«Когда Ричард пересек Венслидейлские болота, открытые солнцу и ветрам, и въехал во двор замка, его охватило беспокойство. Стража у подъездных ворот галдела и, завидев его, затихла. В полном молчании он пересек двор, где в этот час дня обычно царило оживление. Близилось время ужина, и все обитатели Миддлхэма уже должны были вернуться в замок, оставив свои занятия, как сейчас вернулся с соколиной охоты он к вечернему столу. Тишина и пустота вокруг были необычными. Он соскочил с коня и повел его в конюшню, но передать поводья было некому. Когда он расседлывал лошадь, заметил в соседнем стойле незнакомого ему загнанного гнедого жеребца.
Ричард вытер потную спину своего коня, накрыл его попоной и принес свежего сена и воды, все еще раздумывая над появлением незнакомого жеребца и непонятной тишиной во дворе замка. Переступив порог дома, он различил голоса, доносившиеся из глубины главного зала. Подумал, не узнать ли, в чем дело, прежде чем отправиться на свою половину. Пока он размышлял, с верхней площадки лестницы послышался легкий шепот. Он поднял голову и увидел троюродную сестру Анну, которая перегнулась через перила, свесив вниз толстые, как канаты, белокурые косы.
— Ричард, — зашептала она чуть слышно. — Ты уже знаешь?
Он приблизился к ней, а она схватила его за руку и потащила наверх в их классную комнату в башне.
— В чем дело? — спрашивал он, пытаясь удержаться на месте. — Что случилось, чего ты не можешь рассказать мне здесь?
Она втащила его в классную и захлопнула за собой дверь.
— Эдуард!
— Что случилось? Он заболел?
— Нет! Попал в историю.
— Уф, — облегченно выдохнул Ричард. Истории Эдуарда были делом обычным. — Что на этот раз? Новая любовница?
— Гораздо хуже! Хуже не бывает. Он женился!
— Женился? — Это звучало так нелепо, что Ричард был спокоен. — Не может быть.
— Может. Мы узнали об этом час назад.
— Он никак не мог жениться, — запротестовал Ричард. — Женитьба короля — дело долгое. Нужны контракты, соглашения. Кажется, и парламент должен вынести решение. Почему ты думаешь, что он женился?
— Дело не в том, что я думаю, — Анна теряла терпение от трезвых рассуждений Ричарда. — Послушай, о чем они там спорят в большом зале.
— Анна, неужели ты подслушивала?
— О, не притворяйся паинькой. Не надо было особенно напрягаться, их и с того берега слышно. Он женился на леди Грей!
— Леди Грей? Из Гроуби?
— Да.
— Не может этого быть. У нее двое детей, и она стара для него.
— Она на пять лет старше Эдуарда и очень красивая, сама слышала.
— Когда это случилось?
— Пять месяцев назад. Они обвенчались тайно в Нортгемптоншире.
— А я-то думал, что он женится на сестре французского короля.
— Но ведь мой отец, — сказала Анна, — тоже так думал.
— Да, да, он сейчас, должно быть, чувствует большую неловкость после всех переговоров, которые вел.
— Гонец из Лондона рассказал, что он просто вне себя. Дело даже не в том, что его одурачили. У нее, кажется, целая армия родственников, и он ненавидит их всех до единого.
— Он, наверное, обезумел… — В глазах Ричарда, боготворившего Эдуарда, все, что бы тот ни делал, было разумным. Но эта нелепая выходка могла быть только следствием безумия. — Мама не вынесет этого, — сказал он и подумал о том, как мужественно вела себя мать, когда убили отца и Эдмунда, а Ланкастерское войско подошло почти к воротам Лондона. Она не плакала, не замкнулась в себе. Она распоряжалась, собирая его и Георга в Утрехт так, будто просто отправляла детей на ученье. Могло ведь случиться, что они никогда не увидятся, но она спокойно и без слез следила за тем, чтобы их одели потеплее, ведь им предстояло зимой пересечь Ла-Манш.
Перенесет ли она еще один удар? Какая убийственная глупость, поразительное недомыслие!
— Бедная тетя Сесиль, — голос Анны был печален. — Как мог Эдуард так жестоко обойтись со всеми? Чудовищно.
Но Ричарду Эдуард все еще казался непогрешимым. Поступить таким образом он мог, если заболел или если его околдовали. Пусть Эдуард по-прежнему рассчитывает на него, С годами его безграничная преданность брату стала более осмысленной».
Далее речь пошла о перипетиях, пережитых Сесилью Невилль, и о ее попытках примирить Эдуарда — счастливого, но терзаемого муками совести — и своего племянника Уорика, взбешенного сверх всякой меры. Следовало также подробное описание добродетелей златокудрой красавицы, добившейся успеха там, где терпели неудачу ее более кроткие предшественницы, и ее коронования в Редингском аббатстве. К трону ее пришлось вести Уорику, которому было не по нутру видеть целый сонм Вудвиллей, не желающих пропустить момент, когда их сестру Елизавету нарекут королевой Англии.
В следующий раз Ричард появляется, когда он отплывает из Линна без гроша в кармане на голландском корабле, оказавшемся под рукой в нужный момент. Вместе с ним его брат Эдуард, друг лорд Гастингс и несколько их сторонников. У них нет ничего, кроме одежды, и после короткой перебранки капитан корабля соглашается принять отороченный мехом плащ Эдуарда вместо платы за проезд.
Уорик в какой-то момент решает, что он больше не в состоянии выносить Вудвиллей. Он помог Эдуарду взойти на трон, с таким же успехом он может и ссадить его. Для достижения этой цели к его услугам целый выводок братьев Невиллей и, как ни странно, брат короля Георг. Последний решил, что половина всех земель Монтегю, Невиллей и Бичемов в качестве приданого за дочерью Уорика Изабеллой стоит предательства. Через одиннадцать дней Уорик — ко всеобщему изумлению — становится хозяином Англии, а Эдуарду и Ричарду тем временем приходится месить октябрьскую грязь от Алкмаара до Гааги.
С этого момента Ричард уходит на задний план. Влачит жалкое существование в Брюгге. Гостит у Маргарет в Бургундии — той самой Маргарет, которая стояла с ним и Георгом на ступеньках Бейнард Касл и плакала, провожая отца. Маргарет стала теперь герцогиней Бургундской. Добрая душа, огорченная и раздосадованная поведением Георга, она собирала средства для поддержки двух других, более достойных братьев. Но даже мисс Пейн-Эллис, поглощенная судьбой великолепного Эдуарда, не смогла не упомянуть, что снаряжение кораблей, нанятых на средства Маргарет, пало на плечи Ричарда. А ему в ту пору не было еще и восемнадцати. И когда Эдуард с жалкой горсткой сторонников снова оказался на английской земле лицом к лицу с армией Георга, не кто иной, как Ричард, отправился в лагерь брата и уговорил его ради Маргарет заключить с ним союз и вместе пойти на Лондон.
Грант подумал, что это не было таким уж трудным делом. Георга можно было склонить к чему угодно.
6
Не успел Грант дочитать «Розу из Рейби», поддавшись соблазну художественного вымысла, как на следующее утро, часов в одиннадцать, прибыл пакет от Марты с более серьезным чтением — «Историей Ричарда III» сэра Томаса Мора.
К книге была приложена записка. На отличной бумаге размашистым почерком было написано:
«Сожалею, что не успела забежать к тебе сама. Занята безумно. Томаса Мора нет ни в одном книжном магазине. Пришлось обратиться в библиотеку. Почему мы так редко пользуемся библиотеками? Это предубеждение против засаленных страниц. Надеюсь, это не отобьет у тебя охоту к чтению. Можно держать две недели. Звучит как приговор, да? Вероятно, интерес к горбуну означает, что ты спрятал свои колючки. До скорого.
Марта».
Книга и впрямь выглядела опрятной, хотя далеко не новой. Но ни шрифт, ни расположение текста не были такими аппетитными, как у «Розы». Тем не менее Грант с жаром принялся за нее. Тут все касалось только Ричарда III, так сказать, сведения из первых рук.
Он опомнился только через час, испытывая некоторое недоумение и неловкость. Не содержание и не факты изумили его. Он не ожидал от сэра Томаса такого стиля:
«Он плохо спал по ночам, долго лежал с открытыми глазами, думал об одном и том же, порой впадая в забытье. Так и беспокойное сердце его то бешено стучало, то замирало, когда перед ним вставали кошмарные картины его ужасных деяний».
Это было еще полбеды. Когда Грант прочел, что об этом Мору поведали под строжайшим секретом дворцовые слуги, его так и передернуло. Потянуло вдруг кухонными сплетнями. Подобный рассказ, услышанный из злорадных уст, невольно настраивает на сочувствие к несчастной жертве ночных кошмаров. Убийца начинает казаться благороднее того, кто пишет о нем.
Что-то тут было неладно. Такое ощущение Грант испытывал не раз при допросе свидетеля, без запинки излагающего версию, полную сомнительных подробностей. Вот что вызывало недоумение. Действительно, можно ли сомневаться в подлинности воспоминаний Томаса Мора, на протяжении четырех столетий славившегося своей правдивостью?
Образ Ричарда в записках Мора вполне совпадал с представлением о нем старшей сестры больницы. Человек крайне нервный, способный совершить злодеяние и испытывать невыносимые страдания. Он не знал покоя, не чувствовал себя в безопасности. Глаза его постоянно бегали, тело тайно защищала броня, рука всегда лежала на рукояти кинжала. Его внешний вид и манеры выдавали в нем человека, всегда готового к ответному удару.
И, разумеется, не обошлось без драматической или, лучше сказать, истеричной сцены, которую Грант помнил, как всякий другой, еще со школьной скамьи. Заседание Тайного совета в Тауэре, на которой Ричард заявил о своем праве на трон. С вызовом спрашивает он у Гастингса, какая судьба ждет человека, замышлявшего убийство лорда-протектора. Бросает абсурдные обвинения жене Эдуарда и его любовнице Джейн Шор в том, что они напустили на него порчу, из-за чего у него высохла рука. В бешенстве ударом кулака он разбивает в щепки стол, и по условному знаку в зал врываются вооруженные люди Ричарда и хватают лорда Гастингса, лорда Стенли и епископа Илийского Джона Мортона. Волокут Гастингса во двор и отрубают ему голову, не позволив исповедаться.