— Пойду я, — сказал он.
— А на посошок?
— Ну, если только на посошок, — выдавил он.
Из дома Зубьев вышел сам, кое-как добрел до ворот, кое-как закрыл калитку и сел на скамейку под фонарем.
— Я здесь немного… — доставая сигарету, сказал он. — Свежим воздухом подышу.
— Счастливо, капитан!
Верзила закрыл калитку, зашел в дом. Буслай со своей телкой вернулся из бани, Верзила налил, выпили, перекурили, а мент все сидел за воротами.
Верзила накатил еще, вошел в комнату, Марго все сидела в шкафу, он вытащил ее, уложил на кровать и отымел, как последнюю шлюху, заставляя кричать и от удовольствия, и от боли.
— Ну как? — заправляясь, спросил он.
— Все хорошо, — вздохнула она.
— А чего так невесело?
— Весело!
— Тогда пошли бухать!
— А можно потом?
Верзила кивнул, вышел из комнаты. Буслай за столом, Драч, его телка, все бухие.
— А мент где? — наливая себе, спросил Верзила.
— Да ушел… только что…
— Может, он девочку хотел? — спросил Драч.
— Ну так предложил бы свою, — фыркнул Буслай.
— Да нет, я ментов терпеть не могу! — мотнула головой проститутка.
— А кто тебя спрашивает? — скривил губы Верзила. — Скажем столбу отдаться — столбу отдашься.
— Можешь сразу двум, — хмыкнул Драч.
— А можно я к Марго? — спросила шлюха.
Буслай кивнул, более того, взял ее за руку и вывел из комнаты.
— Валить отсюда надо! — сказал он.
— Снова ты! — поморщился Верзила.
— Сначала сутики, теперь вот мент, неспроста все.
— Не знаю, может быть.
С одной стороны, Верзила соглашался с Буслаем — действительно, подозрительно все, а с другой — они под кайфом, в доме тепло, на улице холодно, в машине тряска.
— Может, правда свалим? — спросил Драч.
— Завтра, — кивнул Верзила и, немного подумав, добавил: — С ранья… Буслай за рулем, Буслаю больше не наливать.
— Ну, можно и так, — легко согласился Буслай.
И даже отправился в свою комнату — отсыпаться. А Верзила налил себе и Драчу. Добавить ему нужно, зарядиться как следует, а потом снова как следует встряхнуть кровать. Марго, оказывается, очень даже аппетитная штучка. Есть в ней какая-то изюминка… И Ташка вроде бы ничего, почему бы ее не трахнуть? Да, почему бы не устроить пьяную оргию?..
Кабинет закрыт, отпечатан, ключ в тубусе, осталось только занести его в дежурную часть. Время половина десятого, пора домой.
В конце пустующего в этот час коридора появился Комов.
— Уходишь? — спросил он, глубоким зычным голосом заглушая гулкий шум шагов.
— А что?
— Значит, вовремя я подоспел! — останавливаясь, выдохнул Комов.
Слегка пахнуло пивом. Степан кивнул, он и сам бы не отказался сейчас от бутылочки «Жигулевского». Надо бы в магазин, взять пару бутылок пива, дома принять ванну…
— А ты подоспел?
— Вовремя! — кивнул Федот. — У меня сегодня все вовремя!
— Даже пиво?
— Даже пиво!.. Если бы раньше пришел, может, и не узнал бы ничего. А пиво задержало… Это я Веретенцева ждал с работы, жена сказала, через полчаса будет, а там ларек недалеко…
— Короче.
Степан знал, кто такой Веретенцев. Хотел того прокурор или нет, а Верзилу с его шайкой-лейкой он искал. Отрабатывались все связи, особое внимание обращалось на его знакомых, у которых имелось жилье вдали от Битова. В поле зрения попал и Веретенцев, с которым Верзилу связывала дружба волка и овцы. Но дружба. Веретенцев даже отстегивал бандитам по льготному, так сказать, курсу.
— Ну, если короче, то я через час зашел. Жена открыла, а Веретенцев у телефона. Какой, спрашивает, участковый?
— Какой участковый?
— Вот и я захотел узнать!.. — усмехнулся Комов.
И вдруг левой рукой взялся за левое же плечо Степана, как будто собирался сдвинуть его с места.
— Убираю жену, захожу в квартиру… Прокурор меня теперь еще больше полюбит!
— Что за участковый?
— Я тогда больше о прокуроре думал, когда трубочку брал… У Веретенцева этого… В общем, участковый из какого-то Камышевского, про жильцов спрашивал. Фамилию Кошельникова назвал… Ну, я сказал, что да, проживает такой, Кошельков, сказал, с друзьями.
— Кто такой Кошельков?
— Ну, Верзила… Он что, липовую ксиву не мог сварганить?
— Мог… Я спросил, кто там еще, а участковый заснул…
— Как это заснул?
— Да пьяный он был, язык заплетался, еле говорил… Я ему, эй, что за дела, а он как захрапит! — Комов задумался, а смешно это, что участковый заснул, или не очень.
— Думаешь, Верзила?
— А зачем мы Веретенцева отрабатываем? И дом у него в Камышевском, поселок такой в Ярославской области, на берегу Волги, не доезжая до Рыбинского водохранилища. Я смотрел по карте, там совсем недалеко. Если сравнивать с расстоянием до Лос-Анджелеса.
— Почему до Лос-Анджелеса?
— Потому что Шашкин меня там точно не достанет, а Камышевский под вопросом… Веретенцев на меня так орал… до генерального прокурора обещал дойти… Я сказал, с чего ему начать, куда для начала пойти. А потом еще и пригрозил! Если, говорю, вспугнешь Верзилу, сам за него сядешь… Короче, валить надо! От прокурора!
— В Камышевский?
— Верзила там! Точно Верзила!.. Я ведь с этим Веретенцевым ну очень вежливо поговорил… Простить не обещал!
— А Верзилу предупредить?
— Все возможно.
— Не доезжая до Лос-Анджелеса, значит?
— И даже до Парижа.
— Сколько их там?
— Ну Веретенцев Верзиле ключи давал, никого с ним не видел.
— Трое их там. Как минимум трое, и все вооружены.
— Спецназ нужен, а то мне снова дырочку просверлят… — Комов провел пальцем по одной заплатке на куртке и ткнул себя в грудь. — Для ордена!
— Типун тебе!.. А спецназ вызывать — это долго!.. Кулика поднимать надо.
— Да я уже позвонил, он сейчас будет. И Рома уже в пути… Можно я бронежилет поверх куртки надену?
— Можешь даже поверх прокурора!
— Где ж я такой бронежилет-то найду? С танка разве что снять.
Работа по убийству Катафьева очень помогла Степану в материальном плане. Мастера не только сдали Верзилу, но и подшаманили его старенькую «Волгу» за сущие копейки, машина смотрелась сейчас как новенькая и бегала резво. На ней опера и отправились в путь.
Глава 10
Дом кирпичный, одноэтажный, но немаленький, на высоком фундаменте. Собаки во дворе нет, забор относительно низкий, забраться во двор не составило большого труда. Степан с Комовым зашли с улицы, а Кулик с Лозовым — со стороны реки, через огород. Под прикрытием утренних сумерек подошли к самому дому. Тихо там, свет в окнах не горит, но дверь открыта. Может, кто-то из бандитов до ветру выходил, забыл запереть. Но как бы то ни было, Степан осторожно открыл дверь, глядя, нет ли между полотном и косяком натянутой проволоки. Вдруг бандиты решили установить растяжку.
Степан вошел в дом, прислушался, тихо. Даже не храпит никто. В гостиной полный бардак, одна часть посуды на столе, другая на полу, стул сломанный лежит, стекло в серванте разбито, накидка с дивана стянута. Людей не видно, но бутылка водки, запах перегара и табака указывали на недавнюю пирушку.
Вслед за Степаном в комнату втянулся Комов, за ним — Кулик. Одна комната примыкала к гостиной напрямую, к другим вел коридор, на который Степан и указал. Сам он вошел в ближайшую комнату. И увидел Верзилу. Он лежал в одних трусах, на спине, раскинув руки и повернув голову набок. Можно было бы подумать, что бандит спит, если бы не пулевое отверстие во лбу. И подушки под головой в крови.
Буслаева нашел Комов. Бандита также застрелили в его кровати, когда он спал. Все тот же почерк — дырка во лбу, подушка в крови. Драчев же застрелился сам. Он также лежал на кровати, но не вдоль, а поперек, фактически сидел, спиной прислоняясь к стене. Пистолет он держал двумя руками, во рту глушитель, как продолжение ствола, глаза открыты, стена в мозгах и крови.
Глаза мертвые, но предсмертный страх в них угадывался. Он с ужасом смотрел на своего убийцу, когда тот всовывал ему в рот ствол пистолета и нажимал на спусковой крючок. А как ему поднимали руки, как вкладывали в них пистолет, Драч уже не видел.
— Типа, сам застрелился? — с ухмылкой спросил Комов.
Они обошли весь дом, заглянули в подвал, но, кроме покойников, никого больше не нашли.
— Сначала дружков своих, потом сам, — кивнул Степан.
Покойники еще теплые, кровь не совсем свернулась, над покойниками даже витал запах пороха.
— А подружки где? — спросил Лозовой, поднимая с пола кружевной лифчик.
— Может, они по очереди носили? — усмехнулся Комов.
Степан с укором глянул на него. Верзила, Буслай и Драч еще те подонки, но их уже нет и никогда не будет, так что язык лучше попридержать.
— «Беретта» «девяносто два», — глядя на пистолет в руке покойника, сказал Кулик.
А Степан смотрел на вмятину на лбу Драчева. Похоже, кто-то с силой вдавливал в лоб ствол пистолета, не оснащенного глушителем. Одним стволом угрожал, а другой всовывал в рот. Пол грязный, и в обуви здесь ходили, и даже босиком с грязными ногами, но свежих следов не видно. На улице снег, с обуви бы на пол стекла грязная вода, но ее нет. Если не считать следов, которые оставил Степан и его опера. Они-то не разувались… Неужели киллер разулся? Или это был кто-то из своих?.. И этот кто-то ушел, оставив дверь открытой.
— Степан, что будем делать? — спросил Комов.
— А что делать, на «ноль два» звонить… Руками ничего не трогать, не ходить. Но смотреть, смотреть, запоминать.
Это чужая территория, убийство будут расследовать местные правоохранители, Битовский уголовный розыск попросят удалиться, и это в лучшем случае. А могут и привлечь, как подозреваемых.
— Там у Буслая кондомы валяются, — сказал Комов.
Такие же использованные презервативы нашлись и в комнате, в которой находился труп Верзилы. И еще Степан заметил сломанную застежку от бюстгальтера. Кто-то с кого-то с силой срывал лифчик.