Николь перечитала письмо дважды, потом вновь вложила его в книгу. Ей хотелось забыть, что она его видела, но, даже вернув книгу на место, она все время вспоминала о послании сестры. Николь порадовалась, что отец и Лиза в безопасности, но что она испытывала к Сильвии?
В ту ночь Николь приоткрыла окно, впуская в комнату влажный воздух. Услышав шаги прохожих, она задумалась – кто эти безликие люди, оставшиеся здесь? Может, солдаты, идущие на войну? В голове так и крутилось письмо сестры. Неужели Сильвия действительно вернется в Ханой?
В бледно-серой рассветной дымке Николь выглянула на улицу еще раз, после чего закрыла окно на весь день. Кругом царила тишина. Николь боялась безмолвия, ей хотелось услышать музыку или смех родных. Вспомнились счастливые дни, и она разрыдалась. Но ее печаль из-за дней минувших меркла в сравнении с тем, что она видела в лагере Чана.
Воспоминания причиняли боль. Николь забралась в постель, но не могла закрыть глаза, не думая обо всем. Чан помог ей сбежать, но он уже не был в ее глазах милым и пылким пареньком. Лишенная теплой, уютной кухни, Николь свернулась клубком возле стены. Она жалела, что уехала с Чаном. Как забыть то, что она видела? Николь вспомнила черные глаза Чана, когда он отправил женщину и ребенка на верную смерть.
Услышав той ночью стук в парадную дверь, она задрожала от страха. Мысли кружились в голове. На следующий день это повторилось несколько раз.
Ночью Николь лежала в кровати, следя за своим дыханием и стараясь избавиться от паники. Одну руку положила на ребра, другую на живот, пытаясь выровнять дыхание. Не нужно паниковать! Но если пришел Жиро, без Марка о безопасности не могло идти и речи. Шли минуты, Николь тряслась все сильнее. Вот бы вернулся Марк! Он бы отвлек полицейских. Когда стук в дверь стих и не последовало других странных звуков, она прислушалась к шороху в трубах, скрипам, шуршанию на чердаке. Несмотря на страх, Николь уснула.
Проснулась она резко.
– Николь?
Снова ее позвали по имени.
– Николь?
Она узнала голос, и по телу пробежала теплая волна. Захотелось тут же вскочить с кровати, но Николь так замерзла и одеревенела, что не могла пошевелиться. Она покачала головой и заплакала.
Марк присел на корточки рядом с ее кроватью.
– Ну хватит тебе…
Она всхлипнула и выпрямила спину. Марк был так близко, и Николь с наслаждением вдохнула легкий солоноватый аромат.
– Теперь ты останешься со мной? – спросила она, перестав плакать.
– Конечно, – отозвался Марк.
Он погладил ее по голове и пододвинул стул.
Николь тянуло к нему непреодолимо.
– Я имею в виду в кровати. Можешь обнять меня? Марк, прошу тебя.
Дрожа от страха, она рассказала о том, как стучали в парадную дверь. Марк провел пальцем по щеке Николь, и от этого прикосновения ее желание вспыхнуло с новой силой. Ее огорчало лишь, что они так близко друг к другу, но он смотрел на нее как на ребенка.
– Я… – заговорила Николь.
– Теперь я здесь, – сказал Марк, забираясь в постель.
Николь положила голову ему на плечо, желая признаться в любви. Она любит его. Любит. Всегда любила. Но она не могла ничего сказать. Он просто проявил доброту. Не более чем.
Марк отстранился, словно хотел взглянуть на нее.
– Ты такая хрупкая. Кажется, что тебя свалит с ног легкий ветерок.
– Со мной все будет в порядке. Когда я закрываю глаза, все возвращается.
– Понимаю.
– Мне очень страшно.
– Жаль, что меня не было рядом.
Марк погладил Николь по щеке, и ее сердце затрепетало от его нежного взгляда.
– Ты очень слаба, но ты такая красивая.
Он обхватил лицо Николь ладонями и прильнул к ее губам. Она прикрыла глаза и, ощутив солоноватый привкус, полностью отдалась этому долгожданному поцелую.
Глава 28
Николь позвала Марка к себе. Прошлой ночью он поцеловал ее, но не померещилось ли ей? Марк придвинул стул к кровати, и она облизнула потрескавшиеся губы. Окно было слегка приоткрыто, и комнату наполнял шелест листвы изумрудного дерева смоковницы, исполина в сотню футов высотой, со светлым стволом в десять футов шириной и раскидистыми ветвями. Оно всегда очень нравилось Николь. Как-то отец даже соорудил веревочную лестницу до небольшой платформы, откуда они с Сильвией взирали на мир. Это казалось им необычайной высотой, хотя на самом деле было метра два-три. Николь тряхнула головой, не позволяя тоске по прошлому затуманивать мысли.
– Принести одеяло? – спросил Марк, привставая.
Николь махнула ему рукой и заговорила ровным голосом:
– Пока тебя не было, я нашла у себя в книге письмо.
Повисла пауза.
– Сперва я не поняла, что это. – Николь отвернулась, не в силах смотреть на Марка. – Его написала Сильвия.
Он на секунду замешкался, и Николь внимательнее посмотрела на него.
– Чудесно, – сказал Марк, но что он чувствовал, Николь не знала.
Она рассказала, что Сильвия, целая и невредимая, жила в Париже, а Лиза переехала к родственнице, Алис Брошар, в Лангедок.
Николь сперва хотела рассказать про возвращение Сильвии, но вдруг склонила голову, спрятавшись за волосами, и придержала язык. Через секунду она посмотрела на Марка и улыбнулась:
– Сильвия написала, что им удалось продать магазин. Они вернулись во Францию, будут жить на проценты. Она говорит, что они ждали меня.
Николь протянула к Марку руку. Она солгала. Это могло все изменить и убрать из их истории, или же из мыслей Марка, Сильвию.
– Она помолвлена с французом. Неким Пьером.
Марк опустил голову и промолчал. У Николь скрутило живот. Марк вернул ее к жизни, спас, а Сильвия прекрасно чувствовала себя во Франции. Вернуться будет сумасшествием. К тому же Марк отрицал их роман. Николь не сделала ничего такого.
– Сильвия пишет, что познакомилась с этим французом в Ханое и он сделал ей предложение. Должно быть, во Франции она в безопасности.
– Наверное, все к лучшему.
Между ними повисла тишина. Думал ли сейчас Марк о Сильвии? Николь сама не понимала, зачем соврала.
– О чем задумалась?
– Ни о чем.
Николь не хотела, чтобы сестра становилась кем-то вроде тех призраков в саду – их нет, но они незримо присутствуют. Чувство вины захлестнуло Николь, но она вспомнила, с какой заботой Марк ухаживал за ней, и снова расплакалась. Он искренне старался, так почему бы ей не попытаться сохранить возникшее между ними чувство?
– А что насчет оставшихся магазинов? – Он сменил тему.
Казалось, его совершенно не огорчили новости о помолвке Сильвии.
Николь внимательно посмотрела на него. Может, он сказал правду об отношениях с Сильвией? А сестра затерялась в фантазиях о Марке и не могла смириться с мыслью, что ей придется отступить.
– Магазин в старом квартале принадлежит тебе, может, стоит туда переехать? Люди знают, что ты métisse. Опасность будет подстерегать везде, но там тебе проще слиться с толпой.
– Может, ты и прав. Марк, ты столько для меня сделал. Я так тебе благодарна.
После долгой паузы он вновь заговорил.
– Думаю, есть кое-что еще. Скорее всего, Жиро знает, что я здесь живу, – сказал Марк. – Мы не в самых лучших отношениях. Я доложил, что он использует американские средства на проституток из Африки.
– Значит, это правда. Как и говорила Лиза. Думаешь, это он был у двери?
– Возможно. Даже если нет, вскоре он тут объявится.
– Я люблю свой магазинчик, но еще недостаточно окрепла.
– Мне не нужно, чтобы ты перенапрягалась. Возможно, ты сама не понимаешь, но твоему организму требуется время для восстановления.
Николь кивнула, промолчав о том, как ей иногда бывает плохо.
– За магазином приглядывает моя подруга У Лан.
– Там я присмотрю за тобой. У меня есть доверенное лицо среди вьетнамцев. Я поручу ему следить за тобой. – Марк обнял ее за плечи, потом провел ладонью по щеке. – Ну что, моя маленькая смелая девочка. Отложим это еще на несколько дней.
На следующий день, пока Марк спал, Николь спустилась на кухню и направилась в кладовую, к небольшой тумбочке под полкой с печеньем. Открыла плетеную дверцу и нашла бутылку ликера «Бенедиктин». Любимый напиток Лизы. Только Николь знала, что кухарка хранила бутылку в ящике для сыра.
Вечером девушка порылась в шкафчике ванной комнаты. Идеально! Во флаконе «Кёр Жойе» осталось несколько капель. Своих духов у Николь не было, и она легонько нанесла парфюм на шею и между грудями. Надела шелковую сорочку с бретелью через шею, пинцетом придала форму бровям. После этого смазала губы вазелином. Волосы секлись и нуждались в стрижке, но Николь расчесывала их до тех пор, пока они не засияли. Она потерла щеки для румянца и спустилась на первый этаж, где проверила ставни и занавески. Потом принесла сыр и хлеб, купленные Марком, и зажгла свечи, создавая уютный уголок в гостиной. Николь подумывала зажечь камин, но отказалась от этой затеи: дым из трубы выдал бы их.
Услышав, что Марк идет по коридору, она легла на диван и прикрыла глаза. Других звуков не было, и она знала, в какой момент он переступил порог комнаты. Она скорее ощущала, чем видела, что он смотрит на нее. Николь распахнула глаза.
– Ты такая красивая, – сказал Марк.
Девушка села, улыбнулась и показала ему бутылку:
– Нашла для нас кое-что особенное.
Марк с улыбкой сел рядом, пока она разливала ликер в бокалы.
– Хочешь есть?
Он покачал головой:
– Я не голоден. Может, позже.
– Было бы здорово послушать музыку.
– Нет электричества. В любом случае…
– Знаю.
Они сидели в тишине. Николь налила еще ликера.
– Марк, что ты здесь делаешь?
– Здесь – в смысле в этой комнате?
Николь засмеялась:
– Ты знаешь, о чем я.
– В данный момент я отвечаю за вывод агентов ЦРУ из Ханоя и с севера страны, если победу одержит Вьетминь. Но мои задачи могут измениться.