Джей мог рассказать Ратне о том, что произошло с ним за это время, но он понимал, что это не так уж важно. Она принимала его целиком таким, каким он был. С ней он ощущал себя другим человеком, не тем, который был на войне, участвовал в подавлении восстания ее народа и стремился к выгодному браку.
Джей любил эту женщину, которая, на первый взгляд, была примитивна, проста, но вместе с тем загадочна, ибо многое в ней так и осталось для него за пределами понимания. Любил не только таинственный, головокружительный, неповторимый аромат ее плоти, но и необозримое и непостижимое пространство ее души, щедрость и преданность сердца.
Джей говорил себе, что Ратна досталась ему просто так, упала в руки подобно звезде, но теперь он был обязан бороться за право быть рядом с ней. Но это потом, а пока…
Он обнял женщину одной рукой, а другой гладил ее тело. Мягкие шелковистые волосы Ратны щекотали его щеку, ее браслеты тихо позвякивали в такт ласки его пальцев. Ее просвечивавшие сквозь ткань груди напоминали две нежные лилии. Освободив их из плена кофточки, он погрузился в то самое забвенье, о котором мечтал.
Он не был подлецом и испытывал мучительный стыд перед Грейс, но что оставалось делать? Явиться к ней и просить прощения? Джейсон боялся, что извинения лишь причинят ей лишнюю боль. Он догадывался, что ему придется терзаться содеянным всю оставшуюся жизнь.
Однако сейчас все угрызения совести куда-то испарились. И Джей, и Ратна волей-неволей являлись частичкой жизни, бурлившей за стенами хижины, но в эти мгновения, укрывшись в этом крохотном мирке, они принадлежали только друг другу.
Утром в лучах солнца тело Ратны, казалось, было окружено теплым сиянием. Ее темные глаза были полны света. Хижина наполнилась гуканьем и лепетом проснувшегося ребенка, и Джей удивленно сказал себе, что никогда не слышал таких удивительных звуков. Он наконец осознал, что у него есть семья. Не вполне обычная и пока не совсем законная, но та, которую он создал и по влечению сердца, и по велению судьбы.
Во время завтрака Джей промолвил:
– Ясно, что ты не крестила Айрона. Это христианский обряд, о котором я когда-то рассказывал тебе.
Он опасался, что Ратна начнет возражать, но она осталась спокойной.
– Я знаю, что вы делаете это, только не понимаю зачем.
– В данном случае надо совершить обряд хотя бы затем, чтобы Айрона приняли в моем мире. Ведь он наполовину белый. И еще… – Джей помедлил, не зная, как к этому подступиться, и после паузы добавил: – То же самое придется пройти и тебе.
– Зачем? – повторила Ратна.
– Я прошу тебя стать моей женой по нашим обычаям, иначе я не смогу взять тебя с собой на место службы. Я не призываю тебя отказываться от твоей религии, но ты должна посещать нашу церковь и носить крест. Ты не услышишь от меня ни слова осуждения, если в душе будешь продолжать верить в своих богов, но перед другими тебе придется… притворяться, что ты веришь в Христа.
– Почему?
Джей взял ее за руки.
– Когда мы с тобой вдвоем, между нами нет никакой стены, но если мы появимся в обществе, она вырастет до небес. Нам надо попытаться исправить это… хотя бы внешне. Ты согласна?
– Я сделаю все, что ты скажешь.
В порыве благодарности Джей прижал Ратну к груди, хотя и не был уверен в том, что она сумеет до конца понять, что от нее требуется.
Для начала – он знал – ему придется поговорить с начальством.
Идя по улицам Варанаси, Джейсон очень волновался, но вместе с тем все в нем дрожало от радости. Его сердце было окончательно разбужено, он словно слышал некую внутреннюю музыку, звучавшую в унисон звону украшений Ратны, ее смеху и голосу ее страсти.
– Явились? – произнес генерал Корман, смерив застывшего навытяжку молодого человека удивленным взглядом.
Поскольку генерал был в числе приглашенных на свадьбу, он уже знал о случившемся. Вчера его жена и дочери с восторгом перемывали кости и Джейсону Блэйду, и Грейс Уоринг, и Флоре Клайв.
– Мне был дан отпуск, но я решил, что ввиду сложившихся обстоятельств не имею права им воспользоваться.
– Да, отпуск был предоставлен вам по случаю бракосочетания, – сказал генерал и сделал многозначительную паузу. – Никто не ожидал, что вы бросите невесту у алтаря. Полагаете, она этого заслуживала?
– Ни в коем случае, сэр. Моему поступку нет оправдания.
– Но ему есть объяснение. Интересно какое?
– Я встретил другую женщину, которую прежде считал потерянной.
– Во время свадебного шествия?
– Именно так.
– Кто она?
В свете последних событий и решений не имело смысла лгать.
– Индианка, сэр.
Густые брови мистера Кормана поползли вверх. Многие военные сожительствовали с местными женщинами, в этом не было ничего удивительного, как, впрочем, и запретного. Другое дело, что среди них едва ли нашелся бы глупец, готовый бросить богатую белую девушку ради самой расчудесной индийской красавицы.
– Ваша бывшая любовница?
– Теперь я охотно назову ее своей женой.
– Разве она христианка?
– Ради нашего счастья Ратна согласна принять мою веру.
– Никогда не знал, что честность может переродиться в глупость, – заметил генерал и добавил: – Я не могу закрыть глаза на ваш поступок, Джейсон Блэйд, даже учитывая, что ваш отец был моим другом. Скажу правду: в последние годы я не слишком уважал его, потому как он был игроком и пустил семейное состояние по ветру. Однако, на мой взгляд, вы поступаете еще хуже. В вашем положении это неслыханно, непрактично, необъяснимо. Считайте, что ваш род погиб.
– Не думаю, сэр. Моя возлюбленная родила ребенка. Теперь у меня есть сын, и я намерен узаконить его.
– Но он полукровка! Известно ли вам, что такие дети имеют очень мало прав? В Англии на него будут показывать пальцем и не посчитают за человека!
– Я не вернусь в Англию. Я останусь в Индии.
Решение было быстрым, как удар молнии, мгновенно отсекающим прошлое от будущего.
– А как же ваша матушка?
– Я выпишу ее сюда.
– Едва ли миссис Блэйд перенесет путешествие.
– В нашем роду женщины всегда были хрупкими, но стойкими. Моя мать выдержит.
– И жизнь в Индии?
– Уверен, что да.
– С индийской невесткой? Не станет ли это для миссис Блэйд самым жестоким ударом?
– Насколько мне известно, индийские невестки – самые лучшие невестки на свете, – серьезно произнес Джейсон.
Генерал поморщился.
– А что с вашим домом?
– Отдадим за долги. Если мой отец проиграл все наше имущество, то так тому и быть. Я намерен жить своей жизнью, а не разгребать то, что натворил он.
Мистер Корман долго смотрел на молодого человека.
– Я считаю, что произнесенное вами не что иное, как неудачная шутка. Вернемся к серьезным вопросам. В частности, поговорим о вашем назначении.
– Думаю, вы не станете оставлять меня при себе, сэр, – сказал Джейсон, и генерал кивнул.
– Вот сейчас вы мыслите правильно. Кстати, вам не приходило в голову, что Флора Клайв способна вас уничтожить?
– Я слышал о ее наклонностях. Но я ее не боюсь.
– Не знаю, что вы имеете в виду. Миссис Клайв вполне порядочная пожилая дама. Просто у нее слишком много денег, а с их помощью можно сотворить все, что угодно. Вам прекрасно известно, кто истинные хозяева этого города. Я же лишь могу пожелать вам удачи и помочь очутиться подальше отсюда. – Генерал Корман взял карту. – Полагаю, город Лакхнау не самое плохое место на земле? Правда, там все еще неспокойно. Земля провинции Ауд[100] конфискована в пользу британского правительства, но не все с этим согласны…
Джейсон представил разоренный, разграбленный, полусожженный город и окружавшие его обширные равнины, где весной воздух раскаляется до немыслимых температур, земля покрывается трещинами, под ногами шуршит опавшая, иссушенная зноем листва.
При этом в Ауде так мало деревьев, что временами поднимаются ничем не сдерживаемые пыльные бури. По опустевшим полям и дорогам бродит отощавший скот, а люди умирают сотнями. Зимой там не легче: ветер гонит волны холодного воздуха, отчего в предрассветные часы трава покрывается изморозью.
Однако возразить было нечего, и Джейсон кивнул. Настоящий солдат всегда принимает удар грудью, не дрогнув, не опуская глаз.
Так поступает и жена солдата. Услышав о том, что им придется покинуть Варанаси и отправиться в незнакомый и явно неприветливый Лакхнау, Ратна не возразила ни словом, ни жестом. Она лишь тихонько вздохнула, и Джей прочитал ее мысли. Молодая женщина подумала о своей дочери, от которой ее постепенно отдаляли расстояние и годы.
– Если хочешь, мы съездим за Анилой. Надеюсь, мне удастся уговорить командование отпустить меня на неделю-другую.
– Нет… – медленно ответила Ратна, не поднимая взора и теребя край сари. – Пока не стоит.
Джей обнял ее.
– Нам надо успеть пожениться. Я постараюсь поскорее найти священника. Тебе придется ответить на его вопросы. Я научу тебя, что говорить.
Ратна уткнулась в его грудь. Запах Джея никогда не казался ей чужим, и его сердце билось в том же ритме, что и ее. И даже его слова казались ей понятными и простыми, потому что он произносил их тем голосом и тоном, которые согревали душу.
Джей не требовал, чтобы она во всей полноте и безоговорочно приняла его веру. Он соглашался с тем, чтобы в их жилище был алтарь индийских богов, вроде того, что он увидел здесь: низкий столик, увитый цветочной гирляндой. Там стояла медная чаша с маленьким светильником, крохотные сосудики с какими-то цветными порошками и тарелка из банановых листьев с жертвенной пищей.
Его поражала и восхищала простота, непосредственность и естественность индийцев во всем, что они делали: любили, жили, умирали, совершали религиозные обряды.
Джейсону Блэйду было стыдно, что он явился сюда в числе тех, кто нес новые порядки, разрушения и войну. На фоне этого возможность сделать счастливой одну-единственную индийскую женщину была равна бриллианту, найденному в куче золы.