Теневой кокон Нуры исчез, и слабое утреннее солнце вызолотило карикатурные пятна на сломанных балках крыши и выщербленных каменных стенах. Мы находились в чьем-то жилище – или в том, что от него осталось. Дом превратился в руины, обломки прежней жизни какой-то бедной семьи были разбросаны по грязному песку.
Макс и Саммерин стояли передо мной на коленях. Саммерин растирал между пальцами синий порошок.
– Грозовая пыль, – сказал он, нахмурив брови.
Я повернула голову и с трудом подавила крик. Из-под массивной балки торчали две вытянутые руки. Остальное тело – или его остатки – было погребено под кучей щебня. Из-под обломков ручьем текла кровь.
Макс что-то сказал, но я его не слышала.
Он крепко взял меня за подбородок, повернул мое лицо к себе и повторил:
– Тисаана, у тебя что-то болит?
Я покачала головой, хотя и не могла с уверенностью утверждать, что это правильный ответ. Затем перевела взгляд на свои ладони – на них зияли глубокие, до кости, порезы.
Не говоря ни слова, Саммерин взял мои руки в свои. Кожа вспыхнула огнем, и я подавила крик.
– Он взорвал свой собственный город? – Макс присел на землю, вглядываясь в синюю пыль. – Вознесенные. Да он безумен.
– Возможно, он считает, что лучше уничтожить город, чем отдать его Сесри, – ответил Саммерин.
Я завороженно наблюдала, как по моим ладоням ползают сотни крошечных паучков. Их паутина стягивает края зияющих ран, заново соединяя плоть. Было ужасно больно, и сама возня пауков в крови выглядела тошнотворно. Но когда целитель отпустил мои руки, на месте ран красовалась гладкая кожа.
Саммерин встал и помог мне подняться на ноги. Стены дома сохранились достаточно, чтобы укрыть нас от света и чужих глаз, хотя я опасалась, что они могут рухнуть в любой момент. Снаружи по-прежнему клубился густой мыльный туман, превращая разрушенные дома в плохо различимые силуэты. С улицы доносились глухие звуки борьбы, крики, кряхтение и стоны, призывы о помощи. Тем не менее меня поразило, что все происходит намного тише, чем можно было ожидать. Как в ту ночь, когда работорговцы пришли в мою деревню.
Он взорвал собственный город!
Вот почему улицы были пустыми. Но я даже не представляла, какой была его конечная цель – почему он решил, что делает своему народу одолжение.
Я выглянула из-за груды щебня на улицу.
Призрачные фигуры обретали физическую форму только для того, чтобы нанести нашим воинам смертельные, бесшумные удары, и снова растворялись в тумане бесплотными тенями.
Мне стало дурно. Взгляд Макса метнулся к моему лицу, и я видела, что ему тоже не по себе.
– С ними вальтайн, – прошептал Макс. – Может быть, несколько. Весьма хорошо обученных, раз сумели наложить заклинание на такое количество своих солдат.
– Все люди в этой башне, – сказала я, показывая на шпиль. – Нам нужно…
Неожиданный удар прервал мою фразу. Молодой воин, сражавшийся со сгустком теней и тумана, врезался в наше разрушенное убежище. Макс рывком оттащил меня от входа, и мы втроем затаили в темноте дыхание, пока на полу не распласталось подергивающееся тело таирнийского солдата. Из тени появилась Нура с перепачканной кровью щекой.
– Вы живы, – выдохнула она, запыхавшись. – Хорошо. Не могу поверить, что этот ублюдок… решил…
Она судорожно вздохнула, затем покачала головой:
– Выдвигайтесь к воротам замка. Лорд Савой и предатели, которые это устроили, прячутся в зале совета. Пусть посмотрят, насколько им нравится играть с огнем, когда мы от замка камня на камне не оставим.
У меня замерло сердце. Я надеялась, что ослышалась.
– Ты не можешь так поступить, – выпалила я. – Там прячутся все жители…
– Это не мое решение, это приказ сиризенов. И у нас нет времени на обсуждение.
– Нура, даже ты не можешь…
Но она не дала Максу договорить:
– У меня нет времени с вами спорить. Либо мы ворвемся туда и выкурим этих крыс, либо сиризены обрушат весь дворец.
Из ее кос выбились серебряные пряди, оттеняя белые глаза. Ледяная решимость на ее лице на мгновение дрогнула.
– Я пыталась сказать им… Вы даже не представляете, сколько тел я вытащила из этих домов. – У нее перехватило горло. – Идите к воротам. Это приказ.
А потом она исчезла, ее белые волосы и жакет растворились в тумане, словно она стала еще одним из зачарованных воинов. Я даже не заметила, как она ушла. Все мое внимание было приковано к этому болоту, где пульсировали сердца тысяч людей, сбившихся в кучу под замком.
Я перевела взгляд на разорванную игрушку.
Ужас растекся по венам, превращаясь в некую силу. Я подняла голову и встретила полный решимости взгляд Макса.
– Если мы войдем туда первыми… – отчаянно цепляясь за надежду, начала я.
Он отрывисто кивнул:
– Сиризенов волнует только цель, которую им указали. Если у них есть приказ, мы ничего не изменим. Кроме того, – он тяжело вздохнул, – этот способ умереть не хуже любого другого.
Мы повернулись к Саммерину: тот молча и обреченно смотрел на нас.
– Мы все понимаем, что я связан обязательствами. – Он остановился у щели в щебне. – Если идем, то сейчас. Готовы?
– Да, – уверенно солгала я.
Ответ Макса был намного менее обнадеживающим:
– Более готов я уже не буду.
И затем, не дожидаясь другого удобного момента и не давая себе времени, чтобы подумать или усомниться…
Мы шли сквозь мешанину тумана, крови и пота, пробивая путь к башне. Из рук Макса вырывался огонь, отбрасывая пляшущие тени на его плечи, разрывая туман гротескным красным сиянием и вырывая из него на долю секунды мчащиеся к нам силуэты.
Я горстями хватала окутанные тенями сознания, туго натягивая связывающие нас невидимые нити, скручивала и разрывала их. Часто они ускользали, не даваясь мне в руки. Иногда они мешкали достаточно долго, и тогда огонь Макса перескакивал на их одежду или волосы, обвивался вокруг них и бросал хрупкую физическую оболочку на землю.
Но Макс все равно щадил их. Как только воины оказывались на земле, освобождая нам путь, пламя возвращалось к Максу, и мы двигались дальше.
Вспышки ярких золотых искр на краю поля зрения предупреждали о сиризенах поблизости: они подпрыгивали, мерцали в воздухе и исчезали в середине прыжка, а затем снова появлялись выше в небе, как будто летели.
– Тисаана, будь внимательнее, – пробурчал Макс, когда перед лицом внезапно вспыхнул огонь, отбрасывая в сторону одну из туманных фигур. – Достань клинки.
Если бы у меня была возможность отдышаться, я бы рассмеялась. В этой битве мои маленькие кинжалы выглядели смешно. Что эти куски стали могут сделать против иллюзий, дыма и пламени?
Мы продолжали пробиваться вперед. Макса окружало пламя, Саммерин держал в руках такие же клинки, как и я. Пока что ни один из мужчин не признался, что они вместе прошли войну, но сейчас у меня не оставалось никаких сомнений. Они без слов понимали, что делать, даже не глядя друг на друга, как будто каждый смотрел на битву глазами другого. Я не могла даже представить, на что они способны без балласта в моем лице.
Но даже так мы буквально летели, скользя между телами и вступая в бой только там, где этого требовала необходимость. Слова Нуры прочно засели у меня голове, и я постоянно ощущала вспышки, которыми сопровождались перемещения сиризенов. С каждым ударом сердца меня накрывало ощущение присутствия людей в замке и тащило вперед.
К тому времени как мы добрались до прочных, укрепленных латунными полосами дверей башни, в тумане вокруг пряталось уже столько солдат, что нам приходилось отбиваться через каждые несколько шагов. Наше войско осталось далеко позади. Мы продвигались все медленнее, отточенная грация движений Макса и Саммерина начала уступать место отчаянной импровизированной защите.
Макс оттолкнул меня в сторону, и я споткнулась. Щеку забрызгало теплой жидкостью. Я слишком поздно заметила фигуру, выпрыгнувшую из тумана с занесенным клинком. Но не успела я среагировать, как Макс развернулся и выпустил ревущую струю пламени.
Я увидела тело, только когда сама рухнула на землю рядом с ним. Макс схватился за плечо.
– Все в порядке, – прохрипел он.
Из-под его пальцев сочилась кровь, но он не отрываясь смотрел на обмякшее тело солдата.
Меч нападавшего явно задел его, но сейчас у Саммерина не было времени, чтобы помочь. Нас окружили, вынудили прижаться спиной к обитым металлом дверям. Мое сознание начало туманиться, как и зрение; я лишь мельком улавливала окружавших нас людей, когда широкие штрихи огня выхватывали их из темноты.
Я заморгала и крепко зажмурила глаза, чтобы очистить разум…
Это помогло. Я смогла увидеть все сразу, как крошечные огоньки в темноте. Словно я смотрела на изнанку мира, где каждый солдат, каждая жизнь, каждая мысль выделялись ярким светлячком. Перед нами – невидимые в тенях солдаты. Позади, в подвалах башни, собрались люди. Я видела каждого сиризена.
Картина оказалась настолько яркой, что мне пришлось, задыхаясь, открыть глаза, чтобы вернуться к обычному притупленному восприятию. Не тратя время на раздумья, я вскинула руки перед собой. Неведомая сила вырвалась из них и отбросила солдат, подарив нам несколько драгоценных секунд.
– Хорошо.
Голос Макса превратился в хрип. Правый рукав пропитался кровью. С левой руки струилось пламя, образуя вокруг нас заслон, пока Макс, обернувшись, разглядывал дверь.
Я знала, о чем он думает: нам не пробиться. Во всяком случае, сила тут не поможет. Я чувствовала слабый магический пульс того, кто охранял дверь изнутри. Не только металл удерживал ее закрытой.
Земля содрогнулась – магия сиризенов начала разрушать основание башни, за чем последует ее неминуемое обрушение.
«Нет, – застучало у меня в голове. – Нет, нет, нет…»
Вздрогнув, я зажмурилась, и мир снова засветился под моими веками, словно карта в темноте. Столько душ, так близко и одновременно так далеко от нас.
Так близко, так близко…
Внезапно меня осенило. Я повернулась к Максу.