Это была Сусанна и ее единогласно признали победительницей.
Ах, Сусанна.
Там, в глухомани Айдахо, используя первый в своей жизни гавриэль, Кару загадала умение летать (гавриэль исчез, она плавно оторвалась от земли) и подумала: "Видела бы это Сусанна".
Она плыла. Издав восхищенный возглас и вытянув руки для равновесия, она загребая ими по воздуху, будто плыла в каком-нибудь море, но это… не было морем. Это был воздух. Она летела. Ну, не то чтобы, прямо так уж летела, скорее парила где-то на границе долбанного неба (которое так уж вышло опоясывает этот ненормальный мир). Над ней была ночь, всеобъемлющая и всепоглощающая, полная звезд и потрясающих вещей — бесконечно глубокая, бесконечно необъятная сфера, которая требовала от Кару, чтобы та поднималась всё выше и выше.
С высоты верхушек деревьев она видела крышу дома Бэйна, слышала шепот ветра — прохладный, но игривый, он, казалось, приглашал ее подняться еще выше. Не удержавшись, она рассмеялась. И начав смеяться, уже не могла остановиться. Ее смех был неудержимым потоком хихиканий, которые звучали немного дурковато, но кто бы вел себя по-другому, оказавшись в ее ситуации?
Она летела.
Боже, как же ей хотелось разделить этот момент с кем-то.
И ей скоро представиться возможность сделать это. Вот только этот кто-то будет совсем не тем человеком, которому бы она хотела поведать обо всем случившемся с ней. Это вообще будет НЕ человек. Сейчас в мире есть лишь одно существо, которое может помочь ей.
И, к сожалению, этим существом был Разгат.
Мысль о нем, существе Айзиля, заставила Кару вздрогнуть. Но ее судьба сейчас была тесно связана с ним.
В Марракеше, услышав известие о гибели Айзиля, она, опустошенная разочарованием, блуждала улицами вокруг мечети. Направляясь сюда, она была так уверенна, что Айзиль сможет объяснить ей, что происходит, так отчаянно надеялась на это.
Прижавшись к стене, она дала волю слезам, оплакивая одновременно смерть несчастного, измученного человека и крушение своих надежд.
А потом, отдаваясь эхом откуда-то снизу, послышался смешок. Под сломанной ослиной повозкой что-то зашевелилось, и на свет выполз Разгат.
— Привет, милашка, — промурлыкал он.
Кару неописуемо обрадовало его появление и в связи с этим у нее мелькнула мысль, что ее психическое состояние находиться под угрозой.
— Ты пережил падение, — сказала она.
Пережить-то пережил, но не без потерь. Лишившись своего извозчика, он пластом перебирался по земле. Одна рука сломана, он прижимал её к груди и полз, загребая другой, волоча за собой безвольные ноги. А его голова — ужасного багрового цвета череп, расколотый от удара в висок и покрытый коркой запекшейся крови, из которого кое-где торчали кусочки камней и осколки битого стекла.
Он сделал нетерпеливый жест рукой.
— Я падал и с большей высоты.
Кару скептично посмотрела на него. Минарет был самым высоким зданием в городе.
Заметив ее недоверие, Разгат снова хохотнул. Этот сдавленный звук был смесью страдания и злобы.
— Этот минарет такая ерунда, синевласка. Тысячи лет назад я был низвергнут из рая.
— Из рая. Нет никакого рая.
— Постой, постой. Тогда, с неба, раз ты такая умная. И я не то чтобы упал. Я же ни какой-нибудь там неуклюжий недотепа. А то выходит, будто я споткнулся и упал. Нет! Меня сбросили. Выдворили!
Вот так Кару и узнала о происхождении Разгата. Так трудно было поверить, глядя на него и вспоминая ангела (мифическое, совершенное существо), что они подобны, но когда она заставила себя по-настоящему взглянуть на Разгата, то поняла, что так оно и есть. И раздробленные суставы его потерянных крыльев были ярким тому подтверждением. Он был существом иного мира.
Кроме того, она, наконец, поняла, как извращенно исполнился бруксиз, использованный Айзилем. Загадав обладание знанием другого мира, он получил оседлавшего его Разгата, который рассказал всё, что никогда не стал бы рассказывать Бримстоун.
— Что случилось с Айзилем? — Спросила она. — Он же не убил себя, правда? Это ангел…
— Что ж, ты, конечно, можешь во всем винить его. Он затащил нас на верхотуру минарета, но глупый горбун сбросился сам, чтобы защитить тебя.
— Меня?
— Мой брат серафим искал тебя, милашка. Капризный мальчишка со всеми этими его вопросами. Любопытно, чего же ему нужно от тебя.
— Я не знаю. — По спине Кару пробежали мурашки. — Айзиль не сказал ему, где я живу?
— О, нет. Благородный дуралей. Вместо этого он решил воспарить в небо, а небо сбросило его и расплющило о землю, как гнилую сливу.
— Бог ты мой, — Кару привалилась к стене и обняла себя. — Бедный Айзиль.
— Это он-то бедный?! Брось его жалеть, лучше меня пожалей. Он стал свободным, а взгляни на меня! Думаешь, так просто найти себе подходящего мула? Мне не удалось одурачить даже нищего.
Разгат подтянул себя в сидячие положение и здоровой рукой разложил свои ноги перед собой. Его лицо перекосилось от боли. Но как только Кару ощутила намек на жалость к нему, в ту же секунду боль в его глазах сменилась коварством.
— Ты же поможешь мне, не так ли, малышка? — Спросил он, улыбаясь. Его зубы были неестественно совершенны. — Позволишь мне прокатиться?
Под этим "катанием" он, должно быть, подразумевал услугу, которую Айзилю пришлось оказывать ему, но тон его голоса говорил о непристойном подтексте.
— В конце концов, это твоя вина.
— Моя вина? Да плевать я хотела.
Продолжая уговаривать Кару, он промурлыкал.
— Я поведаю тебе тайны, как поведал их Айзилю.
— Проси о чём-нибудь другом, — отрезала Кару. — Я не буду таскать тебя на себе, никогда.
— Послушай, я буду согревать тебя, заплетать твои волосы. Тебе больше никогда не будет одиноко.
Одиноко? В этот момент Кару почувствовала себя обнаженной, до такой степени легко это создание разглядело самое сокровенное в ее душе.
Он продолжал, перейдя на шепот:
— Вся твоя красота — лишь обертка одиночества. Думаешь, я не ощутил этого, когда попробовал тебя на вкус? Внутри ты практически пустая. Как леденец без начинки. Хотя, ах, такая вкусная! — Он откинул голову назад и издал стон, полуприкрыв от удовольствия глаза. Кару стало дурно. — Я бы мог лизать твою шею вечность, малышка, — он опять застонал. — Целую вечность.
Кару еще не настолько отчаялась, чтобы соглашаться на подобную сделку. Поэтому она оттолкнулась от стены и зашагала прочь.
— Приятно было поболтать. Прощай.
— Постой! — Крикнул ей вслед Разгат. — Подожди!
"Вряд ли он может сказать, что-то такое, что заставило бы меня остановиться," — подумала Кару. Но затем он крикнул:
— Хочешь снова увидеть своего Торговца желаниями? Я бы мог отвести тебя к нему. Я знаю один портал!
Она обернулась и с подозрением посмотрела на него.
Коварство в его глазах сменилось единственной эмоцией, которую он искренне испытывал. Кару сразу же распознала ее и поняла, что между ними есть нечто общее. На его лице была неописуемая тоска. Если самым сокровенным в ее сущности было одиночество, то у Разгата — тоска.
— Тысячу лет назад они выкинули меня через этот портал. Я знаю где он. Я покажу, но тебе придется взять меня с собой. — У него сбилось дыхание. А потом он прошептал. — Я просто хочу попасть домой.
Сердце Кару ухало от волнения. Еще один портал.
— Так пойдем прямо сейчас, — сказала она.
— Думаешь, если бы всё было так просто, я до сих пор бы здесь прозябал? — Довольный собой спросил Разгат.
— О чем это ты?
— Он в небе, девочка. Нам нужно долететь до него.
И вот теперь, благодаря двум засаленным гавриэлям, добытым из бороды охотника — один для неё, другой для Разгата — они смогут летать.
ГЛАВА 23БЕЗГРАНИЧНОЕ ТЕРПЕНИЕ
Сказочный город. С воздуха было видно, как красные крыши домов петлей окружают темную реку, а поросшие деревьями холмы к ночи стали казаться черными пустотами на фоне залитого светом замка, заостренных готических башен, больших и малых куполов. Река захватывала все эти огни в плен и, будто дразнясь, растягивая и колыхая их, несла дальше, а косой дождь размывал всю эту картину мутным пятном.
Акива видел Прагу впервые — пометить здесь портал выпало не ему. В Прагу был послан Азаил, который упомянул о ней, вернувшись в их мир. Он рассказал, что город был прекрасен. И оказался прав. Акива представлял себе, что Астрай, должно быть, выглядел так же в свой золотой век, пока его не разрушили чудовища. Город Ста Башен, названный столицей серафимов — по башне на каждого божьего светоча. А химеры разрушили их, все, до единой.
Многие города в людском мире тоже были уничтожены войной, но Праге повезло. Он стоял, прекрасный и загадочный. Его потрескавшиеся каменные стены стали гладкими после столетий штормов, миллионов струй дождя. Сейчас он был мокрым и холодным, совсем не гостеприимным, но Акиву это не беспокоило. Он излучал собственное тепло. Влага с шипением падала на его невидимые крылья и испарялась, оставляя после себя паровое облако, которое своими очертаниями повторяло контур его крыльев. Никакая магия не могла справиться с этим, что, правда, на данный момент не было проблемой, потому что здесь, наверху, никто этого увидеть не мог.
Он опустился на крышу одного из домов Старого города. Напротив шпили церкви, как рога нечистого, высились за выстроившимися в ряд домами, в одном из которых располагалась квартира Кару. В ее окне не горел свет. Он нашел ее два дня назад, и все это время окно оставалось темным, а квартира пустой.
В его кармане, сложенная вчетверо и потертая на сгибах от долгого ношения, лежала страница из альбома — девяносто второго, как гласила надпись на его обороте. На этом листе, первом в альбоме, была изображена Кару, ее руки были сложены в мольбе. Под рисунком было написано: "Если вы нашли этот альбом, пожалуйста, верните его по адресу Кралодворская, 59, кв.12, Прага. Вы будете вознаграждены коло