— Ничего стоящего внимания, я просто устала. К счастью, Лизон мне помогает, хотя ей нужно много заниматься.
— Лизон — замечательная девочка, но и она заметила, что ты не в настроении. А ведь она так старалась тебе угодить!
Мари привстала, на лице ее отразилось волнение:
— Ты хочешь сказать, она из-за меня расстроилась? О, Адриан, скажи, что я ошибаюсь! Моя золотая девочка, она так радовалась, что ужин получился изумительно вкусным! А я ни разу не похвалила ее, пока мы были за столом, мне было не по себе…
Адриан погладил Мари по голове, внимательно глядя на нее:
— А почему тебе было не по себе?
Обычно ему не составляло труда вывести жену на искренний разговор — Мари не умела лгать. Этого вопроса было достаточно, чтобы Мари решилась:
— Послушай, Адриан, я уже месяц ношу это в себе и больше не могу! Речь идет о Леони. Я думаю, она серьезно больна. Я люблю ее, как сестру, и ничто не может этого изменить. Для меня она навсегда останется маленькой девочкой, у чьей постели я часто сидела по вечерам в приюте, моей обожаемой приемной сестрой, которая жила со мной в «Бори»… Я бы очень хотела, чтобы ты ее осмотрел. Я попыталась ее уговорить, но она не сказала мне ни слова. Слышишь, Адриан, ни слова! Она молча ушла в часовню. Она просто прячется за обетом молчания, но это нелепо!
Он вздохнул. Леони! Узнав, что бывшая возлюбленная просит обазинских монахинь принять ее послушницей, он испытал шок. Леони, которая обожает жизнь и все ее удовольствия и искренне любит свою профессию! Он сказал неуверенно:
— Возможно, она не больна, на нее так повлияло изменение образа жизни… Или, если ты все-таки права, она намерена тихо угаснуть. Но в любом случае я не понимаю, почему Леони решила уйти в религию, ведь она утратила веру, если когда-либо вообще ее имела… Это очень странно.
Мари пожала плечами:
— Знаешь, Адриан, когда растешь под крылом у монахинь, кое-что остается с тобой навсегда. Если бы только Леони согласилась со мной поговорить! Думаю, я попрошу мать-настоятельницу, чтобы она помогла мне. Она сумеет убедить Леони нарушить обет молчания.
— Однако меня она в любом случае не захочет видеть, — отозвался Адриан. — Так что я не смогу ее осмотреть. Заставь ее побеседовать с другим доктором. Хотя, может статься, Леони и сама знает, что с ней, ведь она сведуща в вопросах медицины…
С этими словами Адриан улегся на кровать. Мари потушила лампу и задумалась. В голове кружился вихрь картинок. Фиалки, подаренные Пьером тридцать лет назад… Слезы шестилетней Леони, которая проснулась среди ночи, когда остальные воспитанницы приюта спали… И эта сцена, когда Мари застала Леони полуголой на коленях у Пьера в комнате, отведенной в «Бори» под прачечную, — их испуганные, растерянные лица…
— Дорогая, перестань портить себе нервы! Иди ко мне, я сумею тебя утешить!
— Нет, только не сегодня, любовь моя. Прости меня!
Адриан не стал настаивать. Он попытался было придумать, как устроить так, чтобы другой доктор осмотрел Леони, но усталость взяла свое, и он быстро уснул.
Мари же сложила ладони и стала молиться за Леони, впервые за много-много лет:
— Пресвятая Богородица, защити Леони, мою младшую сестру! Она сильно страдает, я это чувствую, и я не хочу ее потерять! Умоляю тебя, пусть она откроет свое сердце и выслушает меня, поговорит со мной…
После полудня, когда Мари пришла навестить сестру Юлианну, к ней навстречу вышла Леони. Обрамленное монашеским покровом, лицо ее было мертвенно-бледным.
— Мари, у тебя есть свободная минутка?
— Конечно! Идем в рукодельню, я видела, что оттуда вышли ученицы.
Обе женщины сели. Мари, чувствуя комок в горле, спросила:
— Что с тобой происходит, сестричка?
Леони с грустной улыбкой ответила:
— Да, теперь это обращение стало уместным как никогда! Хотя ты и раньше так меня называла, но я этого не заслуживала!
— Прошу, давай не будем об этом! Прошлое не должно нас мучить, Леони! И все-таки у меня есть вопрос, который сводит меня с ума… Скажи, ты приняла постриг потому, что мы с Адрианом поженились? От отчаяния или из ревности? Может, тебе хотелось снова сойтись с ним?
— Нет, Мари! — холодно отозвалась Леони. — Как такое могло прийти тебе в голову? Я никогда не хотела выйти замуж за Адриана, потому что я никогда по-настоящему его не любила, и все эти годы, пока мы жили вместе, я делала все, чтобы не родился ребенок, который связал бы наши судьбы. А с тех пор, как я узнала, что вы очень счастливы вместе, я обрела душевный покой. Вы были созданы друг для друга, я очень быстро это поняла.
Леони замолчала, переводя дух. Мари, успокоенная ее словами, обняла подругу за плечи:
— Ты больна, я ведь права? Но я не хочу потерять тебя, Леони, ты должна лечиться! Надеюсь, ты не поэтому решилась со мной заговорить. Послушай, я попрошу одного доктора из Брива приехать сюда, завтра же!
Мари постаралась вложить всю силу убеждения в каждое свое слово, она всей душой желала помочь, спасти подругу. Но Леони только отмахнулась:
— Я просто хотела попросить тебя не беспокоиться обо мне. Я видела, что ты нервничаешь, волнуешься, ищешь со мной встречи… Мари, я закончу свою жизнь там, где она началась, — в Обазине. Спасибо, что ты все еще меня любишь, несмотря на все то, что я тебе сделала. Спасибо, что ты есть на свете, моя милая Мари из «Волчьего Леса»! Я была так счастлива в Прессиньяке с тобой и папой Жаном!
Их взгляды встретились. Мари была готова разрыдаться, лицо же Леони озаряла странная улыбка. Весело зазвенел колокольчик, сообщая о посетителе, но ни одна, ни другая даже не пошевелились. Потом, в едином порыве, они встали и обнялись.
— Леони, прошу тебя! Живи, лечись! Хотя бы в знак уважения к избранному тобой пути! Если ты приехала сюда, чтобы умереть, искупить уж не знаю какие грехи, это неправильно! Вспомни время, когда мы жили здесь, будучи воспитанницами… Подумай о всех этих девочках, которые нуждаются в твоей доброте, твоих улыбках, твоем присутствии рядом… Леони, подумай о Лизон, которая тебя обожает! Она считает тебя своей тетей. Не оставляй нас!
Леони закрыла глаза. Она плакала. Это было такое блаженство — отдаться, наконец, своему горю, ведь она столько времени жила, заточив себя в темницу горькой скорби, под непосильным бременем угрызений совести! Мари баюкала ее в своих объятиях, ласково, терпеливо…
— Плачь, дорогая, плачь! Ты не сделала ничего плохого, я это точно знаю!
— Но Пьер умер! Он умер из-за меня! Мне тоже хотелось умереть, Мари! Уйти к нему!
— Знаю… Теперь я знаю, что это такое. Если бы я потеряла Адриана…
Леони сказала, всхлипывая:
— Ты, Мари, сильная! У тебя дети! А у меня ничего не осталось…
— Ты не права, Леони! У тебя есть жизнь, и это бесценный дар! Ты ведь всегда мечтала стать врачом, помогать людям, так зачем же отказываться от своих убеждений? Ты мечтала спасать жизни людей, Леони! И у тебя есть мы — я, Лизон, Поль, Ману и малышка Камилла, с которой я давно хочу тебя познакомить. Еще у тебя есть весенние цветы, пение птиц, серебристые воды ручьев!
Леони вздохнула, соглашаясь:
— Может, ты и права, Мари. Ради тебя я встречусь с врачом. Но только не с Адрианом!
— Договорились. Я предупрежу мать-настоятельницу. А пока тебе нужно отдохнуть, Леони. И помни, что я люблю тебя!
Через два месяца в дверь дома доктора Адриана Меснье постучала монахиня. За руку она держала девочку лет десяти, которая даже в этот теплый майский день была закутана в шерстяной шарф. Приходящая домашняя работница открыла и любезно проводила гостью в приемную:
— Доктор скоро вас примет, сестра!
Леони не испытывала страха перед встречей с бывшим возлюбленным. Единственной ее заботой было состояние здоровья маленькой Мириам, сироты, прибывшей в обазинский приют две недели назад.
Адриан же был поражен, узнав в строго одетой и ненакрашенной посетительнице Леони.
— Здравствуй, Леони, — пробормотал он.
— Сестра Бландин, доктор. Отныне я зовусь сестра Бландин, и никак иначе. Я бы хотела, чтобы ты осмотрел Мириам. Она часто кашляет, и у нее совсем нет аппетита.
Понизив голос, Леони добавила:
— Я опасаюсь худшего…
Адриан сразу понял, что она имеет в виду. Взгляд голубых глаз посетительницы сказал ему о многом. Леони была медсестрой и, несмотря на кардинальные перемены в жизни, ею осталась. На консультацию она пришла, чтобы проверить самое страшное предположение: она считала, что у девочки туберкулез.
Адриан внимательно осмотрел девочку. Она была бледной и худенькой, с коротко стриженными волосами. Леони то и дело подбадривала сироту дружескими жестами, улыбалась ей, целовала кончики пальцев девочки. Мириам смотрела на свою покровительницу с бесконечным обожанием.
Когда девочка оделась, Адриан открыл застекленную дверь, которая вела из его кабинета в сад:
— Иди погрейся на солнышке, Мириам! Возле розовых кустов растет земляника: поищи, там должны быть ягоды. Они очень вкусные!
Доктор повернулся к Леони и, глядя ей в глаза, сказал:
— У девочки не в порядке легкие. Я сделаю ряд анализов, но, по моему мнению, о туберкулезе речь не идет. Скорее всего, ее состояние объясняется ужасными условиями жизни. Наверное, девочка недоедала, о ней плохо заботились. Чтобы поправиться, ей нужна хорошая пища, свежий воздух и забота. Остальным займусь я.
— Спасибо, Адриан! Я передам твои предписания матери Мари-де-Гонзаг. Я так привязалась к этой девочке, она слишком хрупкая!
— А как ты себя чувствуешь? Мари говорит, тебе лучше.
Леони опустила голову. На лице появилось выражение покорности судьбе:
— Ко мне возвращаются силы. Теперь я жалею, что не начала лечиться раньше. Мари права, здесь во мне нуждаются, я могу отдавать свою любовь и свое время самым несчастным детям в приюте. И Мириам как раз из их числа…
Они обменялись дружескими взглядами. Конечно же, Леони сильно изменилась, но Адриан видел ее такой, какой она была в то время, когда они были помолвлены, — загорелой, невероятно соблазнительной… Леони не утратила ни очарования, ни своей естественной красоты, и хотя черты ее исхудавшего лица заострились, в голубых глазах читались все те же страстность и отвага.