Запнувшись на секунду, Акива попытался направить разговор в другое русло:
— Вы следили за мной.
— А что ты думал? — набросилась на него Лираз. — Что мы позволим тебе снова исчезнуть? Так как ты себя вел после Лораменди, мы знали, что что-то надвигается. Но чтобы такое?
— И кстати, что ЭТО такое? — спросил Азаил. Он все еще надеялся что найдется какое то объяснение, и все будет хорошо. Акива чувствовал себя разорванным пополам. Перед ним были его ближайшие союзники, которые на данный момент могли стать врагами, и это его вина.
Если у Акивы и была семья, но это были не его мать, отвернувшаяся, когда солдаты пришли забрать его, и определенно не император. Его семьей были эти двое, и у него не было для них ответа, который мог бы дать всему происходящему разумное объяснение. И также не было ничего, чтобы можно было бы сказать Кару, которая стояла позади него и отчаянно хотела узнать, что утаивали от нее всю ее жизнь — секрет настолько большой и странный, что он не мог подобрать слов, чтобы описать его. Так что он стоял молча, и язык обоих рас оказался бесполезен в данной ситуации.
— Я не виню тебя за желание уйти, — сказал Азаил, всегда выступавший миротворцем. Он и Лираз имели внешнее сходство, которого не было у Акивы. Оба они были светло-волосыми и голубоглазыми, с румянцем на щеках. В осанке Азаила присутствовала некая непринужденность, почти сутулость, а ленивая улыбочка довершала дело и могла одурачить и заставить недооценить его. Он всегда оставался солдатом — с обостренными рефлексами и стальным упорством — но ему каким-то образом удалось сохранить в сердце детскую непосредственность, которую не смогли уничтожить ни годы тренировок, ни бесконечная война. Он был мечтателем. Азаил продолжил:
— Я и сам подумывал вернуться в этот мир после всего…
— Но ты не сделал этого, — оборвала его Лираз, у которой мечты отсутствовали напрочь. — Ты не исчез в ночи, оставив других отдуваться, выдумывая истории, чтоб прикрыть тебя, и даже не потрудившись сообщить, когда, если вообще собираешься, вернуться.
— Я не просил вас выгораживать меня, — сказал Акива.
— Нет. Потому что тогда пришлось бы объяснить, куда ты направился. Вместо этого ты просто смылся, как раньше. И мы должны были ждать, что ты вернешься, опять сломленным, и никогда нам не скажешь, что сломало тебя?
— Не в этот раз, — ответил он.
Лираз наградила его кривой улыбкой, но Акива знал, что под холодностью она скрывала обиду. Он мог никогда не вернуться, и они могли никогда не узнать, что случилось с ним. Разве десятки лет, на протяжении которых не говорили сами за себя? Разве это не Лираз, много лет назад вернулась на поле сражения в Баллфинч? Вопреки всему веря, что он все еще может быть в живых, и противостоя химерам, ползающим над побежденными и сажая раненых на дыбы, она вернулась, нашла его и перенесла к своим. Она рисковала своей жизнью, и без раздумий рискнула бы снова, как и Азаил. И Акива поступил бы также. Но сказать им, зачем пришел сюда или что нашел, он не мог.
— Не в этот раз что? — Потребовала Лираз. — Ты не возвращаешься сломленным? Или не возвращаешься вообще?
— Я ничего не планировал. Просто не могу больше оставаться там. — Он ухватился за это объяснение. По меньшей мере, он должен им хотя бы это. — После Лораменди приблизился конец. Я как-будто стоял на краю обрыва. Мне ничего больше не хотелось. Ничего, кроме… — Он недоговорил. Ему и не нужно было — они видели его, стоящим на коленях. Их глаза сфокусировались на Кару.
— Кроме нее, — сказала Лираз. — Человека, если это то, чем она действительно является.
— Кем еще она может быть? — Спросил он, покрываясь испариной от страха.
— У меня есть кое-какие догадки. — Ответила она, и сердце Акивы сжалось. — Прошлой ночью, когда она атаковала тебя, было что-то странное в той битве. Не правда ли, Азаил?
— Точно, — согласился Азаил.
— Мы не были достаточно близко, чтобы почувствовать магию, но это точно выглядело так, как будто ты чувствовал ее.
Мысли Акивы неистово закружились. Как забрать Кару отсюда?
— Но, похоже, ты простил ее за это. — Лираз подошла на шаг ближе. — Ты ничего не хочешь нам рассказать?
Акива отступил, держа Кару позади себя.
— Оставь ее в покое, — сказал он.
Лираз пододвинулась еще ближе.
— Если тебе нечего скрывать, дай нам ее увидеть.
Извиняющим голосом, что было даже хуже, чем жесткий тон Лиразы, Азаил сказал:
— Акива, просто скажи нам что, это не то, что мы думаем. Просто скажи нам что она не…
Акиве показалось, как вокруг него закручивается что-то вроде воронки, годами хранимые секреты настигли его, словно ветер. "Ветер," — думал он в иступленном отчаянии, — "который унес бы его с Кару отсюда, в место, где нет серафимов, химер и их огромной способности ненавидеть. В место без людей, которые толпятся вокруг и глазеют. В место, где никто и никогда не сможет встать между ними."
— Вы ошибаетесь, — он почти прорычал это, и для Лираз его ответ стал вызовом. Он понял это по тому, как вспыхнули ее глаза — этот наполненный решительной яростью взгляд появлялся у его сестры во время сражений и был очень хорошо знаком Акиве. Теперь она до последнего будет стараться узнать, кем Кару является, а кем нет.
Лираз подошла еще ближе.
Адреналин накатил горячей волной и его руки сами собой сжались в кулаки. Косточка в его ладони согнулась под давлением, и он приготовился к тому, что должно было произойти дальше. Он почувствовал дурноту, не в состоянии смириться с тем, что пришлось дойти до такого.
Но все его ожидания были прерваны Кару, которая произнесла ясным, холодным голосом:
— Чем? Чем я не являюсь?
Лираз резко остановилась, моргнув от неожиданности. Азаил тоже выглядел испуганным, и самому Акиве понадобилось несколько секунд, чтобы понять, почему, и тоже испугаться.
Слова Кару. Они лились плавно, будто падающая вода. Она говорила на их языке, на языке ангелов, изучить который не могла ни обычным земным способом, ни каким-либо другим. В нерешительной тишине, вызванной ее вопросом, она вышла из-за укрытия его крыльев и стала, не скрываясь, перед Лираз и Азаилом.
А потом, с той же легкой свирепостью, с которой улыбалась Акиве, атаковав его за ночь до этого, она обратилась к Лираз:
— Если не терпится увидеть мои ладони, тебе стоит только попросить.
ГЛАВА 36НЕ ТОЛЬКО ЛИШЬ УБИВАЯ
Все, что потребовалось — лишь один лакнав из ее кармана да шепотом произнесенное желание, и мелодичные слова серафимов приобрели смысл. Еще один язык пополнил ее коллекцию, и это знание оказалось чрезвычайно важным для нее. Кару еще до этого, по тяжелому взгляду девушки-ангела и защитной стойке Акивы, поняла, что они говорят о ней.
— Скажи, что она не… — начал парень-серафим, произнеся это так, словно просил Акиву развеять их подозрения по ее поводу, но так и не договорил, замолчав в невысказанном ужасе.
Кем они считают её? Она что, должна просто стоять и молча взирать, как они обсуждают её?
— Чем? — Снова спросила Кару. — Чем я не являюсь?
Она увидела оцепенение на лицах серафимов, когда вышла из-за Акивы. Девушка-ангел стояла всего в нескольких шагах и пристально разглядывала ее. У серафима были безжизненные глаза убийцы, и Кару почувствовала себя уязвимой без Акивы, который уже не стоял между ними. Она с сожалением подумала о своих серповидных ножах, без дела валяющихся в её квартире, а потом осознала, что не нуждается в них. У неё есть оружие, идеально подходящее для борьбы с серафимами.
И этим оружием была она сама.
Неожиданной гостей на губах заиграла улыбка, и Кару сказала, с внезапно появившейся злостью:
— Если хочешь увидеть мои ладони, тебе стоит только попросить.
А потом, на Карловом мосту — на виду у толпы зевак, стремившихся своими назойливыми телефонами и фотоаппаратами запечатлеть происходящее для всего мира, и приближающегося с настороженными мрачными лицами наряда полиции — будто преисподняя вырвалась на свободу.
— Нет! — Воскликнул Акива, но было уже слишком поздно.
Лираз начала двигаться первой — быстрая, словно молния. Но и Кару не отставала. Она вскинула руки, и в воздухе разлилась магия. Всё происходило как при замедленной съемке, магический узор завис на секунду, а затем произошел удар. Подрагивающие края волшебного узора широко раскинулись, поймав в свой плен Азаила с Акивой. Серафимы пошатнулись, но устояли. Лираз же отбросило, словно пушинку, но она успела сделать акробатический переворот и приземлилась на ноги с такой силой, что сотрясла мост. После ударной волны только Кару осталась стоять прямо. Только её голубые волосы словно при обратной тяге потянуло вперед, а затем разметало в сторону и они поплыли волнами по наэлектризованному воздуху.
Она все еще холодно улыбалась. С покачивающимися на волнах воздуха волосами, выставив перед собой ладони с чернильными глазами, она выглядела злобной даже для Сусанны, как будто какая-то жестокая богиня в несоответствующем ей облике девушки.
Сусанна и Мик, вместе с толпой остальных очевидцев, отступили назад. Лираз отпустила свой гламур, словно сняв вуаль, скрывавшую бушующий огонь. Сделав тоже самое, Азаил придвинулся к сестре. Теперь, когда линия битвы была проведена, двое ангелов стояли напротив Кару, склонив головы под натиском ее пульсирующих хамсазов.
Акива, потрясенный, стоял между ними. Он должен был выбрать ту или иную сторону. Один или два шага, в любом из направлений станет выбором, который определит его жизнь навсегда. Он посмотрел на своих товарищей, потом на Кару.
— Акива, — прошипела Лираз. Она ожидала, что он примкнет к ним. Их всегда было трое, наступающих на врага и убивающих, а после боя рисующих друг другу новые отметины на пальцах, вооружившись ножом и сажей костра. Для них Кару — это всего лишь будущая татуировка, еще одна черная линия на пальцах.
А по другую сторону Кару, так и жаждущая вскинуть руки и высвободить отравляющую магию Бримстоуна.