Он постучал пальцем по имени Макса в договоре.
Я старательно подавила поднявшуюся волну гнева. Ладно, тут ничего не поделаешь. Моргнув, я отчетливо услышала голос Эсмариса:
«Ты стоишь тысячу золотых монет».
– Тогда я должна добавить еще один пункт. И по рукам.
Зерит выжидательно поднял брови.
– Вы выполните все мои условия, даже если я погибну.
Я ожидала в ответ какой-то шутки, возможно резкости. Но он только кивнул и поднес ручку к бумаге.
– Пять лет, – произнесла я, когда он записал мое требование. – Пять лет, или до окончания войны, или до тех пор, пока Ордена сами не решат освободить меня от службы. Смотря что случится раньше.
Нура повернулась к нам. Они с Зеритом переглянулись, будто вели безмолвный разговор.
– Хорошо, – наконец сказал Зерит.
Его рука заскользила по пергаменту плавными, размашистыми движениями. Затем он аккуратно сложил три листа вместе и начертил стратаграмму на верхнем из них. Теперь наш договор оказался украшен изящным кругом.
– Я правильно понимаю, что ты еще никогда этого не делала?
Он достал кинжал и вытянул над столом руку. Провел лезвием по коже, оставив красный след. Кровь закапала на стратаграмму.
– Твоя очередь.
Он перевернул кинжал, чтобы протянуть его мне вперед рукоятью. Кровь с лезвия размазалась по пальцам.
– Нужно совсем немного…
Но я не колебалась, забирая у него нож, и, не отрывая взгляда от Зерита, решительно полоснула по руке. Разрез получился слишком глубоким, алая жидкость забрызгала белый жакет Нуры, бумагу и красивый пол из дорогого мрамора.
Глава 38
Сразу после того, как мы покинули кабинет Зерита, Нура извинилась и ушла, даже не попрощавшись. Зерит дал мне платок, чтобы зажать рану, и, пока мы шагали по коридору, я наблюдала, как белая ткань окрашивается красным. Мы молчали.
Меня привели в маленькую узкую комнату без окон, с белыми стенами и белым полом. Несмотря на отсутствие окон, в комнате было очень светло, хотя я и не могла обнаружить источник света. Посередине стояло только два предмета мебели – две простые кровати. На одной лежал высокий худощавый мужчина лет пятидесяти, одетый в свободную серую мантию, которая сливалась с простыней. При нашем появлении он не пошевелился.
Другая кровать была пуста.
Мне становилось все труднее бороться со страхом. Особенно когда вслед за Зеритом я прошла в центр комнаты и заметила оковы на руках и ногах мужчины. Его остекленевшие глаза смотрели в потолок.
– Ложись. – Зерит указала на пустую кровать.
Я твердо сказала себе, что не боюсь, и выполнила его приказ.
Я повернула голову. Мужчина лежал лицом ко мне, его незрячие глаза не мигая уставились на меня. Его тело обмякло, одна рука свисала с края кровати, рот безвольно приоткрылся.
Зерит склонился надо мной. На ярко освещенном потолке вырисовывался его силуэт.
– Буду честен с тобой, Тисаана. Тебя ждет ошеломительная боль. Но обещаю, что ты не умрешь, даже если очень захочешь.
Что ж, и на этом спасибо.
Я кивнула, бросив взгляд на лежащего мужчину, и задумалась, можно ли его охарактеризовать как «не умершего».
Зерит встал между двумя кроватями, взял в свои руки безвольную руку мужчины, закатал рукав и обнажил множество перекрывавших друг друга шрамов. Затем нащупал на поясе ножны и достал кинжал. На нем еще не успела засохнуть наша кровь. Без колебаний Зерит сделал еще один разрез на руке лежащего без сознания человека, оставив набухающий красный след.
Я заметила, как веки над затуманенными глазами мужчины дрогнули ровно настолько, чтобы заподозрить сознательную реакцию, и мой желудок сжался.
Затем Зерит потянулся ко мне.
Он убрал закрывавший рану платок и бережно положил его рядом со мной на кровать.
– Прости, – произнес он, и я вздрогнула, когда он углубил рану на моей руке.
Его глаза метнулись к моим, и одно долгое мгновение мы просто смотрели друг на друга.
– Ты боишься?
– Нет, – соврала я.
Зерит тихо хмыкнул, словно не сомневался, что я его обманываю. Затем отвернулся, показал предательски дрожащую жилку на шее.
– Вознесенные, я сам разволновался. На счет три. Готова?
Я кивнула, хотя и близко не была готова.
– Один. Два.
И я точно знаю, что он не произнес «три», прежде чем мир вокруг побелел и я потеряла способность дышать.
Боль пронзила вены, мускулы, глазные яблоки, словно меня царапали существа, чьи конечности состояли из мотков колючей проволоки. Мне удалось поднять голову ровно настолько, чтобы увидеть пальцы Зерита, сжимающие мою руку. Показалось, что у меня начались галлюцинации: зловещего вида красные и черные щупальца извивались в моей сочащейся кровью ране и поднимались вверх, подобно разметавшимся по воде волосам. Щупальца сливались с тягучей алой струей, вытекавшей из безвольной руки мужчины на соседней кровати.
Яркая белизна – пустота – комнаты начала меня душить. Мне казалось, что все мои органы вынимают и выворачивают наизнанку.
Я не понимала, что кричу в голос, пока не заметила, что уже оглохла, а горло саднит.
В голове билась только одна мысль: Зерит все же солгал мне.
Происходящее не могло оказаться ничем иным, кроме смерти.
Закружилась голова, зрение затуманилось. Я перестала кричать, потому что больше не могла управлять голосом, не чувствовала своего горла, хотя оно все еще пыталось издавать какие-то звуки.
И последнее, что я услышала перед тем, как провалиться в слепящую тьму, был голос, шепотом твердящий с маниакальным упорством:
…Дом, дом, дом, дом…
…Дом…
Часть втораяКлыки
Глава 39
Будь я умнее, с самого начала бы понял: надо ждать беды.
Даже когда мы были знакомы всего несколько часов, Тисаане удавалось заставить меня пойти на уступки, прежде чем я успевал понять, что происходит.
«Я разрешу тебе войти, но только потому…»
«Можешь остаться переночевать. Только на одну ночь…»
«Не знаю, почему я тебе верю».
«Если ты пойдешь, я тоже пойду…»
Она всегда опережала меня на шаг, заставляя и меня сделать этот шаг. Она двигалась вперед решительно и неутомимо, несмотря ни на что. Как я мог не уследить? Хотя каждый шаг причинял мне боль, как мышцы, просыпающиеся к жизни после многих лет бездействия, но все равно казался правильным. Медленное, неуверенное, мучительное возвращение в нормальное состояние.
И все же я ничего не понял.
Ни тогда, когда согласился впустить ее в свой дом, в свой разум, в свое прошлое. Не насторожился даже тогда, когда осознал, что каждый раз в ее отсутствие ловлю себя на том, что собираю маленькие истории и примечательные случаи, как красивые камешки на пляже, чтобы показать ей при встрече.
Возможно, лишь капля осознания просочилась в мой тугой мозг в ту ночь, когда я стоял позади нее, едва касаясь и все же утопая в ее запахе, чувствуя лишь прикосновение ее кожи и стучащую в висках кровь.
Беда, Макс. Беда.
Но все это не шло в сравнение с тем, что я ощущал сейчас, пока беспомощно наблюдал, как она поднимается по ступеням к дверям Башни, и знал, что не могу ничего сказать или сделать, чтобы остановить ее.
Мог ли я с чистой совестью ее винить? Я пока многого не мог рассказать ей. Как иронично: именно те качества, которые заставили меня впустить ее в дом почти полгода назад – ее решимость, стойкость и целеустремленность, – те качества, которые заставили меня поверить в кого-то впервые за очень долгий срок… Именно они приведут к тому, что я ее потеряю.
Несмотря на все, я по-прежнему восхищался этими качествами и одновременно ненавидел их.
Только сейчас мне стало ясно: все предыдущие маленькие шаги привели нас прямиком к краю обрыва.
Я ничего не замечал, пока не стало слишком поздно.
– Скажи мне, что это не ее кровь.
Мой голос сорвался в безумный, отчаянный рык, который я сам с трудом узнал.
Какой же я слепец! Идиот!
Когда она ушла, я еще долго стоял, не сводя глаз с дверей Башни и сжав кулаки. Я ощущал себя шарфом с торчащей нитью – Тисаана взяла ее за кончик, и чем дальше она уходила от меня, тем больше распускалась вязка. По ощущениям минуло несколько часов, прежде чем я смог заставить себя пошевелиться. Когда мне это удалось, я вошел в Башню Полуночи, встал в вестибюле и принялся ждать. Ждать потребовалось долго.
Время шло. Привычная суета в Башнях постепенно редела, затихала. Я стоял, потом сидел, потом ходил, потом опять сидел.
Слепой идиот!
Когда двери главного зала открылись и оттуда выглянуло знакомое лицо, одного взгляда на Нуру хватило, чтобы почувствовать, будто из меня выжали все соки.
– Скажи мне, что это не ее кровь, – повторил я, схватив Нуру за руку.
Нура осмотрела себя, заметила красные пятна на белом жакете.
– Все в порядке. Просто она слишком волновалась перед первым договором крови.
Она произнесла фразы так, словно они должны были успокоить меня. Но на деле лишь подтвердила все мои худшие опасения.
– Договор крови? – просипел я.
Невольно я крепче сжал ее руку. Нура посмотрела на мои пальцы, потом на лицо и вздохнула:
– Пошли. – Кивком она пригласила следовать за ней по коридору.
– Нура, да помогут мне Вознесенные, если…
– Пойдем, потом сам все увидишь.
На один краткий миг, настолько мимолетный, что его сложно было даже считать прикосновением, она накрыла мою руку своей. Затем отстранилась и зашагала по коридору.
Договор крови. Будь он проклят.
Сначала казалось, что я забыл, как двигаться.
А потом я пошел за ней.
Нура вела меня по извилистым белым коридорам, пока мы не достигли неприметной двери, спрятанной вдали от шумных залов. Я догадался, что это ее жилище, только когда она открыла дверь и жестом пригласила меня внутрь. Комнаты были такими же чистыми, скудно обставленными и угнетающе безликими, как и все остальные помещения в этом проклятом месте. Белая мебель на белом полу на фоне белых стен.