Глава 22
Последствия сражения оказались едва ли не хуже, чем сама схватка. В горячке боя адреналин не только защищал, но и глушил все чувства. Сейчас, под неподвижным полуденным солнцем, стала видна вся жестокость произошедшего. От видов и запахов, надломленных стонов и всхлипываний выживших было ощущение, что с меня сдирают кожу.
Тем не менее я собрала волю в кулак и работала вместе со всеми, хотя, когда мне удалось подняться с земли, первой мыслью было, что я не устою на ногах. Мы с Максом какое-то время молча смотрели друг на друга, оставаясь в комнате с телами. Я не знала, кто из нас выглядит ужаснее.
Я была уверена, что мы немедленно отправимся домой – Макс выглядел так, словно умирал от желания убраться отсюда подальше. Но затем он посмотрел в окно, тяжело вздохнул и сказал:
– Если мы собираемся взять на себя ответственность за произошедшее, пусть даже косвенную, надо помочь справиться с последствиями.
Я согласилась. У меня была еще одна причина, более эгоистичная – я не хотела давать Орденам повода отступать от своих обещаний.
Поэтому, несмотря на усталость и опустошенность, мы занялись разбором завалов, хотя я думала, что уже ничего не могу предложить.
– Ради чего все это? – Макс сплюнул, яростно отбрасывая в сторону балку и с болью пиная кипу выброшенной одежды. – Чтобы позлить Сесри еще больше? Ради личной мести?
Я тоже ничего не понимала, и каждый раз, когда мне на глаза попадались осколки жизни какой-нибудь семьи, меня охватывала ярость. Но потом я вспоминала о лжи Нуры, об агонии на лице Патхира Савоя, когда тот умирал, веря, что убил всех своих людей. Заботился ли он о своем городе? Или ярость и горе настолько исказили его разум, что он верил, что поступает правильно?
Удивительно, какие повороты выделывают ум и сердце, чтобы оправдать свои действия во имя любви.
К тому времени, когда нас наконец отпустили, казалось, что последних нескольких дней словно и не было. Город по-прежнему лежал в руинах, тела еще не сожгли – или, что хуже, даже не нашли среди обломков, – а таирнийцы походили на потерянных, блуждающих призраков.
Но я больше не могла там оставаться и знала, что Макс тоже не может. Даже Саммерин, который всегда излучал непоколебимое спокойствие, выглядел так, словно с ног падал.
Никогда еще я так не радовалась свежему, чистому аромату цветов или уютному захламленному домику. Я дождалась, пока Макс исчезнет в своей комнате, подбежала к умывальнику, и меня наконец стошнило.
Глава 23
В ту ночь я даже не пыталась уснуть. Отголоски видений, вызванных тенями Нуры, въелись в меня так глубоко, что с каждым вздохом я ощущала остатки той паники. Но намного хуже были образы, которые преследовали меня, стоило лишь закрыть глаза: кровавые шрамы сражения и его последствий.
Измученные тело и разум все еще болели. Но я не могла больше лежать. В конце концов я выскользнула из кровати и вышла в сад, где прохладная сырость земли под босыми ногами принесла мне облегчение. Еще с весны сад пестрел цветами, и во влажной жаре, обрушившейся на нас в последнее время, они прекрасно себя чувствовали. Виноградные лозы и листья щекотали лодыжки, пока я шла по дорожкам.
Щелк.
Щелк.
Щелк.
Я повернула голову и увидела Макса, ухаживающего за кустом роз. Нежный утренний свет освещал его сосредоточенное лицо.
Я пересекла тропинку и устроилась на корточках рядом с ним. Каждое движение отдавалось болью в конечностях, и я знала, что Макса тоже сильно потрепало. Я украдкой бросила взгляд на его плечо. В лунном свете виднелось пятно засохшей крови, все еще сочившейся из-под рубашки. Он отказался от попыток Саммерина исцелить его, настояв, чтобы тот сохранил силы для тяжело раненных.
Щелк.
– Тоже не спится?
Он срезал потемневший цветок, собрал увядшие лепестки в горсть, испепелил их бережной вспышкой и рассыпал пепел по земле.
– Да.
Я разглядывала его профиль: прямой нос и неподвижный серьезный рот хорошо выделялись в лунном свете и бликах огня. Рот Макса редко оставался в покое: он то сосредоточенно поджимался, то насмешливо кривился, то иронично изгибался. Но не сейчас. Сейчас Макс выглядел усталым и опустошенным, как будто события последних дней не оставили ему сил для мимики.
Он оказался там из-за меня.
Я подтянула колени к груди, прижалась щекой к колену.
– Я знаю, как тебе было трудно, – прошептала я.
Мне не нужно было уточнять, что я имею в виду.
– Это для всех непросто. Иначе не бывает. – Его взгляд, пугающе яркий даже в темноте, метнулся ко мне. – А ты как?
– Нормально, – солгала я.
По его лицу было видно, что мне не удалось его обмануть ни на миг.
– Магия Нуры сильно тебя задела.
При одном упоминании ее имени острый как бритва ужас снова растекся по венам – лица Эсмариса, Серела, Воса. Опровергая собственные слова, я невольно вздрогнула.
– А ведь нам с тобой достались только капли. Мы даже близко не ощутили полной силы. – Макс покачал головой, выдохнув безрадостный смешок. – Патхиру Савою повезло, что он быстро умер. Мне доводилось видеть, как она держала людей в такой ловушке вечно.
От одной только мысли у меня мурашки побежали по коже.
– Что это было?
– Она умеет погрузить людей в самые жуткие из их страхов. Или, что еще хуже, – воспоминания. Кошмары, пережитые наяву. С этим трудно справиться.
Щелк.
Я вспомнила свои видения, мелькнувшие, когда Макс коснулся моей руки: змею, девушку с длинными черными волосами. И звериный, парализующий ужас.
Словно угадав мои мысли, он произнес:
– Когда я пустил тебя в свой разум, это сработало в обе стороны. – Он немного помедлил. – Я видел твоего хозяина. С кнутом.
Щелк.
Двадцать семь…
Я вздрогнула, и брови Макса гневно сошлись на переносице.
– Прошу, скажи мне, что этот человек мертв.
Щелк.
Пальцы Макса сжали сухие лепестки, и на сей раз пламя вспыхнуло более ярко и злобно.
– Он мертв, – хрипло подтвердила я.
– Надеюсь, это твоих рук дело, и надеюсь, что ему было больно.
Внутри все перевернулось. Глаза Макса снова метнулись ко мне с каким-то особым понимающим выражением, которое заставило меня задуматься: что еще он видел и знал ли он, что я совершила?
– И еще я надеюсь, – добавил он тихо, – что ты ни секунды не сожалела об этом.
Он знал. Он точно знал.
– Он собирался убить меня, – прошептала я.
– И он бы точно это сделал.
Щелк. Вспышка.
– Он чудовище.
– Он не всегда был таким…
Я затихла на полуслове. Как описать, чем был для меня Эсмарис? Все неудобное переплетение наших отношений?
– Иногда он относился ко мне по-доброму. Я считала, что он по-своему заботится обо мне.
И тем не менее тот человек, который порой смотрел на меня лучащимся от нежности взглядом, также сдирал с меня кнутом кожу, удар за ударом, с полным намерением продолжать, пока я не превращусь в безжизненную сломанную куклу.
– Но только в конце я поняла, – продолжала я. – Он любил меня как вещь, принадлежащую ему. Не как человека.
Произнести это откровение вслух оказалось больнее, чем я думала.
Макс сжал челюсти так сильно, что в лунном свете я видела выступившие желваки.
– Он заслужил смерть. – Он бросил на меня еще один взгляд исподлобья. – А тот блондин?
Боги, сколько всего он успел подглядеть? Видимо, удивление отразилось на моем лице, потому что Макс наградил меня легкой улыбкой:
– Ты была не готова морально к проникновению в разум и все еще находилась в моей голове. Считай, что мне досталось место в первом ряду.
– Тогда у меня встречный вопрос. Та девушка с черными волосами. Кто она?
Лицо Макса ожесточилось. Он долго молчал.
– Это моя сестра.
Щелк.
Он отвернулся от меня и дальше заговорил уже знакомыми рублеными, отрывистыми фразами:
– Отвечая на твой следующий вопрос – да, она тоже погибла.
«Потери на войне», – вспомнилось мне.
– У тебя были еще братья и сестры?
– Нас было семеро. И родители.
Щелк. Быстрее и резче.
– В доме всегда стоял шум.
Семеро. Как страшно, должно быть, жить в большой семье и вдруг оказаться… в пустоте.
– Расскажи мне о них, – тихо попросила я.
– О моих родных?
– Да. Какими они были?
Руки Макса замерли на коленях, уголки рта поджались. Взгляд стал далеким, словно он стоял у пруда памяти, готовясь попробовать воду кончиками пальцев.
– Слишком долго рассказывать. Отец был шумным и дружелюбным. Мать вела себя сдержанно и стеснительно.
Щелк. Уже медленнее.
– У меня было три брата и три сестры. Брайан, Вариасл и Атраклиус. Потом родились близнецы, Шайлия и Мариска. А потом Кира.
Шесть братьев и сестер. Я представила себе юного Макса, забившегося в угол, чтобы спрятаться от шума, или ссорящегося с братьями и сестрами из-за повседневных мелочей. Неудивительно, что он так придирчиво относился к своим вещам. Ведь в доме, где он вырос, ему постоянно приходилось защищать свои пожитки.
– Мне кажется, ты был вторым по старшинству, – предположила я.
Достаточно взрослый, чтобы брать на себя ответственность за других, чему я постоянно видела подтверждение. Но достаточно юный, чтобы вступить в армию ради заботы о других.
Макс бросил на меня удивленный взгляд:
– Хорошая догадка.
Я приложила палец к глазу, довольная собой.
– Я вижу тебя, Макс. Ты не такой загадочный, как тебе кажется.
Хотя тут я немного покривила душой. Приятно было понемногу проникать в тонкости его натуры, но у меня оставалось еще много вопросов.
Макс одарил меня ухмылкой, ясно говорящей, что он тоже все прекрасно понял.
– Тогда, о всевидящая, мне больше не нужно отвечать на твои вопросы.
– Расскажи о той сестре, которую я видела.
Улыбка исчезла с его лица.
– Мы не будем говорить про ее смерть, – быстро добавила я. – Расскажи о ее жизни.