В ту ночь Лорен снится, как она движется куда-то в ослепительном солнечном свете. Свет такой яркий, что проникает сквозь волосы, согревает нежным теплом, и ей кажется, что она на небесах. Потом она чувствует странный запах, доносящийся из подсобки, идет туда и открывает морозильную камеру, из которой струится пар.
Внутри – вмерзшие в сверкающий лед цветы: тюльпаны, розы и бархатцы. Она раздвигает их ледяные стебли и видит Анн-Мари. Та свернулась клубочком под ними, ее голова запрокинута вверх, а кожа голубая, как у смурфика. Она спит, и на голове у нее корона Верховной жрицы…
Найл просыпается, веки воспалены, сердце неистово бьется, как угодившая в сеть летучая мышь. Он тяжело поднимается с кровати и берет ключ от гостиной. Той самой, которая всегда заперта. Там хорошо: кремовый диван и круглый кофейный столик напротив камина, который он сам соорудил. На стене висит плакат в рамке с Эдинбургской художественной выставки, на которую они ходили вместе, а на диване разложено платье тай-дай. Посередине комнаты стоят две картонные коробки. Он касается платья, вплетая пальцы в тонкие бретельки, и прижимает его к груди. Потом зарывается лицом в ткань и шепчет:
– Кристина, я здесь, Кристина. Приходи, погляди на меня…
Он оглядывается по сторонам, потом осторожно кладет платье обратно на диван, как будто оно вот-вот рассыплется.
Из коробки он достает ее кристаллы и темно-синие свечи и зажигает их. Кристина. Я здесь, Кристина. Я хочу тебя видеть. Свечи мерцают в темноте. Он достает фотоальбом и листает страницы. Все фотографии Кристины находятся здесь, в этой комнате, и Лорен никогда их не видела. Он часто твердил себе, что она еще слишком маленькая, не доросла. Что будет скучать лишь тогда, когда увидит ее улыбающееся лицо. Ее лицо и Кладдахское кольцо на ее нежной руке…
Он пристально смотрит на пламя свечи и берет в руки стеклянные камни пурпурного, янтарного и зеленого цветов.
– Знаю, – выдыхает он, – знаю, ты будешь смеяться надо мной. Но ради бога, приди ко мне. Я готов к встрече. Иди же скорей…
Он съеживается, пока не начинают болеть голени и позвоночник. За окном слышен какой-то шорох, но потом снова наступает тишина. Полная луна светит так ярко, будто вот-вот взорвется…
Найл опускается в кресло, в котором любила читать Кристина. Он делает глубокий вдох и закрывает глаза. Сосредоточившись, он вновь пытается ощутить ее здесь, рядом с собой. Ну пожалуйста. Но когда он открывает глаза, то видит, что по-прежнему один. Платье не пахнет Кристиной. Уже давно, много лет…
Вернувшись в постель, Найл крепко сжимает одеяло, крутит в руках и пытается вспомнить, действительно ли произошло то, чего он так отчаянно хотел. Он пытается сохранить новое чувство… знание о том, что смерть не конечна, она лишь часть вечного круга…
Глава 22
Когда Лорен спускается к завтраку, отец сидит к ней спиной. По столу разбросаны глянцевые фотографии. Некоторые из них валяются на полу. Когда она подходит ближе, то видит на снимках свою мать. Найл поднимает голову, лицо у него в слезах. Он смотрит на нее, как будто впервые видит, как будто она чужая в его доме…
– Твоя мама больше не вернется, Лорен, она не вернется. Кристина, твоя замечательная мама.
Ей кажется, будто ее только что бросили в ледяную воду. Она похлопывает отца по плечу.
– Не переживай. Не надо так, папа.
Это все, что она может сказать в мире, который вдребезги разбивается у нее на глазах…
– Почему бы тебе сегодня не остаться дома? – Его голос дрожит, он едва сдерживается.
Лорен не хочет провести остаток дня в доме с ним, поэтому она собирается в школу. Когда Лорен уходит, Найл целует ее в щеку.
Она заходит в автобус и садится на одно из малопопулярных мест, ближе к водителю. Сегодня грохота мотора не заглушает веселая трескотня школьников. В салоне царит холодная грустная тишина. В дороге она осматривает проплывающие мимо фермы, стараясь не думать о том страшном подвале. И пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку которая помогла бы ей разобраться в том, что произошло. С проволочной изгороди, идущей параллельно дороге, свисают крохотные тушки кротов. Лорен удивляется отсутствию глаз у этих маленьких грызунов. Если они ничего не видят, то успели хотя бы почуять запах смерти? Когда автобус проезжает мимо бурого холма, она замечает притаившуюся в кустах дикую кошку…
Тишина, царившая в автобусе, перекочевывает и в школу, и через некоторое время классы один за другим обходит замдиректора. Она объявляет печальную новость об исчезновении Анн-Мари Уокер. Говорит, что теперь это уже не секрет. Анн-Мари местная, хотя и не учится в их средней школе. С момента исчезновения прошло уже больше суток, но это не значит, что ее не найдут в ближайшее время. Лорен с силой вдавливает грифель карандаша в угол блокнота, пока он не пробивает бумагу. Она старается не слушать учительницу, наблюдая за чайками, кружащимися в сером мрачном небе. Она пытается понять, не решила ли ее мать в тот день просто уйти из дома и не сделала ли Анн-Мари то же самое. Она рисует на полях цветок жизни.
Ее мать никогда не вернется. Отсутствие мамы, теперь уже окончательное, безнадежное, исчезновение Анн-Мари как будто вырывают огромные куски из пространства, в котором она живет, и ей становится все труднее дышать…
Голос учительницы прерывает ход ее мыслей. Если у кого-нибудь есть вопросы или информация, говорит она, то можно в любое время зайти к ней в кабинет. Никто не должен искать Анн-Мари самостоятельно, предупреждает она строгим тоном. В этот момент Лорен вспоминает о руках в темноте…
…всем необходимо проявлять повышенную осторожность и постоянно сообщать взрослым о своем местонахождении. Сегодня всем родителям будет отправлено электронное письмо. И если кто-то видел что-то странное на пути к Вороньему камню или вблизи ущелья Эвеликс, то должен немедленно сообщить об этом.
Лорен пытается на фоне цветных каракулей вывести лунную корону Верховной жрицы и лампу Старого отшельника, который бредет по одинокой тропе. Замдиректора все еще что-то говорит. О том, что будет создана общественная поисковая группа – с плакатами и листовками. Если дети наткнутся на журналистов, то должны сначала поговорить с кем-нибудь из знакомых им взрослых.
Лорен одной из первых возвращается в класс после перерыва. На ее столе стоит белая коробка из-под булочек. Подойдя ближе, она видит на ней розовый логотип местной хлебной лавки. Она озирается по сторонам, видя, как другие ученики занимают свои места, и осторожно поднимает крышку. Из слипшегося месива, напоминающего голову, на нее смотрит черный выпуклый глаз. Она судорожно отскакивает назад. Рыжевато-коричневый мех наполовину съеден, на нем запеклась кровь. В области шеи что-то ползает…
Лорен захлопывает хлипкую крышку и вновь оглядывается, дрожа всем телом. Она открывает рот, чтобы рассказать учительнице, но замирает, когда в комнату входят Мэйзи с подружками. Наклонив друг к другу головы, они о чем-то перешептываются. Она прикрывает коробку школьной сумкой и потом убирает все под стол. Она чувствует себя так, будто по ней ползают клещи. До самого конца урока она представляет себе глаза кролика, наблюдающего за ее ногами через щель в коробке.
Найл неподвижно сидит за потертым столом. Дом словно тонет. Он видит неровный потолок, отмечая места, которые можно подкрасить. В одном из углов виднеется заплатка из краски более светлого оттенка. В доме Катрионы с гостиной покончено, ему предстоит положить семь квадратных метров плитки в ванной комнате цвета морской волны. Есть еще одна работенка по сборке кухонных шкафов в подсобке средней школы, но она вполне терпит. Сэнди всегда повторяет, что Найл слишком нетороплив и слишком придирчив в работе. Если бы он трудился быстрее, то давно бы разбогател. Сэнди к тому же всегда встает по утрам такой бодрый и со свежей головой…
Найл задается вопросом: может быть, он намеренно откладывал ремонт в ванной комнате? Белая плитка теперь всегда напоминает ему о том дне. Тот день, казалось, случился в жизни другого, более молодого мужчины, у которого хорошо шли дела, которого впереди ждало неплохое будущее. Он укладывал шестиугольные плитки, стоя на коленях рядом с мешками затирки на кухне у одного из местных жителей. Выкрасил комнату в «абсолютный белый цвет». Он помнит день, когда пропала Кристина. Вот такой же, совершенно белый…
Найл вспоминает темные короткие волосы Анн-Мари и ее пакет с бутылками. Спиртное. Он берет пустую миску из-под хлопьев, постучав ложкой о холодный край. Вскинув голову, смотрит из раздвижных дверей на темные поля. Там, вдали, растянулись длинные шеренги людей, которые, встав плечом к плечу, медленно прочесывают подлесок. На некоторых белые костюмы с капюшонами. На краю одного из полей припаркованы три полицейских фургона и джип. Он разглядывал этот пейзаж каждый день на протяжении почти десяти лет. Теперь его пристально изучают другие. Они пытаются найти в нем нечто иное…
Он складывает свою рабочую сумку и направляется к пикапу. На дороге перед домом скопилось много машин. Найл никогда столько здесь не видел. Из синего автомобиля выходит лысеющий мужчина и хмурится. Найл пытается вспомнить, кто это.
Он подходит к джипу у ворот. Женщина на пассажирском сиденье машет ему рукой и опускает стекло.
– Собираетесь присоединиться к поискам? – У нее слишком яркий макияж.
– Ну, – начинает он, – сейчас я вообще-то уезжаю работать, но… потом – да, обязательно вернусь сюда.
– Угу… Так вы, наверное, Найл Маккей? – продолжает она, когда он уже собирается идти дальше.
Он тут же вспоминает, что ее лицо мелькало где-то в городке, но имени не помнит.
– Да, а что?
– Просто подумала, что если кто и знает, где ее искать, так уж точно вы, – говорит она осуждающим тоном. – Ладно, идите, – добавляет она, отмахнувшись…