– Водоросли тоже зеленые, – заметил Торак. – И толстянка тоже.
– Поэтому я ее и не ем.
Почти сразу после еды он оставил Торака и Ренн одних, а сам отправился на стоянку выше по течению ручья.
Они лежали рядом каждый в своем спальном мешке. У Торака слипались глаза, и это его раздражало.
– Ты мог бы попробовать с ним поладить, – сердито сказала Ренн.
– Он слишком уж хочет понравиться и слишком много улыбается, но это ничего не значит. И он целую вечность чистил одежду.
– Это из уважения к Матери-Морю.
– Рипу и Рек он не нравится, они к нам даже не подлетали. И Волк тоже близко к нему не подходит.
– Рип и Рек линяют, из-за этого вредничают. И потом ты же знаешь, что они очень долго привыкают к чужакам. Как и Волк.
Торак повернулся на бок лицом к Ренн:
– А ты заметила, что у него странная походка? Какая-то напряженная, словно он все еще учится ходить. И левую ступню он выворачивает наружу, как утка.
Ренн нахмурилась и повернулась к нему спиной:
– Ладно, но нравится тебе или нет, он – моя родня, так что лучше научись с ним ладить.
У Торака не было никакого желания ладить с Наигинном, но он был слишком сонным, чтобы сказать это вслух.
Разбудил Торака стук града по лодке. Ренн рядом не было.
Он вылез из убежища. Костер потух. Лодка Ренн исчезла. Торак побежал к берегу. Лодка Наигинна тоже исчезла.
Подбежал Волк и выдохом извинился за то, что не разбудил: он пытался, но брат по стае слишком крепко спал.
– Ренн! – крикнул Торак, и ледяной ветер сорвал ее имя у него с губ.
Он плохо соображал и нетвердо стоял на ногах. Вспомнил, как Ренн предложила ему толстянку, а сама к ней даже не притронулась.
О, Ренн.
Что же она положила в еду, если он так крепко заснул?
Но она не только его усыпила, она сделала кое-что еще – забрала запасы еды: лепешки из лосося и кишку с кровью зубра, которые он берег с самого ухода из Леса, и обветренное мясо, которым с ним поделились Песцы.
Как же это на нее похоже – просто и при этом до жути действенно.
Теперь, чтобы выжить, ему придется рыбачить и охотиться, а она с Наигинном тем временем будет уходить все дальше и дальше.
Торак не злился на Ренн, он злился на себя. Она ведь ему сказала: «Ничего не изменилось». А его настолько поглотила неприязнь к Наигинну, что она сделала единственное, что ей оставалось. Она снова от него ушла.
Глава 12
«Что я наделала?» – с тоской подумала Ренн.
Она представила, как Торак проснулся и увидел, что ее нет рядом. Вспомнила, как он смотрел, когда нашел ее с Наигинном. Его лицо было непроницаемым. Он шел к ним, а вырезанный из кости щиток с прорезью для глаз подчеркивал подбородок и плотно сжатые губы. Во второй раз он ее ни за что не простит.
Самое странное – она понимала, что совершает страшную ошибку, и когда подмешивала снотворное зелье в толстянку, и когда будила Наигинна, и когда тайком уплывала от берега. Все это было неправильно, но она все равно это сделала. У нее было такое чувство, будто она покинула свое тело и наблюдает за собой со стороны, как за чужаком.
Наигинн перестал грести с обычной силой и поплыл рядом.
– Не могу поверить, что ты забрала его еду, – сказал он и, несомненно восхищаясь таким поступком, тряхнул головой.
– Так было надо, – сказала Ренн. – Ему придется охотиться, это единственное, что не даст ему нас нагнать.
– О, теперь он нас точно никогда не найдет.
– Ты не знаешь Торака. Он не сдается. И с ним Волк.
– И что это меняет?
– У Волка такое чутье, что он найдет меня даже в снежную бурю.
– Поверь, они нас никогда не нагонят, – сказал Наигинн и поплыл вперед.
Вскоре он свернул от берега в открытое Море и крикнул Ренн:
– Здесь киты кормятся! Держись подальше!
Спустя еще какое-то время Ренн забыла о Тораке. Море бурлило, лодки прыгали, как зайцы весной. Моевки с криками устремлялись вниз за своей долей добычи. Киты били огромными хвостами по воде, оглушая рыбу, выныривали боком, махали невероятно длинными плавниками, показывали полосатое брюхо и снова бухались в воду.
Даже после того, как место кормежки китов осталось позади, Наигинн продолжал плыть впереди. Ренн уже успела заметить, что ему не нравится, когда его обгоняют.
«Если бы Торак был здесь, – думала Ренн, – мы бы менялись местами. Мы бы поплыли наперегонки, и он бы выиграл. Я бы его забрызгала, а под конец мы бы забрызгали друг друга и смеялись… Что я делаю? Зачем плыву за единоутробным братом, которого едва знаю?»
Перед ней в лодке лежал прощальный подарок Танугеак: небольшой водонепроницаемый мешок из шкуры тюленя, который на месте шеи затягивался на шнурок. А еще Танугеак провела обряд очищения для лука, чтобы умиротворить Мать-Море, и подарила колчан из стенок желудка и стрелы из легких и крепких китовых костей. Ренн была ей благодарна, но теперь она вдруг поняла, что со всем этим снаряжением, с одеждой из шкуры тюленя и лодкой из шкуры моржа у нее почти не осталось ничего из Леса.
Неудивительно, что Волк не хотел к ней подходить. Она разлучила стаю. Ей вдруг стало страшно от мысли, что она никогда не сможет найти путь обратно.
– В этой бухте есть источник, – крикнул Наигинн. – Выйдем на берег и заполним бурдюки.
Ренн бухта не понравилась. Здесь все было пропитано жестокостью и грозило скорой гибелью. Скалы были изрезаны, словно изрублены гигантским топором, от ручья поднимался пар, и пахло тухлыми яйцами, как от кровавика. Ренн опустила руку в воду и, вскрикнув, сразу вытащила – вода была горячей.
– Здесь шкура земли тоньше, – понизив тон, сказал Наигинн. – Иной Мир очень близко.
– Это я чувствую. Демоны сражаются, чтобы выбраться наружу.
Наигинн заметно удивился.
– Я ничего такого не чувствую. Наверное, это дар колдуньи тебе подсказывает.
Ренн не ответила, и он продолжил:
– Если тебя так беспокоит, что Торак может нас нагнать, почему ты не наслала на волка заклятье, чтобы сбить его со следа?
– Не хочу.
– Почему?
– Почему бы тебе самому это не сделать? У тебя ведь и мать, и отец были колдунами, ты в этом деле должен быть лучше меня.
Наигинн покачал головой:
– Я простой охотник, колдовского дара у меня нет.
Ренн по голосу поняла, что ему не нравится в этом признаваться.
Ветер принес крики птиц и запах помета. Ренн проплыла следом за Наигинном за отрог, и ее окружил жуткий гомон.
Отвесные, белые от помета скалы звенели от пронзительных криков тысяч морских птиц. Стаи кайр и моевок дрались за место и охраняли птенцов от поморников, которые норовили найти легкую добычу. Вонь стояла такая, что тошнота к горлу подкатывала.
Одна моевка спикировала в воду рядом с Наигинном и вынырнула с полным клювом дергающейся мойвы. Тут же появился поморник. Он атаковал более слабую моевку, заставил ее выпустить рыбу и заглотил добычу прямо в воздухе. Наигинн рассмеялся.
Мимо Ренн пролетела самка тупика и бухнулась в воду перед лодкой. Клюв у нее был набит рыбой, да и желудок она тоже успела набить, так что теперь не могла даже взлететь с воды и поплыла, загребая короткими крыльями и широкими оранжевыми лапами. Ренн немного свернула, а птица наконец с трудом поднялась в воздух и полетела обратно в небольшую норку в скале, где ее ждали птенцы.
Рип и Рек налетели на кайр, которые тесно сидели рядком на уступе скалы. Кайры с криками сорвались с уступа, а вороны с яйцами в клювах полетели дальше, причем на лету гадили в Море. Эта картинка натолкнула Ренн на одну мысль.
– Думаю, я знаю, как сбить Волка со следа! – крикнула она Наигинну.
– Не подплывай слишком близко! – крикнул он в ответ. – Эти скалы неспокойные, станешь их злить, забросают камнями!
Ренн успела свернуть как раз вовремя, чтобы не столкнуться с подводной скалой.
– Возвращайся! Ты слишком близко! – кричал ей Наигинн.
– Мне нужен помет!
Но Ренн понимала: птичий помет нужен не только, чтобы сбить со следа Волка, – так она наказывала себя за то, что бросила Торака.
Когда она оказалась в прохладной тени скалы, крик птиц стал оглушающим, а от вони резало глаза. Здесь Море было необычного бирюзового цвета, воду усыпали белые перья, Ренн заметила покачивающуюся на волнах мертвую кайру, птица смотрела на нее невидящими глазами. Когда Ренн посмотрела вверх, даже голова закружилась – морские птицы порхали в небе, словно хлопья серого снега.
Фин-Кединн как-то сказал, что под водой всегда не меньше птиц, чем в небе. И это было правдой, под водой рядом с лодкой, словно бледные призраки, порхали морские птицы.
– Ренн, плыви назад! Я серьезно! – сердито кричал Наигинн.
Вонь была такой сильной, что приходилось дышать ртом. Со скалы посыпались мелкие камни. Скалам не нравилось, что она подплыла так близко.
Волна приподняла лодку и ударила о скалу. Ренн сдернула рукавицу и принялась голой рукой собирать помет. Помет был белым и липким. Задыхаясь от вони, Ренн втирала его в парку.
«Хорошо. Теперь еще раз».
– Быстро назад! – зло вопил Наигинн.
Скалы начали сбрасывать камни покрупнее. Один больно ударил Ренн по плечу, но она продолжала обмазывать парку пометом. Измазавшись почти вся, оттолкнулась веслом от скалы и поплыла в Море.
– Ты что делаешь? Тебя могли убить! – Красивое лицо Наигинна налилось гневом.
– Я должна сбить Волка со следа.
– Я же кричал, чтобы ты возвращалась!
– Ну и что?
Они зло смотрели друг другу в глаза.
Наигинн встряхнулся:
– Ты сумасшедшая! Знаешь об этом? И от тебя воняет.
Ренн криво усмехнулась:
– К этому я и стремилась.
Наигинн хмыкнул:
– Обещай, когда найдем место для стоянки, ты устроишься с подветренной стороны.
– Обещаю.
Ренн стало немного легче. Она нашла способ безо всякого колдовства сбить Волка со следа. И на такое ее мать никогда бы не пошла.