Стоило Камилле узнать, что они удостоились чести принимать в своем доме героя войны с того берега Атлантики, как она засыпала юношу бесчисленными вопросами и не оставляла его ни на минуту весь вечер. Феликс, который всегда с огромным волнением вспоминал события «Дня “Д”», рассказал им о том, что пережил. Рассказ его впечатлил бы и менее чувствительные души. Говоря, он смотрел в одну точку невидящим взглядом, словно он все еще был там, среди товарищей по оружию. Камилла внимала каждому его слову. Она была очарована гостем. Мало того что он был хорош собой, он к тому же обладал достоинствами, каких были лишены юноши из Обазина: он был незнакомцем, а потому вдвойне интересным человеком, а еще говорил с неподражаемым канадским акцентом.
— Мама, может, выпьешь чашечку кофе? — предложил Поль. — Это лучший способ взбодриться.
Мари привстала и поправила кончиками пальцев свои золотисто-каштановые кудряшки.
— С удовольствием, Поль. Я еще не вполне пришла в себя.
— Мадам, я хочу вас кое о чем попросить, — сказал вдруг Феликс. — Я вижу, что вы — женщина восприимчивая и справедливая. Прошу вас, если представится возможность, на уроке истории упомяните о том, что в высадке союзников принимали участие и канадцы. Разумеется, нас было меньше, чем американцев и англичан, и все же мы сражались наравне с остальными. Пляж «Юнона» помнит об этом! И еще в этой операции участвовал Первый батальон парашютистов под командованием полковника Бредбрука. Пожалуйста, расскажите ученикам о беспримерной храбрости этих солдат, которые погибли за Францию! Англичане, американцы, французы и канадцы — мы все стремились к одному: сражаться с фашистами и заставить их отступить! И нам это удалось. Бои были тяжелыми, потери — огромными, но мы победили! Французы принимали нас прекрасно. В каждом поселке, городке, крупном городе жители встречали нас приветственными криками! Париж никогда больше не будет немецким! Какой это прекрасный город — Париж… Мне его показал Поль.
— Когда вы оправились от ранения, — уточнила Мари.
Феликс потрепал друга по плечу. Молодые люди обменялись взглядами, оба казались смущенными. Камилла ничего не заметила. Стоило только прозвучать слову «Париж», как девочка забывала обо всем на свете. «Париж» — это было как обещание праздника. Она воскликнула с сияющими глазами:
— Папа повезет меня туда, когда мне исполнится пятнадцать! Я увижу Лувр, Нотр-Дам, Сакре-Кёр…
Адриан погладил дочку по щеке, а потом серьезным тоном сказал:
— Я помню, что обещал тебе, моя Камилла! А благодаря Феликсу ты теперь знаешь, каких усилий стоила наша свобода и какой ценой было спасено наше национальное достояние. Но теперь давайте поговорим о чем-нибудь другом, иначе моей любимой жене всю ночь будут сниться кошмары!
— О нет! — воскликнула Мари.
— Не думай больше об этих ужасах, мама! — подхватила Камилла.
— Поль, ты никогда не рассказывал нам, как вы с Феликсом познакомились, — сказала Мари, которая, в отличие от дочери, заметила смущение молодых людей.
Ее сын кашлянул, ему явно было не по себе. Во время оккупации он вступил в ряды мак´и в Коррезе. Мать знала об этом, но, вернувшись домой, ни сын, ни муж ничего ей о том периоде не рассказывали. Поль вопросительно, словно ища поддержки, посмотрел на своего отчима. Адриан одобряюще кивнул.
— Ну, скажем так, мам, — я не все тебе рассказал. Шестого июня я был в числе французских парашютистов, которые высадились в Бретани для организации диверсий. Мы, «Армия теней», были очень нужны союзникам. Через несколько дней я познакомился с Феликсом. Его дивизион направлялся к Каприке, это к западу от Каена. Их целью был аэродром. Мы как-то сразу понравились друг другу. Когда меня ранило, именно он доставил меня в ближайшую больницу, рискуя собственной жизнью.
Феликс смутился еще больше и опустил голову. Мари подошла к молодому канадцу и какое-то время молча смотрела на него, а потом крепко обняла.
— Спасибо, Феликс! Спасибо от всего сердца! И вы скрывали это от меня! Благодаря вашей смелости мой сын сейчас жив и здоров. Я всегда буду вам за это благодарна. Считайте этот дом своим домом; его двери будут для вас открыты, когда бы вы ни захотели к нам приехать!
Обернувшись к Полю, Мари прошептала с укором:
— Так значит, тебя ранили в Нормандии, а вовсе не в Коррезе! Почему ты солгал мне, Поль?
— Мама, ты бы так волновалась, если бы узнала, что я уехал в Англию сражаться в рядах тех, кто был с генералом де Голлем и Эйзенхауэром! И потом, партизан не имеет права открывать план операции никому, даже своим родным.
— Но, Поль, я ведь твоя мать! Я имела право знать! И ты, Адриан, ты ведь был в курсе!
— Дорогая, это в прошлом. Я обязан был хранить это в тайне. Главное, что он жив, не так ли?
— Мама, Адриан прав, — воскликнул Поль. — Я здесь, целый и невредимый! И, как сказала бы Нанетт, нет худа без добра — я познакомился с Феликсом, моим товарищем по оружию и спасителем. Послушала бы ты, как он рассказывает о своей родине! Слушая его, я забываю обо всех ужасах той военной операции.
— Поль прав, — поддержал друга Феликс. — Когда я описываю Канаду, то не могу остановиться. Если вам захочется попутешествовать, я буду рад принять вас в Труа-Ривьер. Это очаровательный маленький городок. Мы вместе поедем в Монреаль и в Квебек… Я покажу вам реки Сен-Лоран и Сагеней… Кто знает, может, кто-то из ваших предков поднимался вверх по течению, чтобы ступить на неизвестные земли! Говорю вам честно: моя страна прекрасна, у нас есть и бескрайние леса, и огромные озера, и горы с заснеженными вершинами… Мы стараемся сохранить дикую природу, поэтому в лесах часто можно увидеть медведя, лося или волка. Словом, всех тех животных, о которых упоминают авторы романов о беспокойной жизни трапперов и первых поселенцев.
Еще немного — и Камилла захлопала бы в ладоши. Она уже представила себе, как ступает из лодки на неизведанный берег, где ее ждут удивительные приключения…
— Папа, мама, мы поедем туда, правда? Было бы замечательно поехать за границу, я просто мечтаю об этом! И если Феликс нас приглашает…
Мари, которая уже чувствовала себя очень уставшей, сказала примирительным тоном:
— Посмотрим, Камилла, поживем — увидим. Какой оживленный у нас получился вечер! Теперь же, я думаю, пора укладываться спать. Доброй ночи, Поль! До завтра, Феликс!
— Турлу! — отозвался тот.
Мари, Камилла и Адриан застыли от удивления на первых ступеньках лестницы, ведущей на второй этаж. Увидев их лица, Поль расхохотался.
— Я совсем забыл вам сказать, что у наших соседей из-за океана презабавная манера здороваться и прощаться. Вместо «До свидания!» типичный канадец скажет «Турлу!». В этом слове — все самые лучшие чувства, которые испытывает к вам собеседник. Оригинально, не так ли?
Члены семейства Меснье обменялись лукавыми взглядами и хором произнесли:
— Турлу, Феликс!
Камилла прыснула, но Мари с беспокойством посмотрела на дверь бывшей гостиной, которая стала теперь обычной жилой комнатой. Она сказала тихо:
— Чш! Тише! Я совсем забыла о нашей Нанетт. Не будем ее будить. Слава Богу, сегодня она легла пораньше, а то бы своим ворчанием испортила нам вечер. Наша славная Нан и слова не хочет слышать о войне!
Они молча разошлись по своим комнатам. Очень скоро солидный особняк доктора Меснье, расположенный на центральной площади городка, погрузился в темноту.
Мари долго не могла уснуть. Она еще не вполне оправилась от пережитого во сне ужаса и потому думала о жестокостях войны, которая стольких одела в траур и так сильно потрясла всю страну. На сердце у нее было тяжело. В памяти всплыли знакомые строки:
Долгие песни
Скрипки осенней,
Зов неотвязный
Сердце мне ранят,
Думы туманят
Однообразно.[2]
Строки из стихотворения Поля Верлена, которое ее ученицы заучивали на память, внезапно вызвали у нее желание заплакать. Эти строчки стали зашифрованным посланием, которое передали по Би-би-си, чтобы сообщить слушателям о высадке союзников в Нормандии. Сердца слышавших их французов заставила трепетать надежда: их скоро освободят! Во всех домах Франции, где было радио, нарастало нетерпение, в то время как на берегах Атлантики готовились сражаться насмерть.
Мари потянулась к прикроватному столику и достала из ящичка сложенный носовой платок. Адриан, который успел задремать, проснулся. Удивленный, он спросил:
— Тебе снова приснился страшный сон, дорогая?
— Нет, не беспокойся. Мне просто не спится.
Адриан притянул ее к себе. Она прижалась к его груди, устроила голову на плече. Он пробежал пальцами по гармоничному овалу ее лица, и только тогда его пальцы ощутили на щеках жены следы слез.
— Ты плачешь?
— Уже нет! Я думала о войне. Но теперь я буду смотреть только вперед!
Адриан, успокоившись, нежно обнял ее, потом его губы нашли губы Мари. Они поцеловались…
Колокол на церковной колокольне прозвонил один раз.
Глава 2 Под звуки аккордеона
26 декабря 1945 года
Мари перетирала вымытую после ужина посуду. Из радиоприемника, который стоял возле печки, лилась мелодия — играл аккордеон. Обычно, услышав виртуозную игру Жана Сегюреля, а это был именно он, хозяйка дома начинала пританцовывать. Но сегодня веселой музыке не удалось рассеять ее грусть. Мари вздохнула и сама удивилась тому, как легко по щеке покатилась слезинка.
— Какая я глупая! — прошептала она. — После этого ужасного сна я так легко расстраиваюсь и плачу…
Она поставила салатник на полку в буфете и нашла в кармашке кофты носовой платок.
Волна меланхолии, накрывшая ее, никак не хотела уходить. Мари продолжала плакать, когда в кухню вошла старушка в черном платье и с традиционным лимузенским чепцом на седых волосах. Ее домашние туфли почти неслышно скользили по красной плитке пола. Мари, которая стояла закрыв лицо руками, не заметила, как та вошла.
— Курочка моя, что с тобой? — спросила старушка с сильным лимузенским акцентом. — Что-то я не припомню за тобой привычки рыдать, как кающаяся Магдалина, наедине с мойкой!