К счастью, они ещё бестолковее положительных героев. Как один добрый призрак объясняет Хелен, «они уверены, что вы тоже всё на свете ненавидите, что всё в мире — грязь. И в этом ваше преимущество: они вас не понимают». Руководимые отчасти попытками негодяев помешать им, дети в конце концов узнают тайну двенадцатилетнего Солнцестояния (что бы это такое ни было, к Солнцу это не имеет отношения) и приводят все в порядок.
Многое объясняющий момент, который я обещал, наступает, когда Хелен, Джек и Скизикс наконец ставят всё на место и прорываются сквозь перегородку, отделяющую их от нового царства реальности, где невообразимые поезда возят множество людей туда-сюда во времени с остановками во всех эпохах. На краткий момент все возможности принадлежат им. Все дозволено. Они делаются Иллюминаторами, посвященными в великие тайны, держателями громадной власти.
А они со всех ног спешат вернуться в свой мир.
Власть и знание — ничто для них по сравнению с миром, который они знают. Где земля дрожит под ногами от работы невидимых моторов. Где странные события то учащаются, то сходят на нет, где откровение всегда брезжит, но никогда не приходит.
За Скизиксом, что характерно, остается последнее слово. Размышляя о жизни, он замечает, что «риск добавляет вкуса, что ли. Скучно было бы жить, кабы все было измерено и сосчитано».
Именно эта любовь к обыденному, к домашнему, к простым радостям, к чудакам, к каждодневным загадкам пылает в сердце искусства Блэйлока. Потому и копающий левиафан обречен на неудачу. Поэтому работа подземных божеств обнаружена и отвергнута. Этого мира достаточно, говорит он нам. Кто может просить большего?
⠀⠀ ⠀⠀
Иэн Бэнкс приятно выделяется тем, что одновременно делает две литературные карьеры — в мэйнстриме, где он известен как автор таких книг, как «Фабрика ос» и «Канал сновидений», и в фантастике, где он тоже весьма ценимый автор. По правде сказать, я не знаю, которую из двух своих шляп он надевал, когда писал «Мост». Да это и не столь важно. Важно удивительное место действия, выбранное им для большей части книги — громадный, кажущийся бесконечным мост, который тянется от горизонта к горизонту через безымянный океан. На мосту живет целое общество, пользуясь велосипедами, рикшами и мотоциклами для ближних поездок и поездами на паровозной тяге для дальних путешествий. Вот сцена на платформе, нависающей над главным перроном.
«На фоне шума, производимого толпой, снизу, где лежали рельсы, доносились, как резкие голоса механической преисподней, пыхтение, дребезжание, скрежет и гудки проезжающих поездов. Время от времени рев, грохот и сотрясение извещали о том, что где-то внизу прошел тяжело груженный состав. Громадные пульсирующие облака белого пара, медленно вращаясь, поднимались к улице и дальше, ввысь.
Там, в вышине, где должно быть небо, виднелись полускрытые облаками пара и дыма фермы громадного моста, облепленные жилыми комнатушками и кабине-тиками с копошащимися людьми, окруженные бликами света, мерцающего в оконных стеклах. Гигантская конструкция, великолепная и величественная, как готический собор, высоко вздымаясь над человеческой суетой, глядела на нее равнодушно и презрительно».
Героя, от имени которого ведется повествование, лечат от амнезии. Невесть как он оказался на мосту, в церемонном обществе, напоминающем Вену фрейдовских времен. Он замечает мелкие странности — например, то, что сам мост ни у кого не вызывает ни малейшего любопытства. Какие земли он соединяет? Кто его построил? Давно ли он существует? Только героя это интересует, но вопросы его остаются без ответа.
Поиски ответов — довольно несистематические — это главная из трех сменяющих друг друга сюжетных линии. Вторая повествует о жизни и трудной любви молодого (поначалу) человека в современной Шотландии, а что касается третьей — лучшим названием для нее было бы «Похождения Конана родом из Глазго».
Поначалу фарсовые приключения почти безмозглого меченосца со слишком умным спутником и кошмарной речью («Грыбы, мне старый хрен грит, когда я его спросил, а я грю, ну, грю, старый пидор, ты меня достал, и по горлу его как полосну, я, грю, тебя не про грыбы спрашиваю, а где штопаная спящая красавица, а он грит, да не, грит, а сам пузыри пускает и мне всю кирасу новую кровью загадил, я, грит, грю, грыбы на остров, там она, в гробу…» и т. д.) кажутся не связанными с остальным и даже лишними. Есть моменты в главном повествовании, когда ткань реальности истончается и открывается окно во вторую сюжетную линию. Но эти варварские эпизоды здесь ни к селу ни к городу.
Но они так занимательны и по-своему, по-страшному, смешны, что читатель смиряется с ними, хотя и не верит, что все это обретет когда-нибудь смысл.
«Мост» в конечном счете, — роман о психологическом откровении. Поэтому я должен сохранить секрет сюжета. В общих чертах, дело во внутреннем сопротивлении, мешающем герою раскрыть тайну. Ему грозит большая опасность, и он должен распознать её. Но жизнь на мосту приятна, и к тому же он встречает привлекательную женщину, дочь инженера, по имени Абберлен Эррол.
Сцены жизни на мосту живее и занимательнее тех, где действие происходит в Шотландии. То же самое можно сказать о капризной, курящей сигары Абберлен по сравнению с её двойником из реального мира. Поэтому не удивительно, что герой не торопится раскачать лодку. Но его теснят мелкие неприятности. Телефоны ни с кем его не соединяют. Он лишается социального статуса. Безумные события умножаются. Ему приходится наконец, собравшись с силами, задать прямые вопросы и мужественно встретить последствия.
Мораль сейчас не в моде, даже в ретро-вселенной фэнтези. Но если есть в этой книге идея, то она такова: жизнь иногда кажется нам трудной потому, что мы заняты трудной и важной работой.
А что же наш сквернослов-варвар, с нехорошим сексуальным поведением и забрызганными кровью руками? В том-то вся и прелесть — в изумительно искусном конце книги оказывается, что и варвар занимает свое место в сюжете — и даже центральное.
⠀⠀ ⠀⠀
Погрешу ли я против собственного определения, если приведу «Острие меча» Эллен Кашнер как ещё один пример твердой фэнтези? Сложный вопрос. Издатель и критик Дональд Дж. Келлер отрицает, что именно подзаголовок этой книги («Мелодрама манер») натолкнул его окрестить некую новую школу термином «манерная фэнтези», который потом другие переиначили ради озорства в «манерный панк», пока не остановились окончательно на более благозвучном слове «маньеризм». Но не уйти от того факта, что «Острие меча» стало знаменосцем этого рождающегося направления.
Мы здесь в темных водах. Водоросли и обломки кораблекрушений не дают толком ничего разглядеть. Это вам не привычные прозрачные глубины, где сквозь толщу воды ясно видны лежащие на дне греческие триремы, груженные украшенными кораллом амфорами, вино из которых всё ещё можно пить. Их больше нет, этих ясных глубин. И кто виноват в этом, как не научная фантастика?
По мере развития научной фантастики как жанра взаимные влияния усложнялись и запутывались[4]. На «Путешественника в черном» Джона Браннера сильно повлияли превосходно сделанные истории о Границе мира Лорда Дансени, а великолепная «Глориана» Майкла Муркока вполне сознательно опиралась на горменгастовскую серию, в знак чего и посвящена Мервину Пику. «Книга Нового солнца» Джина Вулфа (где у всех фантастических элементов имеется железное научное обоснование — ну и что?) — порождение «Умирающей Земли» Джека Вэнса, которая, в свою очередь, явно происходит от хроник Кларка Эштона Смита, описывающих закат человеческой цивилизации. Примеров можно было бы привести ещё много.
Очень хочется объявить, что авторы всех этих книг так усвоили и переработали все влияния, что мы можем установить свой флаг на их книгах. Но, как однажды сказал по другому поводу один знаменитый фантаст (не из наших), это было бы неправильно.
И все же… камень катится под гору, внуки обязаны своей внешностью дедам, а не наоборот. То, что Вулф, Вэнс, Муркок признают, что у их предшественников многое достойно восхищения, не лишает ценности книги, которые они так любили. В день своего опубликования «Острие меча» Элен Кашнер было без сомнения твердой фэнтези.
Но — эту тему она сама затронула в разговоре — является ли «Острие меча» вообще фэнтези? Ну что же… рискну сказать, надеясь, что все уличные фехтовальщики, шатуны-самураи не накинутся на меня с вызовом на словесную битву по поводу определений, — мне странно, что так мало обращают внимания на глубокую связь между фэнтези и фантазированием — я имею в виду приятные размышления не о мире как он есть, но о мире, каким МЫ хотим его видеть, хоть и знаем, что это невозможно. «Острие меча» — это доказательство того, что не антураж — драконы, великаны, эльфы и чародеи, волшебные мечи, чаши и штопоры — делает книгу настоящей фэнтези, но вот этот самый безнадежный порыв к невозможному, вечно горящий в сердце.
Посмотрим. Вот на самой первой странице Кашнер устанавливает свои декорации:
«Пусть сказка начнется в зимнее утро, пусть капелька крови оросит снежную белизну — яркая, как рубин, как пятнышко кларета на кружевной манжете. И тогда получится, что зло караулит за каждым разбитым окном, плетет интриги и злые чары, а добрые спят пока что сном праведных за закрытыми ставнями в этот ранний час в Риверсайде. Скоро они пробудятся и пойдут по своим делам, и одна из них будет, может быть, прекрасна, как утро, и, как это бывает у достойных, её торжество предрешено…»
Это изящная проза, а ещё важнее то, что за этим следует. Потому что уже в следующем абзаце разоблачаются увертки, недомолвки и прямой обман абзаца процитированного. Все, что от него остается, — это изящество и остроумие, которое будет оживлять повествование и дальше.
Это высокое остроумие входит в замысел романа. Потому что главное фантастическое допущение этой книги — возможность жизни без сожалений и раскаяния, без платы по счетам, жизни, в которой важно одно — возвыситься, заслужив восхищение презренной толпы. Но это приводит к неустойчивому равновесию, хотя фехтовальщик Ричард Сент-Вир и делает все возможное, чтобы его удержать. Тем же заняты, каждый по своему, злодей Феррис, герцогиня Тремонтен и неоперившийся лорд Майкл. Даже главный двигатель событий романа — Алек, несостоявшийся студент, сорвиголова, возлюбленный Сент-Вира, знающий по горькому опыту, что это невозможно, пытается все же спасти свой мир от крушения. Втайне все они сознают, что обречены.