— Смешная, — хмыкнул волшебник, рассматривая руку. — А девушку? Девушку ты тоже видел? Тогда, в сарае?
— Видел, — вздохнул Рейнеке.
— Что это было?
— Сильф, — пожал плечами юный волшебник.
— Ты многому научился… без меня.
— Многому, — согласился ученик. Он оглядел чуланчик, ища, куда бы присесть, но тут отродясь не было ничего, кроме кровати.
— Ты разговаривал… с ними?
Рейнеке молча кивнул.
— Забавно. Я столько сидел над книгами… искал их… ставил опыты… а ты бродил, как дурак, со своей гитарой. И вот теперь ты стоишь и поучаешь меня, старого дурня.
— Не говорите так, — мягко произнёс Рейнеке, но канцлер Ортвин только махнул рукой.
— Как ты на меня смотришь, я тоже заметил, не слепой, знаешь ли. Плохи мои дела.
— Это пройдёт, — посулил Рейнеке. Оборванные нити шевелились, тянулись друг к другу. Юный волшебник ясно видел, нет, точно знал — они ещё могут срастись. Зла на учителя он не держал. Тот следовал обычаям Чёрного ордена — как и сам Рейнеке совсем недавно.
— Ну, если ты так говоришь, — сипло рассмеялся старый волшебник. Они надолго замолчали.
— Стихия воздуха так и не покорилась мне, — заговорил канцлер Ортвин. — Я думал, после той сделки дело пойдёт на лад…
— Какой сделки? — насторожился Рейнеке.
— Да с одним из детей ветров. Отродье явилось ко мне… Лицо скрывал, говорил сиплым шёпотом, имени называть не стал. Я заранее оплёл заклинаниями место встречи, но потом не нашёл ни следа от своей магии. Шёл туда и думал — дурак, зачем идёшь, зачем рискуешь?! Но пришёл. Он дал мне пузырь… не знаю, из чего сделан. Прозрачный, стенки тонкие, мягкие такие на ощупь. Там был вроде как клочок дыма, но только золотистый. Сказал, с его помощью я могу предсказывать погоду. И верно: перед дождём он набухал, перед ясной погодой сжимался, а перед ветрами дым так и вился. И не накануне, а за день, за два. Позже я научился колдовать с ним: если поместить его в центр фигуры воздуха, можно было предсказать погоду за декаду, а то и за месяц, смотря сколько магии вложить в заклинание. Но я хотел больше. О, да, много больше. А недавно он сам собой лопнул, и я понял, что пора идти дальше.
— А что это была за сделка, учитель? — почтительно спросил Рейнеке. История, рассказанная старым магом, показалась ему очень важной.
— Нож, — пожал плечами старый маг. — Это отродье утверждало, что у моего старого друга хранится нож с рукоятью в виде стрижа. Он хотел его выкупить.
— И сразу же отдал свой товар? — хмыкнул Рейнеке.
— Он говорил, что это — малая толика того, что он может мне дать, — медленно, с трудом припоминая старый разговор, ответил старый волшебник. — Но я не хотел, чтобы разгадка природных тайн была мне дана. Я хотел открыть всё сам.
— И использовали нож, — бесстрастно добавил Рейнеке.
— Я спрашивал твоего дядюшку, — пожал плечами волшебник. — Но тот только в завещании открыл мне, где тот хранится. Он говорил, что, пока нож с ним, жена от него не уйдёт. Тогда я и понял, что она — не человек, просто элементаль, привязанный к предмету.
Рейнеке вздохнул.
— Ты знаешь об этом больше меня, — проницательно посмотрел на него учитель.
— Да, она элементаль, — признался Рейнеке. — Но не фантом. Просто женщина, созданная из воздуха, которую дядюшка заставил жить на земле.
— Звучит как детская сказка, — хмыкнул старый волшебник.
— Учитель, — настойчиво произнёс Рейнеке. — Поверьте мне. Они живые, у них есть ум, воля…
— Придётся поверить, — проворчал старый волшебник, и Рейнеке вдруг понял: канцлер Ортвин соглашается не потому, что ученик его убедил, а потому, что потерпеть поражение в битве с нечеловеческим существом ему чуть менее обидно, чем пострадать от ошибки в заклинании.
— Давно состоялась эта сделка? — уточнил Рейнеке. Старый волшебник задумался.
— Да уж порядочно… Погоди-ка… Ты ушёл от меня в конце лета… в разгар осени пришло это отродье… Всю зиму я с ним работал, а прошлой весной пузырь лопнул.
Рейнеке молча кивнул. Совпадение? Золотистый дым в прозрачном пузыре… когда же Лика оказалась на земле? Они встретились осенью, но Лика говорила, что эльфы уже возвращали её на небо. Не прошлой ли весной это было?
Не слишком ли просто?..
— Вы знаете, что отец хочет жаловаться командору? — перевёл разговор юный волшебник.
— На то, что я разрушил его замок? — понимающе переспросил старый волшебник. — Пусть жалуется. Ложа богатая, оплатит. Не смотри на меня так, мальчик мой. Чёрному ордену всё дозволено, да. Но сильный может позволить себе проявить щедрость. Не должно быть слухов, что мы не справляемся с волшебством и оставляем вокруг себя одни руины. Ты знаешь: магов много, но не так много, как простых людей, и магические силы не безграничны.
Рейнеке кивнул. Если маги начнут рушить замки тэнов, не выплачивая за то виру, кто поручится, что тэны не призовут детей ветров и не избавятся от неприятного соседства.
— А сейчас оставь меня, — откинулся на кровать старый волшебник. — Я устал. Пришли свою мать со снадобьем и не позволяй ей пускать сюда эту кошмарную старуху. Квохчет тут, ногами топает… иди, иди. Я устал. Поедешь к командору, зайди, я черкну пару слов. Иди.
Рейнеке вышел из дома на рассвете. Он не спал той ночью. Ещё вечером он получил письмо отца к командору Экельварду и приписку к нему канцлера Ортвина. Можно было бы уйти ещё под светом звёзд, но маг ждал, стоя у ворот и кутаясь в свой коричневый плащ. И дождался.
Мать вышла во двор, взглянула на светлеющее небо, гаснущие звёзды. Зябко закуталась в накидку. И собралась было пойти по своим делам, но тут заметила сына.
— Рейнеке, сынок, — позвала она. Волшебник не стронулся с места и она подошла к нему сама. Робко коснулась плеча. — Ты сердишься?
Рейнеке покачал головой.
— Зачем ты писала обо мне в белый орден? — хмуро спросил юноша.
— Ты потерял всю силу из-за этой девки, — удивлённо ответила мать. — Я знаю таких, они могут сделать всего несколько движений, чтобы навсегда…
— Матушка, — мягко перебил волшебник. — Взгляни, моя сила при мне.
— Твой брат помог тебе, — убеждённо ответила мать.
— Он не писал тебе? — развеселился Рейнеке. — Матушка, она вернула мне волшебную силу, которую отняла за то, что… за дело, одним словом. Мой брат захватил нас в лесу и чуть было не сжёг её заживо.
— Она не человек, — упрямо ответила мать.
Рейнеке отвернулся и шагнул в проём ворот. Мать удержала его за край плаща. Сын хмуро повернулся и выжидательно посмотрел на неё.
— Чего ты от меня хочешь? — со слезами заговорила женщина. — Чтобы я признала эту… эту…
Рейнеке ждал. Мать молчала. В предрассветных сумерках её лицо было очень бледным. Мать Рейнеке была красивой женщиной. Высокой и стройной, будто и не выносила и не выкормила семерых сыновей. Прямая, как ива, с длинными волосами, что спускались по её спине до самых пяток. Магия позволяла носить их распущенными, хотя иногда тэнни заплетала их в косы. Всё ещё красивой. Но сейчас прожитые годы проступили на её лице. Не морщинами, а безмерной усталостью женщины, которая теряла одного за другим своих сыновей. Они уходили и исчезали. Только немногие умерли. Но никто не вернулся.
Рейнеке молча ждал.
— Хорошо, сын, — переборов себя, произнесла мать. — Вот тебе моё слово — эта женщина, отдай она тебе руку, будет принята мной как любимая дочь. И я не буду чинить вам препятствий.
Рейнеке улыбнулся. Лицо его потеплело, он обнял мать.
— Где бы я ни был, — заверил он, — я вернусь домой.
— Где бы ты ни был, — ответила она, — с тобой будет моё благословение.
Они стояли, обнявшись, пока солнце не поднялось из-за горизонта, а после Рейнеке зашагал навстречу рассвету.
Глава шестнадцатая. Праздник добрых ветров
После того, что с ним случилось, Рейнеке начал иначе относиться к рассвету. Словно какая-то часть его души всё ещё могла, обнажённая, трепетать под пронизывающими лучами новорождённого светила. Не то, чтобы юный маг начал бояться рассвета. Скорее — благоговеть. И вот сейчас он шёл и смотрел на окрашенные облака, на небо, на солнце… Ещё было слишком холодно, чтобы радоваться утренней свежести, но утру… утру можно было радоваться со всем пылом. Чёрные волшебники редко видят рассвет, разве что ритуалы затягиваются допоздна, и ещё реже идут ему навстречу.
Всё благоприятствовало дороге. Как ни бедно было владение Северного моста, а всё же дома Рейнеке справил новые сапоги взамен прохудившихся старых, забрал отосланную с постоялого двора домой гитару. Теперь шагалось веселее. Словно что-то изменилось — в мире, в нём ли. Словно ушли страхи, ушла неуверенность. Рейнеке чувствовал в себе магическую силу — она вместе с кровью бежала по жилам, веселила душу и, казалось, рвалась в чистое небо. Праздник добрый ветров уже скоро. В этом году — раньше, чем обычно, потому что он, Рейнеке-маг, задобрил ветра, научив сильфов сражаться с саламандрами. Праздник добрых ветров — это не дата. Это время, когда воздух становится теплее и мягче. Когда год поворачивается к лету. Скоро. Это чувствовалось в воздухе.
Рейнеке шагал легко, привычно, и дошёл до владений командора Экельварда ещё до того, как наступил вечер. Он не собирался искать командора. Достаточно передать письмо любому из его людей — и те сами позаботятся, чтобы доставить послание в ложу. Чёрного ордена все боятся — и особенно обрабатывающие его земли керлы.
Рейнеке шёл и в шуме ветра ему слышался раздражающе знакомый голос, который размеренно читал ни с чем не сообразимые стихи:
А он все шел, шел, шел.
Пока не истлел.
— Эй! — закричал Рейнеке. Ему никто не ответил, только как будто рябь пошла по лугу. А после голос зазвучал снова:
А он все шел, шел, шел.
И шла его тень.
— Робин?! Брось эти шуточки!
А он все шел, шел, шел.
Пока не упал.
— Не смешно, — пожал плечами волшебник и решил не обращать на вздорного мальчишку внимания. И в шуме шагов невидимый эльфёныш торжественно закончил: