я в банде. Но Ито ответил, что его дела никого не касаются, и отказался выслушивать чьи-либо советы.
Оцуке надоело без конца уговаривать Ито.
— Однажды он тебя убьет, — мрачно предположил Оцука. — Этот парень не в себе. Мне бы очень хотелось тебе помочь, но похоже, я уже исчерпал все возможности.
Ито твердил, что никогда никому меня не отдаст, а вспышки ярости и побои случались все чаще. Закончив меня избивать, он обычно начинал плакать, повторяя: «Сёко, мне очень погано на душе. Прости меня, пожалуйста. Это все ты виновата, это ты сводишь меня с ума. Я никогда никого так не любил. Сёко, обещай мне, что никогда от меня не уйдешь. Умоляю…» — и смотрел на меня огромными собачьими глазами, отчего становился похож на пса, который раньше жил у нас в семье. Мне даже становилось жаль Ито, и я боялась, что, если уйду от него, он будет чувствовать себя одиноким и покинутым.
Оцука сказал мне, что когда-то Ито был совсем другим:
— До тебя он был настоящим бабником! Женщины ему быстро надоедали. По-настоящему он заботился только о своей жене. Не знаю какая муха его укусила. В последнее время он представляет собой жалкое зрелище.
Ито всегда находил оправдание своему дурному обращению со мной. Оцуке он жаловался: «Я очень сильно люблю Сёко, но она постоянно пытается от меня уйти. Что мне еще остается делать?» Мне он говорил: «Почему ты не хочешь понять мои чувства? Когда ты говоришь, что хочешь со мной порвать, меня охватывает такая злоба, и я просто перестаю себя контролировать. Потом понимаю, что поступил гадко, но ничего не могу с собой поделать».
Разобраться в извращенном всепоглощающем чувстве, которое он называл любовью, было невозможно. Мне воротило день за днем слышать одни и те же слова, словно вызывающую раздражение заевшую пластинку. Постепенно мои чувства к нему стали меняться.
Однажды вечером мне на работу позвонил Оцука.
— Я хочу, чтобы ты кое с кем встретилась. Ничего не говори Ито. Нам надо обязательно с тобой пересечься после работы. Поняла? — поспешно сказал он. Я не представляла, с кем он хотел меня свести.
Явившись на встречу и бросив один-единственный взгляд на таинственного гостя Оцуки, я замерла в оцепенении. Это был Курамоти.
Некоторое время я сидела изумленно на него взирая. Наконец Курамоти заговорил:
— Сёко, Оцука-сан мне все рассказал. Ты столько натерпелась — поверить не могу. Почему ты мне не позвонила?
Я не могла ответить.
— Это я во всем виноват! Мне надо было связаться с тобой раньше. Если бы я увез тебя с собой в ту ночь, ничего бы этого не случилось.
— Вы ни в чем не виноваты. Простите, что я вам не звонила, но такие вещи сложно объяснять людям.
— Я не «люди». Ты же знаешь, я все ради тебя сделаю. Ну да ладно, теперь больше не о чем волноваться. Давай, я отвезу тебя домой.
Оцука объяснил мне, что несколько часов назад у него состоялась встреча с деловым партнером, который пришел на переговоры вместе с Курамоти. Он и Курамоти быстро нашли общий язык, и вскоре выяснилось, что они оба меня знают. Оцука рассказал ему, что происходит с Ито, и Курамоти немедленно решил прийти ко мне на помощь. Он попросил Оцуку уладить дела с Ито и в качестве награды предложил пять миллионов иен. Я так долго не получала весточек от Курамоти, потому что вскоре после нашей последней встречи для его компании наступили тяжелые времена, и ему пришлось все свое время тратить на разработку путей выхода из кризисной ситуации. Когда самое худшее осталось позади, Курамоти позвонил мне и обнаружил, что мой номер больше не обслуживается. Он решил, что я нашла себе кого-то другого, и попытался меня забыть. Оказалось, это ему не под силу. Услышав рассказ Курамоти, Оцука решил, что наконец отыскал способ избавить меня от Ито.
Я была удивлена, услышав, что Курамоти все еще испытывает ко мне какие-то чувства. Но больше всего меня потрясло то, что после всех ужасов, которые он обо мне узнал, этот человек все еще хотел, чтобы я стала его любовницей. Признаюсь, мне это польстило.
Я не могла скрыть радости, но мне не давала покоя одна мысль: пять миллионов иен… За меня заплатили. Меня что, купили? Как до такого дошло? Не знаю, была ли я и в самом деле небезразлична Курамоти или он всегда воспринимал меня лишь как живой товар? И что станет делать Ито, когда узнает, что я сбежала с другим? Да над ним будет смеяться вся банда! Даже если Оцука сможет все уладить, Ито решит, что его предали, променяв на деньги, и непременно попытается отомстить.
— Сёко, я сказал Курамоти-сан, что мне не нужно никаких денег, но он настаивает. Он порядочный человек, воспитанный в старых традициях, таких сейчас редко встретишь. Честно говоря, я думаю, тебе следует прямо сейчас уехать с ним. Если ты этого не сделаешь, то никогда не избавишься от Ито, и говнюку это будет на руку. Знаешь, он трахается еще с одной девчонкой из бара Масаэ. Считает себя таким жеребцом. На работе над ним все смеются.
«Она должна сама отвечать за свои поступки», — вспомнились мне слова отца. Я приняла решение и повернулась к Курамоти:
— Я очень счастлива, что вы испытываете ко мне столь сильные чувства, но не могу уехать с вами.
— Что? — в изумлении воззрились на меня оба.
— Доброй ночи, — пробормотала я себе под нос, встала и поклонилась мужчинам.
— Подожди, Сёко, а ты не боишься идти домой одна?
— Ито сегодня не будет. Да и все равно со мной ничего не случится, — соврав им, я уже было собралась двинуться прочь, но Курамоти схватил меня за руку:
— Мы будем ждать тебя еще час. На тот случай, если передумаешь.
Я не могла смотреть ему в глаза и со всех ног кинулась к выходу.
По дороге домой я уже успела себя накрутить до предела и знала, что меня ждет. И не ошиблась. Стоило мне переступить через порог, как Ито сграбастал меня за блузку и ударил по лицу.
— Ты, сука, ты что, провела этот вечер с Оцукой, так? Мне все рассказал Исимото. О чем вы там вдвоем разговаривали? Отвечай!
Вдвоем… Значит, он ничего не знал о Курамоти.
— Я не провела этот вечер с Оцукой, — выпалила я.
— Чего, блядь? Это как это «не провела»?
— Между нами все кончено. Мне рассказали, что у тебя есть другая. Похоже, я тебе надоела. Да и я, знаешь, сыта тобой по горло.
— Та, другая? Да она вообще ничего для меня не значит. Я с ней порву. Но я тебе не позволю меня бросить. Слышишь? — Он схватил бутылку из-под пива и ударил ею меня по голове.
— Давай! Бей меня сколько хочешь!
— Серьезно? Тебе, блядь, мало? — Он ударил меня в грудь.
Я отлетела назад и упала на пол. Ито принялся меня избивать. Из уха брызнуло; я почувствовала, что мой нос снова сломан, а вставной зуб вылетел изо рта. В горле было столько крови, что я едва не захлебнулась. Ито прижал меня к полу ногой, так ему было удобнее меня пинать. Я помню, как услышала звон в ушах, а потом, должно быть, потеряла сознание.
— Эй, Сёко! Очнись! Сёко!
Я услышала голос Ито. С трудом открыв один заплывший глаз, я увидела склонившееся надо мной бледное как полотно лицо:
— Я так виноват. Прости меня, Сёко-тян.
Боже, как надоело слушать каждый раз все те же враки. Я собрала в кулак все силы и закричала:
— Пошел вон!
— Сёко…
— Убирайся!
— Мне правда очень, очень жаль. — Ито ушел, напустив на себя угрюмый вид.
Он был похож на ребенка, получившего выволочку от родителей. Каким-то образом у меня нашлись силы встать на ноги, и я добралась до неотложки, располагавшейся рядом с домом. Доктор хотел уложить меня в палату, но я согласилась только на амбулаторное лечение. После того как меня перевязали и напичкали лекарствами, я вернулась домой.
Оцука позвонил на следующее утро:
— Ито мне рассказал, что произошло. Ничего не понимаю. Как ты могла позволить ему забить себя чуть ли не до смерти? О чем ты думала? Я же сказал, что обо всем позабочусь.
— Простите меня. Поверьте, мне и вправду очень жаль. И еще. Прошу вас, скажите Курамоти-сан, чтоб он больше мне не звонил.
— Я поговорю с Курамоти-сан, но прошу тебя все еще раз хорошенько обдумать. Ты можешь себя спасти.
— Оцука-сан, спасибо вам за все, но я больше не могу видеться с Курамоти-сан.
— Ты уверена?
— Я позвоню и скажу ему сама.
— Ты будешь жалеть.
— Я порву с Ито. Мне просто надо немного времени. Простите, что доставила вам столько хлопот, — и я повесила трубку.
Прощай, Курамоти.
На этот раз мы действительно расстались навсегда.
Сразу же после этого я приняла решение, изменившее мою жизнь. Однажды воскресным днем, прохаживаясь по магазинам, я натолкнулась на свою старую подругу по имени Юки.
— Сёко, у тебя сейчас есть свободная минутка?
— Конечно. А что случилось?
— Мне только что звякнул мой парень, ему сейчас набивают татуировку. Работа уже почти закончена, поэтому я сказала, что пойду и подожду его. Понимаешь, я немножко боюсь идти туда одна…
— Да не волнуйся, ведь ты туда пойдешь не одна. Там уже сидит твой парень, так?
— Да, но, когда набивают татуировку, это ведь так больно. Мне кажется, я не смогу там высидеть в одиночку.
— Если я пойду с тобой, твой парень не обидится?
— Да что ты, конечно нет! Это тут, неподалеку. Пошли.
И мы отправились в салон татуировок. Один из подмастерьев татуировщика впустил нас внутрь и проводил в комнату ожидания, где стоял диван и низкий журнальный столик.
Я плюхнулась на мягкое сиденье, открыла один из альбомов, лежавших на столе, и принялась рассматривать фотографии работ, скорее всего, выполненных владельцем салона. Одна из них особенно восхитила меня. Это была не просто татуировка, а настоящее произведение искусства, одно из тех, когда мастер использует человеческое тело вместо холста. На татуировке точеными линиями изображались карпы, грациозно выпрыгивающие из пенящегося водопада. Я выросла в окружении мужчин, покрытых татуировками, причем первым из них был мой отец, поэтому не видела в этих изобра