Я покосилась на молодого волшебника. Он всё ещё стоял в своём круге, хотя его больше не охраняла саламандра. Магия, которая меня связывала и которую я поглощала, принадлежала и ему. Я отсекла эту связь и волшебник кулем упал в центр магического круга.
— Что же, это любопытно, — проговорил старик. — Ты меня заинтересовала, девочка. Ну-ка, ну-ка, посмотрим, что ты скажешь на это…
Голос его был странным: как будто он разговаривал не с девушкой, а с прохудившейся лодкой. Волшебник хлопнул в ладоши и в дверь вошло странное… существо, от которого не пахло жизнью, только сырой глиной. У него не было ни головы, ни тела, только ноги, руки и нечто посередине, к чему всё это крепилось.
— Мальчик мой, ты будешь заинтересован тем, как твой друг усовершенствовал своё изобретение, — произнёс старик. — Я заинтересовался его открытием. Покорное, исполнительное, нечувствительное к магии… думаю, оно сможет схватить нашего строптивого элементаля…
Рейнеке не ответил: он лежал в глубоком обмороке. Я расхохоталась тем смехом, которым смеялась, когда начинала бурю в небесах. И заиграла на флейте короткий мотивчик. С каждой нотой флейта таяла, исчезала, становилась частью меня, возвращая мне силу для разговора с ветрами. С каждой нотой снаружи сарая задувал всё более сильный ветер.
— Братья мои! — закричала я, глядя, как неуклюжее существо с трудом преодолевает расстояние между нами. — Придите ко мне на помощь!
Ветра задули в сарай в тот самый миг, когда существо сомкнуло руки на моём теле. Но то, что делает сильфа сильфом — это не магия. Земная плоть осыпалась песком, а я, освободившись от власти чужой стихии, взлетела в небо. Последнее, что я увидела, это как рушились стены сарая, а ветра поднимали в воздух столы, котлы и жаровни.
Глава четырнадцатая. Нелюди
Рейнеке пришёл в себя, но всё, что он успел увидеть — это как рушились стены сарая, а чудовищный смерч закручивал столы, котлы и жаровни. Потом одна из них влетела ему в лоб и больше он ничего не помнил. Темнота и пустота были бесконечными и длились, длились и длились… пока не сменились болью и каким-то странным влажным прикосновением.
— Мальчик мой! — раздался над его головой женский голос. Рейнеке попытался открыть глаза, но у него ничего не получилось. — Бедный ты мой…
— Зачем он тебе? — брезгливо спросил мужской. — Нам надо убираться отсюда, а рядом с этим смертным просто опасно.
— Это мой племянник, — с достоинством произнесла женщина. Тётушка Меик?.. Впервые в её голосе не слышалось страха.
— Это племянник твоего тюремщика, — зло ответил мужчина. — Один из тех, кто нас убивает!
— Не говори так о своём отце, — строго потребовала тётушка.
— Тот смертный мне не отец! — с яростью возразил Довард. Довард?! — Из-за него ты должна была…
Тётушка вздохнула.
— Мальчик мой, дочери ветров и сами не лучшие матери.
Рейнеке не хотел давать понять, что очнулся, но боль усилилась и он не сдержал стонов.
— Рейнеке, милый, — ласково позвала тётушка. Довард презрительно фыркнул. Рейнеке попробовал разлепить глаза… перед ними мелькали разноцветные пятна. — Подай мне другую тряпку, сынок.
— Он смертный, он того не стоит, — запротестовал сын ветров, но вскоре лицо Рейнеке обтёрли заново смоченной тряпкой. Он снова попытался открыть глаза. На этот раз у него получилось.
— Тётушка… — позвал волшебник. Вышло настолько жалко, что он сам испугался.
— Ну, здравствуй, кузен, — хмуро проговорил Довард, склоняясь над лицом своего родственника.
— Ты сын моего дядюшки? — переспросил волшебник. — Но почему он не рассказал нам о тебе? Ведь ты должен унаследовать Южный мост!
Сын ветров презрительно фыркнул.
— Нужен мне этот сарай!
Тётушка Меик вздохнула.
— Милый мой… Всё это так сложно…
— Матушка, перестань! — возмутился Довард. Его голос болью отозвался в висках. — Видишь ли… кузен… матушка никогда не была человеком. Как и Л'ииикькая, на которую ты позарился, только казалась. И когда мой покойный батюшка узнал, что вместо ребёнка его жена снесла яйцо, он был в ярости, но прогнать свою диковинную игрушку не захотел. Только велел выкинуть это в реку. Этим, сам понимаешь, был я. Пока не вылупился. К счастью, таких, как я, высиживают русалки, так что его приказ спас мне жизнь.
— Яйцо? — не понял Рейнеке. — Высиживают?
— Мы. Не. Люди, — зло отчеканил Довард. — Тебе тоже противно, второе из трёх?!
— Второе из трёх? — снова переспросил волшебник. — Да что такое второе из трёх?!
— Отец ребёнка, — тихо сказала тётушка Меик и обтёрла лицо племянника влажной тряпкой. Её ласковые прикосновения потихоньку уменьшали боль, как уменьшал бы свежий ветерок. — Мы… сильфы верят, что за каждым из них стоит три воли. Первое из трёх — воля матери, второе — воля отца, а третье — самого птенца. И так до тех пор, пока не придёт время вить гнездо, мой милый, тогда надо добиться трёх согласий.
Волшебник со стоном сел и схватился за голову.
— Второе из трёх… русалки… яйцо…
— Наконец-то ты понял, — презрительно хмыкнул Довард. — Л'ииикькая свила бы гнездо со мной, если бы ей не принадлежало первое из трёх! Наши девушки не для тебя! Хватит с тебя тем, что ты стал вторым из трёх, хватит! Забери себе птенца, русалки приведут его на праздник ветров, и ты признаешь его своим сыном, а Л'ииикькая станет моей.
Рейнеке почувствовал, как его переполняет злость. Этот… человек… сильф… это существо решило добиться Лики — его собственной Лики! — и теперь требует, чтобы он, Рейнеке, чёрный маг, своими руками отдал ему девушку. Девушку. Его женщину. Птенец… яйцо… русалки… Проклятье! Лика снесла яйцо тогда, в лесу, когда они спаслись от белого ордена. Наверное, с самого начала она хотела именно этого и потому и шепталась с ними и потому и привела его к ним, чтобы расплатиться за эту… услугу… И теперь на празднике добрых ветров он увидит… сына? Или дочь? Волшебник никогда не задумывался, что у него могут быть дети. Члены орденов не заключали браки и не признавали случайных детей, но ведь он в своё время сбежал и…
Он попробовал обратить свои мысли на более насущные заботы. Они сидели у ручейка посреди луга. Вдалеке виднелся лес. Местность показалась волшебнику знакомой, от Южного моста — полдня пути.
— Как я здесь оказался?
— Тебя принёс эльф, — пожал плечами Довард. — Мерзкое создание, ещё хуже тебя!
— Довард, сынок, не говори так…
Сын ветров от увещеваний матери отмахнулся.
— А вы? — уточнил Рейнеке.
— Я оставалась на башне, — грустно ответила тётушка. — Этот страшный человек не давал мне спускаться и всё время пытался колдовать, но я так давно не видела своего ножа, что его чары меня совсем не питали. Потом он затеял что-то страшное, а потом налетели ветра. Они были страшно злы, но твой маленький друг сунул мне в руки нож, так что я просто шагнула с башни…
Она пожала плечами и рассеянно улыбнулась.
— Ветра подхватили меня и принесли сюда и вскоре меня нашёл мой сын.
— Я увидел, как ты пыталась разбиться! — зло ответил сын ветров. — Не знаю, каким чудом у меня получилось забрать часть твоего праха, чтобы ветра смогли выдержать тебя на своих крыльях! Никогда не слышал, чтобы такое было возможно без Доброго народа!
В голосе полусильфа слышались такая злость и паника, что Рейнеке внезапно ему посочувствовал. Хорошего мало — смотреть, как твоя родная мать пытается себя угробить! Тётушка Меик благодарно погладила сына по руке.
— Пойдём, матушка, — поднялся на ноги Довард. — Оставь смертного его судьбе и его делишкам с Добрым народом! Нам надо уходить отсюда. На празднике добрых ветров ты сможешь обрести свободу, а до него надо ещё дожить. Пойдём, матушка!
На этот раз тётушка Меик послушалась сына и позволила увести себя прочь.
— Ушли, хвала ветрам! — откуда-то из-за кустов выпрыгнул Робин. — Э, нет, смертный! Так не годится!
Он с разбега прыгнул Рейнеке прямо в лицо. Вспышка острой боли… а после маг почувствовал, что у него больше ничего не болит.
— Паршивец! — проворчал волшебник, ощупывая голову.
— Я же из Старых Доброго народа, — пожал плечами мальчишка. — Если бы ты встретился с Юными, они бы часами пели над тобой целительные песни. Хочешь? Могу устроить.
— Нет уж, — помотал головой Рейнеке и поднялся на ноги. — Зачем ты пришёл?
— Как?! — удивился эльфёнок. — Мы же хотели явиться к гномам!
— Куда-куда?!
— К гномам! — как ни в чём ни бывало заявил мальчишка. — Надо узнать, что им посулил Довард! Очень уж он мне не нравится!
— И что ты придумаешь на этот раз? — издевательски спросил волшебник. — Закопаешь меня в землю или скинешь мне на голову камень потяжелее?
— Нужен ты мне, камни на тебя кидать! — обиделся Робин. Отвернулся и зашагал прочь, но вскоре остановился. — Ладно, сын земли. Ты мне нужен. Доволен?
Рейнеке уселся на землю и внимательно посмотрел на эльфёнка. Мальчишка выглядел непривычно серьёзным и даже обеспокоенным.
— Рассказывай сначала, — предложил Рейнеке. — Зачем ты заманил меня в эту ловушку?
Робин пожал плечами.
— Какой ты зануда, сын земли! Так надо было, понятно?!
— Нет, — покачал головой волшебник.
— О, злые ветра! Сын земли, ты болван! Если ты сажаешь эльфа в клетку, чего ты ещё от него ждёшь?!
— А если эльф ходит за мной и делает пакости — это считается? — уточнил Рейнеке. Ему было неуютно общаться с мальчишкой, который в любой момент мог выкинуть какую-нибудь гадость и остановить которого не стоило и пытаться.
— Не-а, — засмеялся эльф и встал на голову. — Не считается!
Он поболтал в воздухе ногами и внимательно посмотрел на человека. Потом перекувырнулся несколько раз и встал на голову.
— Эй, смертный! Ты что же, обиделся, да?! И теперь не хочешь со мной водиться?!
Рейнеке пожал плечами, настороженно выжидая, что ещё выкинет маленький негодник.
Робин вздохнул.
Уселся рядом с человеком.