Она возвращается в гостиную. Она мечтает о том, что однажды отец купит телевизор. Может быть, даже такой, как у Билли. Для этого ему надо бы найти какую-то подработку. А она могла бы, например, расклеивать рекламу в городе. Она мечтает в совершенстве овладеть искусством чтения по ладони, ей хотелось бы понять, что за человек ее отец. Интересно, отличаются ли руки плохих людей от рук всех остальных…
Она не уверена, что чтение по ладони способно ответить на мучающие ее сейчас вопросы. Она хочет включить саундтрек к фильму «Холодное сердце», но никак не может найти диск. Неужели отец и в самом деле куда-то спрятал его? Она роется в шкафу. Там хранятся отцовские диски: странная подборка, состоящая из хеви-метала и фолка. Она помнит, что в последний раз, когда заглядывала в этот шкаф, там царил полный беспорядок: из футляров торчали компакт-диски, повсюду были разбросаны гитарные аксессуары – пакеты со струнами, электрические кабели. Она открывает шкаф, в нос сразу ударяет невыносимый запах тухлого мяса и жимолости. В шкафчике идеальный порядок; прочитав названия на корешках компакт-дисков, она понимает, что они расставлены строго в алфавитном порядке. Зажав рукой рот и нос, чтобы хоть как-то уберечь себя от тошнотворного амбре, она находит саундтрек к «Холодному сердцу» между группой альбомов Faith No More и Na h-Oganaich. На полке аккуратно в ряд разложены небольшие полированные камни, бледно-желтые и фиолетовые. Лорен подносит один из них к свету и кладет в карман.
Она вставляет диск в стереопроигрыватель в нише. Сначала раздается странный скрип, и ей кажется, что она ошиблась диском. Потом по комнате разносится звук женского плача. Она выключает проигрыватель и достает диск. Трет его рукавом своей толстовки. Во второй раз играет ее любимая музыка…
Она поднимается в свою комнату, чтобы надеть еще один джемпер, и замирает на пороге: ее комната идеально убрана, все вокруг заполняет этот странный пьянящий запах, но еще более резкий и сладкий. Ее книги сложены на прикроватном столике, кровать аккуратно застелена, а на подушке, украшенной осьминогами и медузами, счастливо восседает ее плюшевая утка Вебстер. На полу нет ни разбросанной одежды, ни маленьких лошадок, с которыми она любит играть. Вся ее одежда лежит в шкафу, а деревянный зверинец марширует на подоконнике, словно направляясь к Ноеву ковчегу. «Спасибо, папочка», – думает она. Нет, он у нее хороший и никому не причинит вреда. Она рада, что приготовила ему чай перед тем, как ушла сегодня утром.
Лорен садится и перелистывает страницы маминой книги в кожаном переплете. Но в ней больше вопросов, чем ответов. Уже очень поздно. Лорен выходит в темный сад, прихватив с собой четыре стеклянных кувшина. Где-то наверху, среди крон деревьев, мелькает летучая мышь. За разросшимся кустарником, который опутал стену, пробиваются лаванда и другие полезные травы. Она обнаружила их там несколько лет назад, когда играла в саду, и теперь ухаживает за растениями. Это на случай, если все-таки к ним вернется мама. А потом ругает себя за то, что опять о ней вспоминает. Она срывает три стебля лаванды, три шалфея и три ромашки с двумя цветками для каждого из кувшинов. Вернувшись в дом, она насыпает в кувшины немного риса и соли и расставляет по дому в направлении четырех сторон света, прикасаясь к каждому, – она делает оберег дома от злых духов. Лорен просит о том, чтобы дома у них все было спокойно. Проходя по коридору, она пытается найти хоть какие-то зацепки: капли крови или пряди волос. Но везде все чисто.
Она берет три камня и кладет их на очаг. Потом внимательно прислушивается, но отцовского пикапа на подъездной аллее по-прежнему не слышно…
Она поднимается в его неубранную комнату и выглядывает из окошка на темную полосу дороги. Иногда она и вовсе не знает, где он пропадает. Она научилась не тревожиться, если вдруг он где-то задерживается. Она придумала нечто вроде игры. Из окна его комнаты она может различить форму и цвет автомобилей, когда они проезжают мимо фонарного столба. Их фары мелькают между елями и бесконечными полями вокруг. Когда мимо проезжает машина, она произносит одно слово из какого-нибудь предложения. Иногда интервал между машинами может длиться десять или даже двадцать минут. Все зависит от дня недели. Иногда движение вообще прекращается, а она не может добраться до конца придуманного предложения…
Вот мимо проезжает какой-то небольшой автомобиль.
– Где…
Снова пустая дорога. Она видит, как сверху пикирует и садится на столб какая-то большая птица – видимо, канюк.
Вот едет белый фургон из пекарни.
– …же…
Снова пусто. Ее отец – хороший человек.
Вот из города возвращается джип Алана Мэкки.
– …мой…
Снова пусто. Она надеется, что ничего дурного с ним не случилось. На дороге пусто.
Пикап. Пикап. Пикап! Наконец-то. Джеймсон начинает лаять и несется вниз по лестнице вместе с ней. В дом заходит Найл: холодная мокрая куртка, борода, шапка… Он поднимает Лорен на руки.
– …ПАПА.
– Рано ты сегодня!
Она внимательно изучает его лицо, его морщины и поры.
– Нет. Ты поздно вернулся домой.
– Прости, малышка. Наткнулся на Сэнди Росса. Он хочет, чтобы я сыграл с его группой во вторник. Как тебе такая идея?
– А мне можно с тобой?
– Думаю, что для таких маленьких девочек, как ты, будет слишком поздно.
– Я вовсе не маленькая девочка.
– Ну да, конечно! Ты очень взрослая дама, которая любит… Погоди-ка! Это что, опять «Холодное сердце»? – Он смеется и качает ее еще раз, поддразнивая, что она уже выросла из диснеевских мультиков, а потом идет на кухню, чтобы включить котел и поставить чайник.
– Папа! – кричит она ему вслед.
– Да?
– Спасибо, что прибрался в моей комнате.
– Не понял?
– Ну, спасибо тебе. За то, что убрал у меня в комнате.
– Я твою комнату не убирал, это делала ты сама. Кстати, чуть не споткнулся о твои камни…
– Что? Да нет же, меня ведь не было дома…
Он снова исчезает в кухне, и оттуда доносится грохот кастрюль и сковородок. Потом отец приглашает ее ужинать. Она отмечает про себя, что во время разговора с ней он не выглядел грустным, сердитым или скрытным. Его лицо вообще никаких эмоций не выражало…
Склонившись над тарелкой с пюре и колбасой, Лорен осторожно спрашивает:
– И когда же ты собираешься играть на празднике?
– Во вторник.
– А мне, значит, туда нельзя?
– Боюсь, что нет. Я потом сыграю для тебя отдельно, и ты сможешь даже потанцевать. Ты и Билли. И Джеймсон.
– Не получится.
– Ни в какую? – Ее отец улыбается, поглядывая к себе в тарелку. – Ну-ну. А ты ведь не против переночевать в доме Билли?
– Когда?
– Ну, во вторник, естественно!
– Нет. – Она ковыряется вилкой в картофельном пюре. – Папа, послушай. Билли не будет дома. Они уехали.
– Куда?
– В парижский Диснейленд. – Она кладет в рот немного картофеля. – Так я могу все-таки пойти с тобой?
– Ах, нет, Лорен. Нам тогда придется подыскать кого-то еще. Как насчет Вейри? Знаю, как сильно ты ее любишь.
– Папа, перестань шутить. – Они молча доедают оставшуюся картошку. Лорен собирает тарелки. – Можно мне пойти к Анджеле?
– Нет, нельзя.
– Но почему? Они же не в отпуске. Анн-Мари уже дома.
– Ну, возможно, Анн-Мари сама сможет приехать сюда. И побыть с тобой. Не знаю. Но сама ты к Анджеле не пойдешь.
– Почему?
Он вздыхает.
– Просто… Сейчас не время, Лорен.
Она знает, что больше из него ничего не вытянуть, и вытирает тарелки, которые по одной протягивает ей отец. Мелодия «За окном опять сугробы» играет уже в четвертый раз…
Глава 6
Лорен и Билли ждут под дождем школьный автобус. Вскоре он подъезжает к остановке: старенький, грязно-белого цвета.
Она занимает свое место в середине салона, рядом с Дженни Ганн, которая на год ее старше. Лорен украдкой поглядывает на ее куртку из искусственной кожи с черными заклепками.
– Это из New Look, – объясняет Дженни.
Лорен никогда не была в магазинах New Look.
Дженни всегда одевается так же, как девчонки постарше, те, что сидят на задних рядах автобуса. Она смотрит на Диану и ее подруг, они красят глаза темными тенями, а ногти – светлым лаком. Может быть, Дженни подружилась с ней только потому, что она знает Диану? Лорен уверена: в следующем году, когда Дженни пойдет в среднюю школу, она будет курить с этими девочками на автобусной остановке в Страт-Хорне.
– Помнишь ту старушку, что живет напротив меня? – спрашивает Дженни. – Мне кажется, она ведьма.
– Как это?
– Она меня пугает. В прошлое воскресенье у нее была Вейри Грант, и из их дома доносился шум. Кудахтанье.
– Может быть, они просто громко болтали?
Дженни откидывает назад темные кудри. Она наклоняется поближе к Лорен и, заговорщически понижая голос, подносит руку ко рту. Ее пальцы покрыты нежно-голубым лаком.
– Однажды мы постучали в ее дверь, и оттуда выскочили кошки. Она похожа на… Ну, типа такого. – Дженни пытается изобразить пронзительный голос старой леди: – При-и-ве-ет… Чем я могу вам помочь?
Лорен хихикает, но на самом деле ей немного не по себе. Она даже представить себе не может, что скажет Дженни, если когда-нибудь найдет бабушкину книгу. Люди и так считают ее и ее отца довольно странными.
– Думаю, Вейри Грант тоже в этом замешана. Думаю, они заколдовали меня. Тебе нужно быть с ними поосторожнее.
– Ох, брось! – Лорен говорит добродушно, как будто это ее нисколько не беспокоит. Она поворачивается и вытирает запотевшее окно. На стекле кто-то вывел мелом: «Грант Макбрайд – педик».
Лорен рисует виселицу, которая мгновенно растекается по стеклу.
Автобус проезжает мимо стада черных коз, пасущихся на склоне холма. Высоко над полем парит канюк. Из-под крыши заброшенной фермы торчат пучки травы. Вдалеке холмы переходят в горы, а скалы становятся все больше и острее. Они останавливаются у фермы Мюрреев, и в автобус з