Все трое были мертвы.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Значит, так и есть. Крутой — это Питер — это Робин.
Было поздно, скорые лифты уже не ходили. Джейн ехала домой сорок пять минут, с остановками на всех этажах. По дороге она не думала ни о чем, отдавшись своему горю. Раньше она надеялась, что, узнав правду о Робине, любую правду, она станет свободна от него. Но именно сейчас, когда она твёрдо знала, что вместе им не быть, она поняла, как он ей нужен.
Подходя к своей комнате, она чувствовала смертельную усталость. Позади был длинный день, и она хотела только спать.
Из дверного окошка и из щели внизу выбивался свет. Раздавались голоса. Мартышка вернулась. У неё гости. «Неважно, — подумала Джейн. — Мне уже все неважно. Можно ударить меня по лицу кирпичом, я ничего не почувствую».
Она открыла дверь.
На её кровати сидел кто-то — нескладный, красноглазый, с волосами как солома. Он посмотрел на неё и нагло осклабился.
— Как делишки, Сорока?
Это был Крысобой.
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀15⠀⠀ ⠀⠀
има выдалась небывало длинной. Старейшины Города объявили указом наступление нового, третьего по счету декабря, так что за Черным декабрем потянулся декабрь Ледяной, и все понимали, что и от четвертого они тоже не застрахованы. Стояла Волчья луна. Богиня являла свой самый жестокий лик. Иногда казалось, что Тейнд не придет никогда.
Через неделю после появления Крысобоя, Джейн отправилась с ним и Мартышкой прогуляться и посмотреть на витрины. Полная нехороших предчувствий, она нехотя тащилась за ними по роскошным магазинам Карбонека и Гладсхейма, таким заведениям, как «Козий Рог», «Фата Падурия», «Малефиций», и везде Джейн чувствовала себя неловко и не на месте. Крысобой держался от неё в стороне, побрякивая в кармане ключами, и, когда Мартышка начинала восхищаться очередной цацкой, его пухлые губы довольно улыбались.
— Ой, вы посмотрите только! — восклицала она. — Какая прелесть!
— Да, ничего! — отвечал Крысобой и со значением смотрел на Джейн. — А ты как думаешь?
Наконец они засели в «Пещере». Там был объявлен вечер свободного доступа к микрофону, и непризнанные поэты, менестрели и барды набежали со всей округи с невероятным количеством плохих стихов. Сидя за столиками, сделанными из бобин от телефонного кабеля, они попивали кофе и ждали своей очереди завладеть микрофоном. Младшекурсники в джинсах и черных свитерах разносили чашки и убирали грязные.
— Ой, ну эти перчатки из девичьей кожи! — не могла успокоиться Мартышка. — Я теперь только в «Джеттатуре» буду все покупать.
Нежно водя пальцем по подбородку Крысобоя, она мурлыкала:
— Ты только представь себе, какие они… Мя-а-агонькие!
На небольшом возвышении стоял очередной поэт. Судя по его виду, последнюю неделю он спал, не раздеваясь, в стогу сена. Поэт читал:
⠀⠀ ⠀⠀
Только что руки его лизала,
Как вдруг свободной и гордой стала…
⠀⠀ ⠀⠀
Крысобой слушал, закатив глаза под самый лоб. Потом вернулся к прерванной мысли:
— Вот именно! Секс — это вопрос власти. Господство и подчинение, только так.
— А у нас с тобой не так, — сказала Мартышка, — правда, зайчик?
Он снисходительно похлопал её по руке:
— Кто-то даёт, а кто-то получает. Это в природе вещей. Мужчина — прирожденный агрессор, а женщина пассивна, её призвание — заботиться, опекать. В любви сталкивается сильный со слабым, это захват и капитуляция, словом — война в миниатюре. А все остальное — ухаживания там, ссоры, примирения — это так, завитушки. Сублимация.
— Какой ты грубый, — надула губы Мартышка. И заискивающим тоном добавила: — Но, сокровище моё, кто же захочет, чтобы им всё время помыкали!
— Другое дело, — задумчиво продолжал Крысобой, — когда это любовь втроём. Конечно, тут бывает по-разному, но чаще всего двое оказываются наверху. И для равновесия та, что внизу, подвергается двойному гнёту. Она должна научиться пресмыкаться и ползать на коленях. Ей придется полюбить своё унижение.
Мартышка, недобро посвёркивая чёрными, как гагатовые пуговки, глазками, бросила быстрый взгляд на Джейн. Её ноздри раздувались. Но потом она покачала головой и отвернулась.
— Это извращение.
— Конечно, — согласился Крысобой, — а что не извращение?
Джейн упорно смотрела на свечу в подсвечнике. Под толстым красным стеклом трепещущий огонек то пригасал, то снова вспыхивал. Она сама себе казалась мошкой, которая трепыхается изо всех сил, чтобы не угодить в огонь.
— Ты, кажется, хотел со мной о чем-то поговорить?
⠀⠀ ⠀⠀
Стройна и прекрасна, стоит, сияя,
Словно колонна у двери рая…
⠀⠀ ⠀⠀
— Что? Ах да, действительно. Ты так внезапно исчезла и при столь странных обстоятельствах… — Он вынул из внутреннего кармана конверт и положил на стол рядом со своей чашкой. Джейн потянулась к конверту, но он его быстро отодвинул. — Странных, вот именно, иначе не скажешь! И даже не удосужилась попрощаться со старыми друзьями. Это после всего, что нас связывало! Ну мне и стало любопытно. Я решил провести небольшое расследование.
Мартышка подскочила:
— Вы что, ходили вместе?
— Нет!
— Так, ерунда, ошибки молодости. — Крысобой небрежно повел рукой. — Я подсказал Сучку запросить контору Детолова. — Он со значением постучал по конверту пальцем. — Ну как, интересно тебе, что они ответили?
⠀⠀ ⠀⠀
Сама как врата, чрез кои Любовь
Вступает в святилище…
⠀⠀ ⠀⠀
У поэта был чрезвычайно неприятный голос, писклявый, гнусавый и дребезжащий.
— Зачем мы пришли слушать эту чушь? Ничуть не интересно! Какое мне дело до всего этого? — Крысобой снова засунул конверт в карман и резко сменил тему: — Ну что, хорошо провела вечер, Мартышка, девочка моя? И погуляли, и по магазинам походили, и поболтали.
Она прижалась к нему:
— Замечательно, Крысобойчик мой!
— А что бы ты выбрала из всего, что мы видели?
— Ой, ну конечно, перчатки девичьей кожи. Ясно, перчатки!
Крысобой повернулся к Джейн:
— Слышала, что дама желает? — И щелкнул пальцами, словно она обязана ему служить.
Джейн пришла в ужас, возмутилась и от волнения сказала совсем не то, что хотела:
— Да меня туда и на порог не пустят! «Джеттатура» — это не мой уровень, там слишком шикарно.
— Ничего, мы в тебя верим! — Крысобой встал, за ним поднялась Мартышка. Хозяйским жестом он шлепнул её по заду, чтобы быстрее шевелилась. — Наша Сорока способнее даже, чем она сама думает.
И он бросил ей воздушный поцелуй через плечо. Они с Мартышкой удалились под аплодисменты. Аплодисменты относились к поэту, который как раз закончил чтение. На смену ему вышел другой, похожий на предыдущего как две капли воды. Новый гений откашлялся с оглушающим микрофонным грохотом и запел:
⠀⠀ ⠀⠀
О чем скорбишь, о рыцарь бледный,
Зачем ты мешкаешь в тиши?
⠀⠀ ⠀⠀
Надо было не рассуждать, пустят её в «Джеттатуру» или нет, а немедленно дать Крысобою отпор. Надо было заявить, что никогда больше она не будет для него воровать. Что ей плевать, что бы там ни было у него в конверте, ей это никак повредить не может. Что она его не боится, не боится!
Так много она могла ему сказать, но не сказала!
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
Громадный Старорегентский зал был отведен под книжные магазины. Туда мог прийти кто угодно, но поскольку в Сенодене размещался университет, большинство магазинов специализировалось на подержанных учебниках, научных монографиях и прочем, что нужно студентам.
В высоту эти магазины тянулись на два-три этажа, площадь же каждый из них занимал столь малую, что уже двум покупателям было нелегко разойтись. Много лет назад, при реконструкции зала, все трубы подняли под его сводчатый синий с золотыми звездами потолок. Из сочленений горячих труб постоянно, шипя, выбивался пар, на поверхности холодных конденсировалась вода. Поэтому в зале все время не прекращался дождь, и выложенный плитками пол, и зеленые крыши магазинов всегда были мокрые.
— Зачем тебе книга про орхидеи? Или без неё уже и имени придумать не можешь? — Сирин выбрала со стойки у двери зонтик и раскрыла. Джейн взяла другой.
— Могу, наверно. Но вообще-то все это не так просто. Дело всё-таки важное и очень личное. А то поспешишь и останешься на всю жизнь с имечком вроде Мадам Фатима.
Подняв зонтики, Джейн и Сирин пошли под ручку. В проходах между магазинами было полно прохожих.
— Дженни Синезубка назвала свою Садик-у-речки.
— Больно красиво. И у Элинор тоже не лучше.
— А у неё как?
— Командирша.
— Ужас! Так можно корову назвать. А знаешь мавку, в твоём коридоре живет? Она клянется, что выбрала имя Погибельная Осада.
— Это неплохо!
— Но вряд ли очень притягательно. — Сирин засмеялась. — А Чернавка говорит, что свою назовет Пещера Отчаяния.
— Ну это она в грустях, её парень бросил. А что Наина придумала, слышала?
— Что?
— Передряга. — Обе засмеялись. — Ну а ты на чем остановилась?
— Мясорубка.
— Да что ты! Серьезно?
— Да нет, шучу, конечно! Я её назову Отважная. По-моему, это…
— Скорее! — Джейн схватила подругу за руку и втащила в ближайший магазин. Судя по золоченой надписи на дверном стекле, фамилия владельца была Инглсут.
Сирин с удивлением выглянула из двери наружу.
— Джейн! Что на тебя нашло?
Мимо магазина прошел Робин Эльшир. Он шёл под дождем без зонта, с непокрытой головой, был мрачен, по сторонам не глядел. Вот он скрылся среди вздымающихся зонтиков. Сирин раздраженно вздохнула.
— Ах вот что! Ну знаешь, эта твоя история с Робином — ни в какие ворота не лезет.