— Ну, вообще-то… да… спросил. Тарбутт ответил, что такого здесь нет.
Смит взял в руки стакан и пригубил из него. — А он случаем не расхохотался тебе прямо в лицо? Нет, он, конечно, не стал бы. Он человек вежливый. Но вот в чем беда… начнутся пересуды, всякого рода толки. Хотя, может быть, и обойдется. Они просто решат, что ты слегка не в себе. До тех пор, пока не свяжутся с … — Смит задержал дыхание и наклонился вперед. — Никто не видел, как ты шел сюда?
Незнакомец покачал головой:
— Я все сделал, как ты велел. Сказал, что притомился и иду спать. А потом вылез через окно. Прошел три мили, — он хмыкнул. — А по мне, так все тридцать. — Он вынул из кармана коробочку для сладостей, достал оттуда ириску, развернул бумажку и сунул конфету в рот.
— Это островные мили, — пояснил Смит. — Они отличаются от тех, к которым ты привык. Как и любые другие мерки. К примеру, время. Завтра — совсем не то, что ты думаешь, — во всяком случае, здесь. Это означает — на следующей неделе. Или в следующем месяце. А может, и на следующий год. Чтобы это понять, надо пожить здесь. — В его голосе прозвучала горечь.
Похоже, что он находился отнюдь не в лучшем настроении, — отметила Бьянка. Но чувство голода пересилило, и она, неслышно ступая босыми ногами, подошла поближе к столу с яствами.
— Послушай, — начал незнакомец, — по-моему, ты напрасно жалуешься. Остров, как картинка. Горы, овцы. Полное слияние с природой.
— Хотел бы я послушать, что бы ты запел через несколько зимних месяцев, — хмуро отозвался Смит.
Незнакомец усмехнулся:
— Быть может, ты прав. Но я рад, что соприкоснусь с настоящей жизнью. Во всяком случае, ты устроился неплохо, — желчно закончил он. — Мне было намного хуже. Приходилось работать с девяти до пяти часов, зная, что в этом нет никакой надобности. И ждать, ждать…
— Думаешь, мне легче пришлось? — Смит потянулся к бутылке и налил себе изрядную порцию. — Забиться в эту дыру на три года! Все равно, что похоронить себя заживо. Целых три года! На меня иной раз такое находило, думал, что сойду с ума. Полное безделье. И даже перемолвиться словом не с кем. Только эта невежественная старуха и…
Его откровения прервал возглас изумления, сорвавшийся с губ собеседника:
— Черт возьми, что это…
Незнакомец повернулся и посмотрел на Бьянку выпученными глазами. В эту минуту он больше всего напоминал громадную жабу. И смотрел на нее так, что девочка, задрожав от ужаса, нырнула за кресло Смита и спряталась за его спиной. Но постоялец развернулся, протянул руку и вытащил девочку, чтобы она стояла лицом к нему. Выражение его глаз она не видела, но уголки губ сердито опустились вниз:
— Каким ветром тебя занесло? Разве я не предупредил Энни…
— Это не ее вина, — взмолилась Бьянка. — Она велела мне сидеть как мышь. Только я проснулась, мне захотелось есть.
— Сколько времени ты тут торчишь? — выкрикнул незнакомец, похожий на жабу. Он не мог усидеть на месте и вскочил на свои коротенькие толстые ножки. — Шпионка! Я покажу тебе, как вынюхивать…
Но тут вмешался Смит:
— Совершенно ни к чему разговаривать с ребенком таким тоном, — перебил он.
— Надо задать ей хорошую трепку, — квакнул мистер Жаба. — Выпороть как следует, чтобы не совала нос, когда взрослые разговаривают о своих делах.
— Ей нет никакого дела до наших разговоров, — отрезал Смит.
Мистер Жаба сглотнул, посмотрел на девочку и вдруг осел в кресло, как шарик, из которого внезапно выпустили весь воздух. Достав из верхнего кармана красный шелковый платок, он вытер выступивший на лбу пот и улыбнулся Бьянке.
— Прошу прощения, — проговорил он. — Минутная слабость. Со мной такое случается. Когда кто-то застает меня врасплох.
Но Бьянка не поймалась на его фальшивую улыбку. Выражение его глаз оставалось прежним.
— Ты и словом не обмолвился о том, что здесь есть девчонка. Не боишься?
— Риск не такой большой, как может показаться, — ответил Смит. — И к тому же всегда приходится чем-то поступаться. Ты же не побоялся принять мое предложение, рискнул и, как видишь, не пожалел о том.
Мистер Жаба, глядя на собеседника, медленно кивнул и проговорил:
— Похоже, что да, — откинувшись на спинку кресла, он улыбнулся более непринужденно, развернул очередную конфетку и отправил ее в рот.
Смит налил виски:
— Бьянка, передай стакан джентльмену и познакомься с ним. Это мистер Табб. Мистер Табб, — повторил он и вдруг усмехнулся с таким видом, словно само по себе это имя показалось ему ужасно смешным.
Поколебавшись секунду, Бьянка выполнила его просьбу. Табб обхватил стакан одной рукой, а другой взял Бьянку за запястье и притянул к себе так, что она прижалась к его толстому колену.
— Бьянка? — прожевывая конфету, пробормотал он. — Красивое имя. И не совсем обычное. Сколько тебе лет?
— Десять. Пошел одиннадцатый, — ответила она. Его липкая рука вызывала отвращение. Но она не смела выдернуть свою.
Мистер Табб удивленно вскинул брови:
— Ни за что бы не подумал, что ты уже такая большая. У меня две дочери. Одной девять, другой десять. И даже та, которой девять, намного выше тебя и выглядит постарше.
— Да, она маловата для своего возраста, — заметил Смит.
— Маловата? Нет. Скорее, тощая. Одна кожа да кости. Словно ее совсем не кормят.
Он поднял стакан и сделал большой глоток. Кадык на горле скакнул вверх и затем опустился.
— Знаешь ли, детям нужно давать молоко, витамины, апельсиновый сок и все такое прочее. — Нежно прижав стакан виски к груди, он продолжил: — Очень дорогое удовольствие. И которое приносит массу хлопот. Я твердил это жене, но только…
— Ты хочешь есть? — перебил его Смит, обращаясь к Бьянке.
Она повернулась лицом к нему и сумела осторожно высвободить руку из лап мистера Жабы. Теперь, когда страх ушел, она снова почувствовала, как желудок свело от голода.
— Иди, поешь, — Смит поднялся и прошел к столу. — Вот здесь, слева — лобстеры. Ты их любишь? Налить тебе немного вина?
— Это же яд для детей, что ты несешь? — громко проговорил Табб, сидя в кресле. — Молоко, Смит, молоко, вот что ей нужно. Парное молоко, а не лобстеры. Во всяком случае, не лобстеры. Вот уж что совершенно не подходит для детского желудка.
— А как насчет сыра? — нерешительно предложил Смит и, видя, что его напарник, похоже, начал клевать носом, повысил голос: — Ну-ка, иди сюда. Покажи мне, что ей дать? Ты все же семейный человек.
Мистер Жаба разжал губы и вяло пробормотал:
— От сыра лучше воздержаться. По крайней мере перед сном. Слишком тяжелая пища.
Смит вздохнул с сокрушенным видом:
— Но тут больше ничего нет. А что тебе обычно дает Энни?
— Овсянку, — ответила Бьянка. — Картошку. Ну и всего остального понемногу. Что остается после вас.
Мистер Жаба хихикнул:
— Держишь слуг в черном теле? И тебе не стыдно?
На что Смит ответил растерянно:
— Да я никогда не имел дела с детишками. И совершенно не представляю, что им нужно. Мне казалось, что Энни соображает, что к чему… — Он отрезал изрядный кусок сыра и густо намазал хлеб маслом. Затем достал пустой стакан, протер его носовым платком и наполнил до краев сливками.
Бьянка села на табурет возле камина. И пока девочка ела, они молча смотрели на нее. Тишина, тепло огня и сытость вскоре возымели свое действие. Глаза ее начали слипаться. Она опустила голову на ручку кресла, в котором сидел Смит, и задремала…
Когда она заснула, кто-то поднял ее на руки и уложил в кресло. Потому что, проснувшись, почувствовала щекой шероховатость обивки. И услышала голоса.
— …остановил свой выбор на Южной Америке, — говорил Табб. — Но жена не горит желанием. Нет, совсем не горит. Считает, что нельзя прерывать обучение девочек. Очень озабочена тем, чтобы они получили хорошее образование. Как будто в Южной Америке нет школ, говорю я ей. Но она отвечает, что это совсем не то. А если честно, то она вообще ничего не хочет менять.
— Весьма здравомыслящая особа, — сухо бросил Смит. — То, что я и говорил тебе, не так ли? Тише едешь — дальше будешь. Довольствуйся тем, что можешь позволить себе чуть-чуть больше, чем прежде, то в одном, то в другом…
— Этого мало, Смитти… — вдруг умоляющим тоном заговорил Табб. — Прояви щедрость. Поставь себя на мое место. Зная, что таится в коробочке, когда можешь купаться в роскоши, и при этом вынужден довольствоваться крохами…
Бьянка зевнула и потянулась. Раздался резкий звук, будто захлопнулась какая-то металлическая крышка. Сонно оглянувшись, она увидела, что мужчины стоят и смотрят на нее. Мистер Жаба вытянул руку, как будто пытался прикрыть какую-то небольшую коробку, стоявшую перед ним на столике. А потом передумал, сунул обе руки в карманы и мягко улыбнулся ей.
— Проснулась? — спросил он и кивнул Смиту. — Самое время идти в постель.
Протирая глаза, Бьянка сползла с кресла. Из-за неудобной позы она отлежала ногу и покачнулась. Мистер Жаба схватил ее за руку, чтобы не дать упасть.
— Но сначала хочу напомнить об одной вещи, — начал он. — Смит уверяет, что ты не болтушка. Я поверил ему. Надеюсь, что ты закроешь рот на замок, — он слегка встряхнул ее, не очень сильно и не грубо, но все же в его голосе прозвучала угроза, — и забудешь о том, что видела меня здесь.
— Она сама знает, — вмешался Смит. — Так ведь, ведьмочка? Бьянка кивнула.
— Вот и ладненько, — масляная улыбка расползлась по лицу мистера Жабы.
— Ты хорошая девочка. А хорошие девочки иной раз получают хорошие подарки. — Он помолчал. — Какой подарок ты бы хотела получить?
— Не знаю, — сонно пробормотала Бьянка.
— Это ни к чему, — напрягся Смит. — Она не привыкла к подаркам.
— Перестань, — отмахнулся мистер Жаба. — Все маленькие девочки одним миром мазаны, — в его голосе послышались заискивающие нотки. — Должно существовать нечто, что ей хотелось бы получить…
Полусонное состояние придало Бьянке храбрости:
— Больше всего на свете мне хочется, — выпалила вдруг она, — пойти в школу!