– Ничего, все нормально. Здесь у меня телефон еще ловит 4G. – Она делает паузу. – Слабо, правда. Я вообще-то уже подзабыла, что здесь не так, как там…
– Мобильник у меня есть, но на нем нет интернета.
– Неужели?
Лорен достает старую «Нокию».
– Какой симпатичный!
– Спасибо.
– Тебе пишут эсэмэски?
– На самом деле только мой отец.
– А девочки из школы, о которых ты говорила? Потому что…
Но Лорен быстро качает головой. Она понимает, что Анн-Мари хочется расспросить ее о том о сем, но вместо этого Лорен наклоняется поближе, чтобы рассмотреть ее сенсорный телефон. Чехол в форме ведерка с попкорном, на экране – цветные квадратики. На заставке – фотография Анн-Мари с белокурым мальчиком. Они стоят на берегу моря, совсем близко друг к другу, почти соприкасаясь головами. Оба улыбаются.
– А это кто?
– Мой бойфренд.
Лорен взвизгивает.
– У тебя есть парень!
– Ну да.
– А как его зовут?
– Рори.
– Наша Анн-Мари и Рори це-ло-ва-лись на заборе!
Анн-Мари закатывает глаза и пытается отыскать видео с котом на беговой дорожке, но подводит интернет.
– Можно мне воспользоваться твоей ванной?
– Конечно!
Анн-Мари нет уже довольно долго. Она должна быть в ванной, но скрипы и звуки шагов доносятся из другой части дома. Лорен гадает: не слишком ли любопытна Анн-Мари? Наверное, такая же, как ее мать Анджела… Но потом решает про себя, что это не так важно. Уж слишком ей нравится Анн-Мари, за это можно многое простить…
Когда Анн-Мари возвращается из ванной, Лорен спрашивает:
– Познакомишь со своим бойфрендом?
Та отрицательно качает головой.
– Он живет не здесь…
– Ну так пригласи его в гости!
Анн-Мари смеется.
– Кстати! Твой отец забыл сказать: во сколько ты обычно ложишься спать? – И в шутку сдвигает брови.
Лорен смотрит на часы.
– Сейчас уже половина седьмого. Времени полно. Папа вернется домой поздно. Уж я точно знаю. Анн-Мари, ты ведь не захочешь остаться на ночь?
– Он уехал в отель «Касл», верно? Мои родители тоже там. Благотворительная вечеринка. Чтобы помочь людям, которые болеют.
Лорен задумчиво поджимает губы.
– Как прошел твой день в школе? – спрашивает Анн-Мари.
– Нормально.
Она вдруг чувствует запах чего-то гнилого – вроде мяса, протухшего на солнце. Но только это не мясо, а что-то совсем другое… Анн-Мари снова смотрит на лампу.
– Не возражаешь, если я ее выключу? Она меня немного раздражает.
Лорен кивает. Кухня совсем рядом, но она уверена, что ее отец не выкидывал в мусорку никаких сгнивших продуктов из холодильника.
– Значит, – продолжает Анн-Мари, – в школе все нормально? А что вы учили?
– Да так… Про пирамиды.
– Пирамиды?
– Да, если умирал фараон, его хоронили в гробнице вместе со всеми его сокровищами. Нам нужно было описать, какие вещи дороги нам больше всего.
Она помнит, как однажды где-то в стене сдохла мышь, но сейчас пахнет совсем по-другому…
– Которые… нужно было бы положить вместе с тобой в могилу, что ли? Хм. Интересно.
– А что? – Ей уже неловко из-за этого запаха. А стук капель в подсобке, кажется, становится все громче и громче.
– А ты рассказала об этом уроке отцу?
– Нет, зачем? Учительнице я сказала, что хочу, чтобы вместе со мной в гроб положили книги Жаклин Уилсон.
– Что ж, понимаю.
– Да, и еще, наверное, Джеймсона. Но тогда ему тоже придется умереть.
– О, Лорен, какие страсти! Кстати, ты все еще играешь на скрипке?
– Да.
Лорен понимает, что Анн-Мари наверняка чувствует этот мерзкий запах, но из вежливости ничего пока не говорит.
– Может, тогда сыграешь мне что-нибудь? Что ты разучила за последнее время? Можешь сыграть «Свадьбу Майри»?
– Может быть, лучше ты почитаешь мне сказку у себя дома?
– Почему не здесь?
– Здесь неуютно. Нет настроения.
Дом называется «Вязы». Он построен из темного кирпича и черного шифера. Стекла выкрашены в белый цвет. Рядом – ухоженный огороженный сад с живой изгородью из топиариев и шиповника. В углу сада – красный курятник и белый утиный домик. По краям скошенной площадки растут березы. Ботинки Лорен неуверенно скользят по гравию, когда она поднимается по темному склону к дому. Позади Анн-Мари катит свой велосипед. Потом окликает Лорен:
– Совсем забыла, как здесь бывает темно. В Эдинбурге всегда вокруг люди и везде много света. А здесь… Здесь тихо. Так тихо…
Лорен видит, что девушке не по себе, но она старается не подавать виду.
– Тишины не стоит бояться. – Она останавливается как вкопанная и жестом просит Анн-Мари тоже остановиться. – Просто стой здесь. – Кругом так тихо, что даже слышно дыхание Анн-Мари. – Твои глаза видят гораздо лучше, чем ты думаешь. Но только если ты сама позволишь им видеть. Темнота – неплохая штука. Мой папа говорит, что темнота полезна. Например, для кроликов и других мелких зверей. Им легче спрятаться. Хотя и для людей тоже. Худшее, что можно сделать, – это пытаться убежать от темноты. Вот тогда действительно становится страшно.
Ее отец часто выгуливает собаку в темноте, когда дорогу освещают только луна и звезды. Но даже в кромешной тьме ее отец смотрит широко открытыми глазами и двигается дальше. Она позволяет своему телу слиться с темнотой, другие чувства – слух, обоняние – обостряются. В ночи можно раствориться, ей можно отдаться целиком. Воздух сухой и прозрачный, как стекло. Холод проникает сквозь перчатки, до самых косточек пальцев. У нее начинает течь из носа.
– Пойдем, – шепчет Анн-Мари, и они вместе двигаются дальше.
Анн-Мари разводит огонь в камине, и широкий холл быстро наполняется приятным теплом. Еще один источник света – лампа Тиффани. Перед камином стоит тонкая скамья с красной кожаной обивкой. За многие годы клубы дыма от покрытых мхом бревен и торфа пропитали дубовые панели и кожу. Этот запах действует на Лорен так же успокаивающе, как и запах похлебки, которую иногда готовит отец.
– Я знаю, что мы сейчас сделаем! – говорит Анн-Мари. Они спускаются в огромную кухню, и Анн-Мари достает из шкафа упаковку сладостей. – Пробовала когда-нибудь жареные маршмеллоу?
– Нет! А что, их можно жарить?
– Ну конечно!
Анн-Мари находит металлические шпажки. Лорен с удовольствием втыкает их в розовую мякоть. Она нанизывает вместе белые маршмеллоу, вспоминая о незнакомке в белом халате, о девочках в школе, которые шепчутся у нее за спиной. Эти мысли она гонит прочь, не желая нарушать очарование такого счастливого момента…
Вернувшись наверх, девочки придвигают скамейку поближе к камину в холле, и Анн-Мари показывает Лорен, как правильно держать шампур над огнем, чтобы не обжечься. Лорен тщательно повторяет все движения. Маршмеллоу начинает размягчаться и пузыриться, становясь коричневым.
– Мы ведь пошлем эсэмэску твоему отцу? Напишешь ему? А то будет гадать, где ты и что с тобой, когда вернется.
– Да, конечно. Иначе он рассердится.
– Но почему?
Лорен замечает на стене в тени картину, на которой изображена охотничья собака с фазаном в зубах. Никогда раньше она не обращала на нее внимания. Пасть собаки – в крови. Внизу, на каминной полке, стоят фотографии в серебряных рамках и декоративный канделябр со сгоревшими и покосившимися свечами.
– Вы зажигаете свечи? – спрашивает она.
– Да, можем хоть сейчас зажечь.
Анн-Мари достает из-за рамки с фотографией большой коробок спичек и зажигает огонь. Лорен собирает пустые спичечные коробки. Дома парочку таких она украсила серебряными блестками и вырезанными из газет картинками. В коробках она хранит то, что ей очень дорого: крошечную ракушку, палитру теней для век из маминого туалетного столика, иностранную монету. Иногда она использует их и для заклинаний, а потом закапывает в землю.
Спичка горит синим, оранжевым и желтым светом. Лорен наблюдает, как пламя перескакивает на обгоревший покосившийся фитиль первой свечи. Той же спичкой Анн-Мари, выпрямив спину и сосредоточившись, зажигает еще одну свечу, потом следующую.
– Ты знаешь, что свечи обладают магической силой? – спрашивает Лорен.
– Э-э… нет.
– Ну так вот, знай. Синий цвет означает защиту. Желтый цвет означает счастье. А красный – любовь.
– Откуда ты знаешь?
– У нас дома есть одна книга. – Лорен потирает ладонью угол скамейки, где красная кожа потрескалась и сквозь нее просвечивает желтая обивка. – Одна из моих любимых. Называется «Сила свечи: вдохновение, ритуал и магия».
– А что означают белые свечи? – спрашивает Анн-Мари.
– Не припомню.
– Сейчас узнаем! – Анн-Мари начинает энергично водить пальцами по экрану смартфона. – Белый цвет – это… А-а, вот! Психическое развитие. Чистота. Истина. Звучит неплохо, правда?
– Да. И что же означает первое из перечисленного?
– Не знаю…
– Послушай, прежде чем зажжешь свечу, надо прочитать один стишок.
Зачарованный огонь,
Озари мою ладонь.
Растопи, как снег, свечу,
Дай мне все, что я хочу.
Они наблюдают, как движутся три маленьких огонька.
– Духи света – раз, два, три…
Лорен затаила дыхание. Анн-Мари показывает на экран своего телефона, и они вместе произносят последнюю часть:
–...Будьте с нами до зари.
Лампы мерцают и гаснут, и в комнате становится темно. Лорен хватает Анн-Мари за руку, и обе пытаются разглядеть друг друга в угасающем пламени свечей.
– Такое иногда случается, – успокаивает Анн-Мари.
Перегорела лампочка. Теперь в комнате стало холодно и сыро, как будто они где-то под землей. Лорен вздыхает.
Внизу, в ярко освещенной кухне, ирландские волкодавы обнюхивают ноги девочек. Лорен не хочет гладить их чистыми руками. Собаки смотрят на нее снизу вверх, и одна из них пытается встать на задние лапы, почти касаясь носом ее носа.