– Он об этом пожалеет.
– Нет, Торак! Послушай меня! Ты должен кое о чем узнать. Марупай не его отец. Его настоящий отец – Пожиратель Душ из племени Тюленя.
Торак посмотрел на Ренн.
– Ты же понимаешь, что это значит, – сказала она. – Твой отец из племени Тюленя, так что Наигинн не только мой родственник, но и твой соплеменник. Если ты его убьешь – нарушишь самый древний закон…
– Я уже не один закон нарушил.
– Только не этот. Убив родню по крови, навсегда станешь изгоем. Даже Фин-Кединн не сможет с тобой говорить. И я тоже.
Ренн была права, но Торак не хотел это слышать.
Он вскочил и стал ходить туда-сюда.
Потом резко остановился:
– Мне не обязательно его убивать. Мы оставим его здесь, на Острове. Скоро зима, он тут долго не продержится. Пусть он даже лучший охотник Дальнего Севера, все равно не продержится.
А потом Тораку пришла в голову совсем уж неприятная мысль.
– А мы-то как отсюда уплывем? Моя лодка разбилась о берег.
– Заберем его лодку, – сказала Ренн. – Если поднимемся повыше, думаю, я смогу понять, где он ее оставил. Хотя… он может догадаться, что мы за ней придем.
– Ладно, – недовольно прорычал Торак. – И далеко отсюда его лодка?
– Давай заберемся на валуны выше по течению и посмотрим…
Ледяная гора оказалась ближе, чем думал Торак. Она сверкала на фоне красного неба, каменистые холмы лизали подножье, словно волны черного моря.
Ренн указала в сторону холмов на черной, дымящейся равнине:
– Вон оттуда я пришла.
Торак представил, как Наигинн преследовал Ренн по этим землям, и крепко сжал рукоятку ножа.
– Идем.
– Не сейчас, – сказала Ренн.
Торак уловил в ее голосе тревогу. Она смотрела в ту сторону, откуда они пришли. Он увидел базальтовую скалу, по которой взбирался, чтобы убежать от маммута. Туша маммута лежала в реке. Стадо собралось вокруг туши, словно его охраняло, и это было очень странно.
Ренн смотрела в ту же сторону. Ее глаза затуманились. Тораку был знаком этот взгляд, он означал, что Ренн делает то же, что и все колдуны. Она читала скрытые от обычных смертных знаки.
– Ренн? – тихо спросил Торак. – Почему мы не можем уйти прямо сейчас?
Ренн пришла в себя и посмотрела ему в глаза. В льющемся с неба красном свете ее лицо было исполнено решимости.
– Сначала я должна кое-что сделать.
Глава 27
Сестра по стае протянула Волку горсть брусники, но он даже не посмотрел в ее сторону.
Неужто она думает, что может два раза оставить Большого Бесхвостого, а потом все исправить с помощью ягод?
Она разделила стаю, вынудила его с Тораком пойти за ней в это жуткое, полное демонов место. Если бы такое сделала подруга Волка, он бы сжал ее морду в зубах, бросил на землю и рычал бы, пока она не попросит о прощении.
Но Большой Бесхвостый ничего такого не сделал, а его подруга не просила о прощении. Они спорили на своем языке, Большой Бесхвостый размахивал передними лапами, а сестра по стае упрямо трясла головой.
Волк решил – пусть они сами разбираются, и трусцой поднялся на каменистый гребень.
Внизу у Быстрой Мокрой длинноносые о чем-то глухо ворчали, собравшись вокруг туши того, который упал. Волк понимал, что они горюют, и чуял, что упавший самец был их братом. Они горевали так же сильно, как горюют волки по умершим, но делали это по-своему – гладили тушу мертвого бивнями и хоботами, прикасались к его ушам и глазам.
Волк увидел, как над тушей поднялась большая мохнатая тень – это было Дыхание, Которое Ходит умершего, и оно еще не знало, что самец умер.
Тень неловко прикоснулась хоботом к щеке главной самки. Самка ничего не почувствовала. Волк наблюдал за тем, как она зашла в Мокрую, туда, где лежал отломившийся бивень самца. Подхватила бивень хоботом, отнесла к мертвому самцу и положила на его тушу. Потом Волк, ничего не понимая, наблюдал, как остальные длинноносые забрасывали мертвого самца вырванными из земли ивами и осокой.
Горячий Яркий Глаз ушел спать, пришла Темнота, но Дыхание, Которое Ходит все наблюдало за стадом. Наконец оно все поняло и опустило голову. Прошло на другой берег Быстрой Мокрой, оглянулось в последний раз и ушло навсегда.
Вскоре и все стадо перешло Быструю Мокрую, остановилось на осоке и легло спать. Горе длинноносых тяжелым грузом повисло в воздухе. Их общность напомнила Волку о собственной стае. К горлу поднялся вой, но Волк не выпустил его наружу. Его подруга и волчата были слишком далеко и не могли его услышать.
Вороны прыгали по заваленной ивами и осокой туше. Они не могли до нее добраться и с надеждой поглядывали на Волка: «Спускайся! Помоги!»
Волк был голоден, но длинноносые были слишком близко, а он уже видел, как быстро они бегают.
К Волку со спины подошли Большой Бесхвостый и сестра по стае.
Большой Бесхвостый попросил Волка остаться и сторожить. Но по его тону Волк понял, что брату совсем не нравится то, что он собирается сделать.
А потом – тут уже Волк напрягся и ничего не мог понять – они спустились к туше мертвого самца.
– Быстрее, – прошептал Торак, оглянувшись в сторону задремавшего стада маммутов.
Ночь еще не была темной, но Ренн медлила, склонившись над тушей мертвого маммута. Стадо так хорошо его укрыло ивами и осокой, что она не могла понять, где голова, а где хвост.
Торак приподнял ветку ивы, под ней оказалась нога маммута.
– Нет, мне нужна голова, – пробормотала Ренн.
– Почему? И почему именно этот маммут? Почему нельзя использовать шерсть, которую они оставили на камнях?
– Потому что Наигинн выпустил отравленную стрелу именно в него, вот почему.
Торак с трудом приподнял отломленный бивень с противоположной стороны туши мертвого маммута.
– Значит, голова… вон там.
«Уфф!» – выдохнул Волк, предупреждая об опасности.
На другом берегу реки стоял и похлопывал ушами маммут. Ренн не видела его глаза, но чувствовала, что он смотрит в их сторону.
– Быстрее! – прошипел Торак, все еще удерживая на весу мощный бивень.
Ренн нырнула под завалы из ивы и травы. Вдохнула сладковатый запах смерти. Ощупала пальцами огромный шершавый язык и короткий обрубок бивня. Потом нащупала заросли жесткой шерсти на куполообразной голове, ухватила, сколько могла, в кулак и срезала ножом Торака.
– Все! Уходим отсюда! – снова зашипел Торак.
– Мне нужно еще! – прошипела в ответ Ренн, заталкивая шерсть маммута за пазуху.
«Кар-кар-кар!» – предупредили вороны.
Часто и тревожно залаял Волк.
Все стадо проснулось, маммуты шли к ним.
Торак схватил Ренн за руку и побежал по оврагу. Устрашающий рев маммутов был совсем близко. Торак подпрыгнул, подтянулся, потом, наклонившись, ухватил Ренн за запястье и потянул за собой.
Они лежали на базальтовом уступе и пытались отдышаться. Внизу быстро прошли возбужденные маммуты.
Торак глянул на Ренн:
– Скажи, что срезала, сколько нужно.
И они, не сдержавшись, нервно рассмеялись.
Когда они вернулись к реке, Ренн сказала, что ей надо сжечь добытую шерсть маммута. Торак запротестовал: огонь – это слишком опасно.
– Один клок или два, не больше, – стояла на своем Ренн. – Никто ничего не заметит.
– Нет, – сухо ответил Торак и язвительно добавил: – Ведь дым от паленой шерсти никак не почуешь на расстоянии трех дней пути.
Но Ренн упиралась, и Торак, тяжело вздохнув, кинул ей мешочек с трутом.
Потом он нашел плоский кусок базальта, Ренн развела огонь и начала жечь шерсть маммута. А Торак, кашляя, размахивал рукой, чтобы хоть как-то отогнать дым.
Ренн в равных частях смешала пепел с «кровью земли», кровавиком и сосновой живицей. Какую-то часть получившейся мази втерла Тораку в лоб и в грудь, он то же самое сделал для нее, а еще немного втер Волку между ушей, чтобы тот не мог слизать магическую мазь.
– И это защитит нас от демонов? – спросил Торак.
– Да, особенно от Наигинна. Он терпеть не может «кровь земли» и кровавик, а маммутов до ужаса боится. Я видела, как его коробило, когда пепел от обгоревшего скелета попал ему на башмаки.
К этому времени они совершенно выдохлись, но Торак все равно решил сделать для Ренн нож из осколка черного кремня и обломка рога оленя. Сосновой смолы, чтобы скрепить кремень с рукоятью, под рукой не было, поэтому он привязал осколок кремня к обломку рога сухожилием из своего мешочка с припасами. Но сначала намочил сухожилие, чтобы оно, высыхая, плотнее крепило кремень к рукоятке.
Он собрался намотать очередной слой, но Ренн протянула ему несколько волос шерсти маммута.
– Обмотай вот этим.
– Я думал, ты все сожгла.
– Припасла немного, чувствовала, что они мне еще понадобятся.
Торак протянул Ренн готовый нож.
– Надо еще кое о чем поговорить, – понизив голос, сказала Ренн. – Загадка. Об острове из птиц я тебе уже рассказала. Ты нашел лес на земле без деревьев.
– Остается третья часть: спасти будущее, сжигая настоящее.
– В Вайго у меня было видение. Я видела людей из Глубокого Прошлого, людей, которые охотились на маммутов, пока те все не вымерли. Маммуты на этом Острове… Они последние из рода. Я не знаю, о чем говорится в третьей части загадки, но мне кажется, что «прошлое» – это маммуты.
– Но эта загадка о том, как найти то, что ищешь. Я нашел тебя, тогда почему…
– Не думаю, что она только про нас, Торак. Я, после того как ушла из Леса, видела во сне мать. Такое Наигинн не мог подстроить.
Торак нахмурился:
– Я кое-что вспомнил. В ночь, когда Дарк рассказал, почему ты ушла, мы с ним видели Самое Первое Дерево. Оно указывало на север. Такое Наигинн тоже не мог подстроить. Что это значит?
– Не знаю, но, что бы ни случилось, я буду к этому готова.
Пока они разговаривали, Ренн сшила мешочек из обрывков повязки Торака. Он наблюдал, как она с серьезным лицом ссыпала в него оставшийся пепел, а потом спросил: