу, и назад дороги не будет. Совсем как в ту ночь, когда отец застрелил брата Чана. Тогда разрушилась ее стабильная французская жизнь. Одно оставалось ясным: какую бы сторону она ни приняла, второй придется лишиться. Повернувшись спиной к родным, она их потеряет, а вместе с ними и Лизу. Но вьетнамская кровь взывала к Николь. Ее тронули надежды Чана на светлое будущее. Он рассуждал о переменах со всей страстью, но в то же время говорил разумно. Пришел черед пересмотреть собственные убеждения. А что, если он прав и именно французы повинны в смерти Иветты? Николь покачала головой, подозревая, что никогда не узнает правды.
Чан хотел прийти на представление, но Николь удалось отговорить его, ведь там могли быть Марк и ее отец.
Несколько последних штрихов в макияже, и образ распутной женщин будет завершен. Николь повела носом, вдыхая запах грима. Стоило ей впервые взять в руки золотистые тюбики «Лейхнер гриз стикс», и ее сердце затрепетало. Николь облачилась в костюм и пошла за кулисы ждать своего выхода. Ее персонаж появлялся в середине первого акта, поэтому у нее была возможность взглянуть на зрительный зал, чуть приоткрыв занавес. Николь играла женщину легкого поведения, которая в то же время обладала золотым сердцем. Девушке нравилась свобода, которую она испытывала, перевоплощаясь в другого человека, пусть даже на пару часов, – это куда приятнее, чем быть собой. Сперва Николь никого не заметила, но, когда глаза чуть привыкли к темноте, она увидела в третьем ряду отца. Слева сидела Сильвия, рядом с ней – светловолосый офицер, а по другую сторону – Марк. Сестра чуть склонилась к нему, и у Николь защипало в глазах, но она быстро взяла себя в руки. Это ее единственный шанс. Ничто не помешает ей проявить свой талант. Николь всерьез