— Эй, вы чего? — глядя на Комова, спросил Жмаков.
Куртка у него новая, отглаженная, а лицо мятое, несвежее, небритое.
— Да всякое может быть.
— Всякое уже лежит кверху пузом!
— Это вы о чем, товарищ майор?
— Да о том… Живодера убили… Э-э, Крикова Эдуарда… Да не важно!
— Я знаю, кто это сделал, — вкладывая пистолет в кобуру, сказал Комов.
— Кто?! — удивленно глянул на него Жмаков.
— Судьба!
— А кто конкретно?
— Чем его там, ножом, из огнестрельного оружия? Может, перст судьбы?
— Из огнестрельного оружия.
Комов вынул пистолет из кобуры, понюхал.
— Это не я!
— Так, хорош! — одернул его Степан. — Быстро одеваемся!
— Вам не интересно? — вопросительно глянул на него Жмаков.
— Очень интересно!.. Хотелось бы глянуть, что там да как.
— Да?.. — на мгновение задумался Жмаков. — Ну хорошо! Вы пока одевайтесь, а я поехал. Жду вас на месте преступления через пятнадцать минут!
Степан чуть не рассмеялся, глядя на него. С одной стороны, Жмаков поступал верно, пытаясь заманить их в логическую ловушку, но с другой — они стреляные воробьи, а тут какая-то мякина.
— А где место? Куда ехать? Адрес? — спросил Степан.
— А вы не знаете? — не в силах скрыть своего разочарования, спросил Жмаков.
— Там администратор на входе, мы бы никак не смогли пройти мимо нее незамеченными. Это на случай, если вы нас подозреваете.
Жмаков ничего не сказал, но глянул на окно. Степан кивнул, сдвинул прозрачную занавеску, осмотрел давно не крашенную раму.
— Окно заклеено наглухо, можете пригласить эксперта, он подтвердит, что окно не открывали.
— А через форточку даже я не пролезу, — кивнул Лозовой.
— И с чего это нам убивать Живодера?
— Да и не из чего! Не из табельных же стволов! — Комов вернул пистолет в кобуру.
— Куда ехать? — спросил Степан.
— Ну, если вы быстро соберетесь, то давайте за нами, — не очень уверенно сказал Жмаков.
Он приходил не за помощью, а за доказательствами вины непрошеных «варягов», подтверждение тому стояло за окном, проблесковые маячки на крыше милицейского «уазика» не крутились, чтобы не привлекать внимание. Если вдруг Степан и его опера попытаются сбежать через окно, их будет кому встретить.
Но сбегать никто не собирался. И здравый смысл возобладал над эмоциями. Понял Жмаков, что не могли битовские опера убить Живодера. Не могли они покинуть гостиницу, не привлекая к себе внимания, а никто не видел, как кто-то из них выходил на улицу.
Живодер, он же Криков Эдуард Михайлович, жил на окраине поселка, в новом, недавно построенном доме у реки. Во двор можно было попасть как со стороны улицы, так и со стороны реки — через калитку в деревянном заборе. У этой второй калитки и обнаружили его труп.
На месте уже работала группа, руководил ею незнакомый следователь прокуратуры, и опер уже другой. Криминалист все тот же, а судмедэксперта Степан и вовсе видел впервые.
Двор тыльной своей стороной выходил на обрывистый, густо поросший ивняком берег, вдоль заборов, параллельно улице тянулась тропинка. Похоже, Криков по ней и возвращался домой. Открыл калитку, сделал шаг, тут убийца и появился. Зашел со спины и выстрелил. Но, видимо, Криков услышал шорох за спиной, успел обернуться и даже посмотреть на своего убийцу. Пуля попала ему в переносицу, вышла через затылок.
— По тропинке за ним кто-то шел… — сказал долговязый широкоскулый следователь.
Он обращался к Жмакову, но при этом посмотрел на Степана. В глазах и подозрение, и интерес.
— Шел тихо, Криков его не замечал. До поры до времени не замечал. — Следователь поежился, похлопал себя по карманам в поисках сигарет.
— Не замечал, пока не открыл калитку, — сказал Степан. — Убийца понял, что не успевает, ускорил шаг, Криков его услышал.
Дом у Крикова не самый большой, с хоромами Сафрона не сравнить. И забор у него не кирпичный, а деревянный, но пролеты высокие, доски широкие, щели между ними узкие, ствол пистолета не просунешь и через верх не выстрелишь, в общем, охотнику следовало поторопиться, пока зверь не скрылся за калиткой.
— Ускорил шаг… — кивнул следователь.
— Но было уже поздно… Кто милицию вызвал?
— Жена вызвала. Собака, говорит, на цепи выла, к реке все рвалась. Она вышла, смотрит — муж ее лежит.
— Когда она вышла?
— В начале шестого, точное время не помнит.
— А почему собака на цепи была? Разве ее на ночь не отвязывают?
— Криков еще не вернулся. Он когда возвращался, спускал собаку с цепи…
— А когда он обычно возвращался домой?
— Когда как.
— А как он возвращался? Почему со стороны реки возвращался, а не по улице? На машине здесь не проедешь, только пешком можно пройти.
— Так здесь у них малина недалеко, — невесело усмехнулся Жмаков. — У Фомичева дом, он там один живет, вот они у него и собираются.
— У Фомичева малина, Криков там частый гость, возвращался он по берегу реки. Вы это знали? — глянув на майора, спросил Степан.
Окраина поселка, улицы по ночам безлюдные, вдоль реки так вообще глухомань. А Живодер чувствовал себя полным хозяином поселка, никого не боялся, поэтому мог позволить себе вернуться домой пешком и без охраны.
— Я знал?
— Вы, может, и не знали. Но кто-то знал.
— Кто знал?
— Кто-то из своих.
— Это я-то для Крикова свой?! — вскинулся Жмаков.
— Авилов для него свой, Фомичев, кто там еще?.. Авилов сидит, а Фомичев мог… Пошел провожать Крикова и убил. А может, он заранее убийство готовил… Выстрел кто-нибудь слышал?
— Да вроде нет.
— А патроны?
— Патроны те же самые, что и вчера. Девять-девятнадцать, «Парабеллум». Не знаю, та же ли серия, пока не сверял…
Следователь удивленно посмотрел на Степана, вопросительно — на Жмакова. Почему он должен отчитываться перед кем-то как перед своим начальником?
— Но патроны «Парабеллум». Подходят под пистолет «Беретта», «Кольт», «Глок», «Астра»… Вчера у Бурнакова «Беретта» на столе лежала. Под газеткой. Авилов со Сказкиным подъехали, он газетку поднял, они испугались. А пистолет на столе остался лежать…
— Преступник его из этого пистолета и застрелил? — заинтригованно спросил Жмаков.
— Не знаю… Я ведь не все знаю. Каким пистолетом угрожали Драчеву, не знаю. Может, преступник свой ствол принес. А может, одной «Береттой» угрожал, а из другой стрелял. И в Бурнакова стрелял, и в Буслаева, и в Драчева.
— Из одной «Беретты»?
— «Беретты» было две, одна у Бурнакова, другая у Буслаева. А может, и у Драчева ствол был. Елкина видела только два пистолета, но, возможно, был и третий. Я так понимаю, оружия у потерпевших не нашли?
— Оружия не нашли, — кивнул Жмаков. — А Елкина — это кто?
— Проститутка. Три бандита, три проститутки, сначала классический секс, затем извращения…
Степан склонился над трупом Живодера. Пуля прошла через его голову насквозь, но вряд ли это она оставила царапину на виске. Как будто веткой его царапнули. Или женским ногтем. Или даже двумя ногтями. Один след явный, другой почти не видно, Степан и внимания бы на него не обратил… Может, это жена его так, чтобы он по малинам не гулял. С женой надо бы поговорить.
— Ну чего встал! — крикнул вдруг Жмаков.
Степан поднялся, проследил за его взглядом и увидел коренастого мужика с тяжелой головой на короткой сильной шее. Он стоял, вынимая из пачки сигарету. Степан видел его вчера в свите Живодера, это он схватился за ружье, но вовремя остановился.
— Кто это? — спросил Степан.
— Так это и есть Фомичев. Или просто Фомич. Хотя и не для всех.
Фомичев ощупывал карманы в поисках спичек или зажигалок.
— Пойду прикурить ему дам, — сказал Степан.
— Осторожно, там еще подойти могут, — поделился своими страхами Жмаков.
Круча выразительно глянул на Комова. Фомичев сейчас один, поэтому операм следует оставаться на месте, но быть в боевой готовности, вдруг к Фомичеву присоединятся другие бандиты.
Фомичев нахмурился, глядя на Степана, даже повел корпусом, как будто хотел отступить на шаг-два, но с места не сдвинулся.
— Зажигалку забыл? — с радушной улыбкой спросил Степан.
— Тебе чего, мусор?
Степан продолжал улыбаться, но, останавливаясь, ударил грубияна ладонью по щеке, от неожиданности тот разжал челюсти и выронил зажатую в зубах сигарету. Вид у него похмельный, лицо сильно помятое, взгляд явно нетрезвый, но перегаром от него не пахло. Или траву курил, или что-то покрепче употреблял.
— Эй! — Фомичев протянул руку, пытаясь оттолкнуть Степана.
Но тот, поставив блок, снова влепил ему пощечину, на этот раз с правой стороны. И с силой развернув бандита к себе спиной, охлопал его с ног до головы. Даже не хлопал, а бил, с силой, больно. Фомичев растерялся, не зная, что делать в ответ. Это с робкими сотрудниками они герои, но бессильны, когда закон показывает зубы.
Оружия Степан не нашел, ни холодного, ни огнестрельного. И документов у бандита не было. Спортивный костюм на нем, калоши с искусственным мехом на босу ногу, куртка без шарфа и нараспашку. Явно не на свидание собирался. Да и не собирался. В чем был, в том и пошел, накинув куртку. Оружие и документы оставил дома.
Возможно, в таком же виде он ходил за Живодером. Увязался за ним, нагнал, убил и обратно домой отправился.
Степан с силой развернул бандита к себе лицом. Фомичев — мужик мощный, тяжелый, а Степан его крутил вокруг оси, как соломенное чучело. Фомичев ощущал на себе силу в его руках, страшно ему стало, но спесь еще давала о себе знать.
— Слушай, мент! Со мной так нельзя!
— Что это у тебя? — Степан шлепнул его пальцами по шее, на которой красовалась такая же, как у Живодера, царапина.
— А что не так?
— А это? — Степан заметил пятно на темно-серой спортивной куртке.
Трудно понять, что это за пятно — кровь или машинное масло, а может, просто жир.
— Что это?
Пятно было на животе, именно туда Степан и ударил. А чтобы Фомичев не сложился в поясе, обвил рукой его шею, головой прижимая к своему плечу.