— Нечто! — грустно усмехнулась я. — Таковы все люди — ради пустых затей подчинять то, чего не понимаешь.
— А как иначе можно познать истину? — удивился сильф.
— Задать вопрос, — ответила я. — Попросить. Неужели ты привык в любом деле действовать силой?
— Нет, — отозвался маг. — Но ты не ответила, дочь ветров.
— Ты спрашиваешь, почему я вступилась, сын земли? — удивилась я. — А ты сам не понял? Ловить сильфов — большой грех, ветра не простят тебе подобного ни в твоей жизни, ни в жизни твоих потомков.
— Грех? — недоуменно переспросил маг.
— Очень плохой поступок, — пояснила я. — Мир тебя за это накажет.
Маг засмеялся, как будто я очень удачно пошутила.
— Значит, дети ветров поклоняются сильфам? — уточнил он, отсмеявшись.
— А вы — нет? — прямо спросила я. — Вы же верите в волшебную силу, разлитую в воздухе, в земле и воде, словом, везде. Которая может принадлежать людям и помогать им сохранять этот мир в равновесии.
— Очень грубое изложение проповедей, — хмыкнул маг. — У нас в ложе тебе пришлось бы писать пересказ на десяти табличках, пока не найдёшь слова более проникновенные, чем выбранные тобой.
— Я не ученица ордена, — возразила я. — Так вот, сильфы — это и есть то волшебство, которому вы поклоняетесь.
— Но мы говорим, что оно невидимо и неощутимо, — уточнил волшебник.
— А ты разве видел их? Или мог потрогать?
— Нет, — признал маг. — Значит, они живые?
— Уж живее тебя, — проворчала я. — Ты, наверное, хочешь спросить, насколько они разумны? Насколько сознают себя в этом мире?
— Хочу, — не стал спорить маг. — И насколько?
— Намного, — в тон ему ответила я. — Но иначе, чем ты. Иначе видят, иначе слышат, иначе думают. Для них главное — носиться с ветрами над землёй и не знать никаких печалей. Только два раза в году они сходят на землю — весной, когда эльфы танцуют в честь добрых ветров, и осенью, когда умиротворяют злые. Тогда сильфы танцуют вместе с ними, и ветра танцуют вокруг них. Если нарушить это сборище, в том месте родится вихрь, и всё вокруг будет изрядно порушено.
— Вот, значит, как, — потянул волшебник. — Но ты и на этот раз не ответила мне, Лика. Почему ты вступилась? Чтобы я не совершил этого, как ты говоришь, греха? Не поверю.
— Нет, — глухо ответила я. — Чего ты хочешь, сын земли? Мне всё равно, какие грехи ты на себя соберёшь за свою жизнь, ты прав. Я хотела спасти от тебя сильфов, которых ты бездумно пленил. Они дороги моему сердцу.
— И ты не хочешь сказать, почему? — не отставал волшебник. Я покачала головой. Эта тайна не принадлежала мне, и, главное, раскрыв её, я могла принести вред другим «детям ветров». — Ты полна загадок, Лика. Тогда скажи мне, может ли женщина понести от сильфа?
— Земная женщина?! — изумилась вопросу я.
— А какая же ещё? Потому что я уверен, что тебя воспитали сильфы. Возможно, всех вас, детей ветров, воспитывают сильфы, недаром вы так прозываетесь. Глуп я, что раньше не заметил.
— Да, меня воспитали сильфы, — созналась я. — Но земная женщина не может зачать от сильфа, они сотканы из разных материй.
Волшебник отмахнулся от меня, уверенный в своей идее. Я втихомолку смеялась: зачать от сильфа! А от ветра вы не хотите получить потомство? Маг неожиданно приободрился. Не то надеялся вернуть утраченное, не то не так уж ценил свою волшебную силу, не то радовался своим новым идеям. Кто поймёт человека? За разговором мы вышли на перекрёсток пяти дорог, и я остановилась. Сейчас я совершу подлость, но разве доброму народу есть дело до моей чести?
— Здесь, — коротко произнесла я.
— Что — здесь? — не понял Рейнеке. — Встреча с эльфами?
— Нет, отсюда мы можем начать их поиски, — объяснила я. — Закрой глаза, возьми меня за руку и считай вслух, пока я не разрешу остановиться.
— Что за чушь?! — поразился маг.
— Не хочешь, я пойду одна, — ответила я, оставляя человеку последний шанс на спасение. Волшебник сдался.
— Как скажешь, дочь ветров, но горе тебе, если ты затеяла это, чтобы посмеяться надо мной.
— Тогда я вовек не увижу горя, — отозвалась я. Мне было не до смеха.
Мы свернули с дороги и сделали ровно семь шагов, потом три шага, потом один шаг. На двенадцатом раздалось пение флейты и незнакомый голос мелодично произнёс:
— Остановись, смертный, и ты, Л'ииикькая! Зачем вы сюда пришли?
— Не открывай глаз, — прошептала я на ухо человеку, и тот послушно кивнул.
— Видеть вас, если это будет позволено, — произнёс Рейнеке.
— Вернуть свой долг, — сказала я.
— Услышано, — произнёс эльф. — Сделайте пять шагов туда, куда шли. Оба.
Оба?! Мы так не договаривались!
— Но… — заспорила я, и эльф (так и не соизволивший показаться нам на глаза) властно приказал:
— Оба.
Мы повиновались, и сделали указанные пять шагов, на последнем переступив через границу колдовского круга. Остро запахло травами. У меня закружилась голова, человек пошатнулся и упал на землю. Я присела рядом и, подумав, положила под голову человека свою котомку. Вот ведь… даже потеряв разум падает так, чтобы не разбить гитару.
— Ждите, к рассвету мы скажем обоим свой приговор, — заключил эльф. Я вздохнула. Справедливость доброго народа вошла в поговорки. В первую очередь своей непонятностью для всех остальных…
— Почему эльф назвал тебя Л'ииикькая? — был первый вопрос смертного, когда он очнулся. На небе густо высыпали звёзды, и вдалеке прекрасными голосами пели эльфы, аккомпанируя себе на арфах и флейтах. Я прислушалась. Добрый народ проставлял весну, пел о свежей траве и новой листве. И о любви, которая творится на этой самой траве под листвой. Хороший признак, эльфы никогда не поют перед действительно суровыми наказаниями.
— Потому что это моё имя, — ответила я, когда молчание слишком уж затянулось.
— Мне ты представилась Ликой.
— Так проще, — пояснила я. — А эльфы слышат моё имя как «Л'ииикькая», и так и называют.
— А как тебя зовут по-настоящему? — не отставал человек.
— Лика, — хмуро ответила я. — На земном языке нельзя произнести слова, рождённые ветрами. У эльфов более чуткий слух, они слышат так, а для людей и Лика сгодится.
— Ты тоскуешь по сильфам? — спокойно уточнил человек. — Поэтому и завела меня в ловушку? Это ведь и было желанием доброго народа?
— Да, — подтвердила я. — Ты, вернее, твоё проклятие, потравил эльфийское пастбище. На клеверном лугу добрый народ пас пчёл. Они не простили тебе и хотели судить, но ты носишь холодное железо и мог прийти к ним только по доброй воле.
— Ты с самого начала знала? — напряжённо спросил человек.
— Откуда? Эльфов не интересует ни время, ни место, ни имя смертного. «Сын земли осквернил наше пастбище своим проклятием, найди и приведи его к нам» — вот всё, что они соизволили поведать.
— Значит, меня выдал брат, — подумал вслух человек. — А сам, бедняга, думал, что помогает.
— Нет. Я пришла в твои земли не за тобой, я пришла послушать как играет моя… хм. Как играют сильфы на арфе. Но когда ты попросился со мной — я всё поняла. Я давала тебе возможность спастись, помнишь?
— А как ты поняла? — тут же спросил волшебник. Я пожала плечами.
— А как ты узнал меня? Ты посмотрел мне в лицо и понял, что уже видел прежде. Так и я. Посмотрела тебе в лицо и поняла, кого я ищу.
— Почему же не поняла осенью? — не понял маг.
— Осенью ветра злые, — объяснила я. Волшебник раздражённо пожал плечами и принялся проверять, на месте ли оружие. Сохранность кинжала его весьма удивила.
— Твои эльфы не добрый народ, они беспечный народец! — в сердцах воскликнул он. — Неужто им даже в голову не пришло разоружить пленного?
— Они не не захотели, они не могли, — ответила я. — У тебя на поясе холодное железо, как добрый народец его отнимет?
— Ха! — откликнулся маг и самодовольно улыбнулся. Не было нужды читать мысли, чтобы понять, о чём он думает.
— Даже не надейся, — поспешила его разуверить я. — Эльфы куют оружие из бронзы и добавляют в металл толчённые камни, придающие их мечам и стрелам прочность алмаза. Ты не успеешь замахнуться.
— И чего они от меня хотят, какой виры? — поинтересовался волшебник.
— Вот уж не знаю. Мне велели только привести.
— И ты так спокойно выполнила этот наказ? — полюбопытствовал Рейнеке.
— А как я могла его выполнить? — не поняла я. — Смертный, я ведь предупреждала тебя. И не хотела брать тебя с собой.
— Но ты не сказала, что там ловушка.
— Тогда ты бы не пошёл со мной, — произнесла я.
— Не пойму я тебя, — помотал головой Рейнеке. — Или ты хочешь завести меня в ловушку, или ты не хочешь этого. Зачем предупреждать, но не объяснять, о чём предупреждаешь?
— Так живут люди, — улыбнулась я. — Достигая цели той ценой, которую готовы заплатить. — А эльфы и сильфы совершают поступки, близкие к справедливости. Справедливо наказать, но несправедливо предать, а если не предать, то и наказать не получится. Всё очень просто.
— Для эльфа, — подытожил человек. — А зачем было оставлять тебя со мной? Ты ведь выполнила свою задачу. Эльфы не боятся, что я сгоряча убью тебя за предательство?
— Для доброго народа, — пояснила я, — это будет совершенно правильный поступок с твоей стороны. Законный. Они считают, что предатель должен разделить с преданным его участь.
— И ты не побоялась?! — поразился смертный.
— А куда мне было деваться? Я слово дала.
— Сборище сумасшедших, — буркнул человек.
— Мы не люди, только и всего, — возразила я.
— А на рассвете придут эльфы и велят мне сделать что-нибудь столь же безумное взамен уничтоженного клевера, — проворчал Рейнеке.
— Не обязательно, — возразила я. — Могут попросту издали нашпиговать стрелами, и не думать ни о чём. Или уморить в кругу голодом и жаждой.
— И ты так спокойна?!
— А как же иначе? — не поняла я. — Моя жизнь в твоих руках, а если тебе она не нужна, то в руках эльфов. Это наказание за нетерпение и поспешность, от которого они меня отговаривали прошлой весной.