– Ты вступил в брак, не спросив отца?! – воскликнул Нилам, забыв о том, какой проступок совершил он сам.
– Я отделился от него и начал самостоятельную жизнь. Я получаю жалованье и могу содержать семью.
За этими словами скрывалось нечто большее. Нилам понимал, что старшему брату удалось переступить некую грань, созданную суровым кастовым строем. Род занятий вайшья нес на себе печать обыденности. Они не могли посвятить себя военной службе, как кшатрии, или отдавать свое время изучению религии, как брахманы. Их участью была обработка земли – в деревнях – или торговля, если они жили в городе. Теперь же Амита окружал блеск рыцарства, не данного ему при рождении.
В порыве изумления и зависти юноша забыл, о чем спрашивал, и потому невольно отпрянул, когда старший брат сказал:
– Когда Ратна родит, мы с Кумари возьмем ребенка себе.
От растерянности Нилам едва не начал заикаться.
– Зачем он… вам?!
– А куда его девать? – рассудительно произнес Амит. – Кому нужен лишний рот? А я вполне могу воспитать младшего брата или сестру.
– А если он останется со мной?
– Нет, так не годится. Ты даже не женат.
– А когда женюсь?
Амит покачал головой.
– Ты слишком молод. Сперва научись вести дела в лавке, ведь это источник твоего существования.
– А я, – осторожно произнес Нилам, – не мог бы жениться на Ратне?
– На вдове собственного отца? Ты сошел с ума?! Конечно нет. Будь у нашего отца брат, он бы имел право взять Ратну в жены. Но только не ты. Как такое могло прийти тебе в голову!
– Я просто подумал о том, нельзя ли спасти ее от вдовьей доли, – пробормотал юноша.
– Это невозможно, – твердо заявил Амит, и судьба Ратны вместе с еще не родившимся ребенком была решена.
Тело Горпала водрузили на кучу хвороста, обложенного растопкой. Языки пламени поползли вверх, и вскоре взметнувшийся вверх огонь стал виден далеко вокруг. Люди стояли плотно, но рядом с вдовой образовалось пустое пространство.
Ратна замерла, опустив голову. Она не кричала и не рвала на себе волосы – просто не могла заставить себя это делать. И думала не о покойном муже, а о своем отчаянии и рухнувших надеждах.
Горпал умер, но по счету уплачено не было. Молодой женщине предстояла разлука с ребенком – еще не появившись на свет, он уже был не ее. Теперь ей вообще ничего не принадлежало. Завтра Ратне предстояло отправиться в чужой дом, где она будет вынуждена, как печальный призрак, прятаться в дальних комнатах, молчать и есть самую простую пищу без сахара и соли.
Ей не удалось поговорить с Ниламом. Его старший брат тоже был немногословен. Она только поняла, что он вновь приедет после того, как родится ребенок, – чтобы отнять у нее самое дорогое.
Последующие месяцы Ратна провела в незнакомой семье на положении существа, которого не нужно ни видеть, ни слышать. Ее не заставляли работать, из чего девушка заключила, что эти люди, дальние родственники Горпала, получили достаточно денег. Впрочем, иначе и быть не могло.
Раз в день ей приносили пресные лепешки и воду, да иногда кто-то из женщин, сочувствуя Ратне, на свой страх и риск совал ей миску с толченой баджрой[17], слегка приправленной пальмовым сахаром.
Когда Нилам увидел ее через несколько месяцев, он был поражен происшедшей перемене. Ратна была похожа на цветок, выросший не на лугу или в саду, а в затененном углу, на горсточке почвы с каплей воды. Конец белого сари прикрывал обритую голову, лишенные браслетов запястья казались слишком тонкими, а глаза на исхудавшем лице напоминали черные провалы.
Было нетрудно догадаться, что ее душа представляет собой бесплодное поле: ни желаний, ни мечтаний, ни надежд. В руках Ратна держала небольшой сверток – плод горького опыта и обманутой любви.
Амит должен был приехать только завтра, потому ей выпала возможность поговорить с Ниламом.
Они смотрели друг на друга и чувствовали себя чужими. Ратне больше не хотелось припасть к нему в безудержном и – увы! – напрасном стремлении обрести защиту, а он воспринимал ее как гостью с того света, нежданно-негаданно и совсем ненадолго посетившую сей мир.
Нилам смотрел на живой сверток с жадностью и одновременно со смущением и страхом.
– Мальчик?
– Девочка.
– Можно взглянуть?
Ратна сделала паузу.
– Ты этого хочешь?
– Конечно.
Она показала Ниламу ребенка, вопреки всему родившегося здоровым и крепким. Девочка была прелестна: кожа – нежнейший бархат, губки – спелые ягодки, реснички – крылышки мотыльков.
– Какая красивая! – искренне восхитился Нилам. – Как ее зовут?
– Анила[18]. Потому что она никому не принадлежит, – ответила Ратна и неожиданно разрыдалась. – Сделай так, чтобы нас не разлучали! Попроси, чтобы мне позволили взять ее с собой в приют или… отпустили меня на все четыре стороны! Лучше я стану просить милостыню на дорогах, чем сходить с ума от тоски по своей дочери!
На глазах Нилама появились слезы.
– Я поговорю с Амитом.
– Ты не можешь решить это сам?
Он привычно втянул плечи, словно прячась в скорлупу.
– Я ничего не решаю.
Молодая женщина не удержалась от горькой усмешки.
– Понятно.
Ночью Ратна сняла белое сари и надела другое, припрятанное еще со времен кончины Горпала под старыми циновками, куда с тех пор никто не заглядывал (все остальные ее наряды, как водится, сожгли). А еще там лежал золотой браслет – тоже осколок прежней жизни.
Молодая женщина покормила дочь грудью, чтобы Анила как можно дольше не плакала, и как следует запеленала ее. Затем она тихо вышла со двора и направилась к Гангу.
Ратна думала об открытых просторах деревень, окруженных зелеными полями молодого риса и золотыми – цветущей горчицы. О больших городах, где английским дамам требуются преданные служанки. Она надеялась где-нибудь укрыться, чтобы ее никто никогда не нашел. Она была согласна голодать и терпеть лишения, изворачиваться и лгать.
Ганг тянулся в бесконечность широкой белой лентой. Лунный свет играл на воде, пронизывал воздух. Вдоль реки застыли деревья с пышными кронами в невесомом пуху весеннего цветения. Невнятный шорох листьев звучал волшебной песней. Дальние горы высились темными громадами, сливаясь с небом и линией горизонта.
Вблизи берега покачивались лодки, а на суше дремали гребцы. Ратна знала, что здесь можно нанять лодку по сходной цене, – так всегда делал Горпал.
Одна из фигур отделилась от мрака и шагнула ей навстречу.
– Чем могу помочь, сестра?
– Мне нужна лодка. Я заплачу.
Мужчина замялся.
– И куда ты направляешься?
– Мне нужно навестить мою мать. Она живет там. – Ратна показала вниз по течению.
– Почему ты одна?
– Мой муж занят, он не может поехать.
– И он отпустил тебя? Ночью? Одну?
Ратна попятилась.
– Я заплачу.
– Дело не в этом, сестра. Мне не нужны неприятности. Приходи днем.
– Возьми! – Молодая женщина протянула браслет. – Неужели этого мало?!
На сей раз отшатнулся мужчина.
– Если явится твой муж, он отберет и украшение, и… мою свободу, а то и жизнь!
После нескольких бесплодных попыток нанять лодку Ратна ушла с берега ни с чем. Через несколько дней ее задержала полиция при попытке покинуть город пешим путем. Молодая женщина была измучена, однако отказывалась говорить, кто она и откуда, пока ей не пригрозили тюрьмой.
Приехавший Амит не стал укорять вдову отца и грозить ей наказанием. Он только сказал:
– Кумари – хорошая женщина. Она позаботится о твоей дочери и моей сестре.
Ратна не повалилась ему в ноги ни с благодарностью, ни с мольбой. Она сидела, сжав губы и уставившись перед собой. Под ее глазами залегли темные тени. Ей было всего пятнадцать[19], но сейчас она выглядела на десять лет старше.
– Почему я не могу поехать с вами? Я буду преданной служанкой вашей жене. Мне ничего не надо, я согласна на все. Только не отнимайте у меня Анилу!
Мужчина смущенно прокашлялся.
– Присутствие вдовы в доме ограничено множеством предписаний. Ты должна удалиться от мира. Да, ты не умерла вместе с моим отцом, но тебе надлежит вести себя так, будто ты находишься там, в загробном мире.
Ее глаза опасно сверкнули.
– Как такое возможно, если я – живая?!
Этого Амит объяснить не смог. Однако позже, в разговоре с братом, заметил:
– Ратну нельзя назвать покорной. Ей совершенно несвойственно смирение чувств. Мне кажется, я понимаю, почему отец был недоволен ею. Она совсем не думает о нем, о спокойствии его души, а только о себе.
– Это понятно, ведь у нее – дочь, – ответил Нилам, пряча глаза.
– Разве забота о муже, даже если он отошел в иной мир, не самое главное для женщины?
– Не знаю, – тяжело вздохнув, произнес младший брат.
– А почему ты так обеспокоен судьбой Ратны?
Уловив в тоне Амита нотки подозрения, Нилам испугался.
– И я, и она находились под властью отца. К тому же мы почти одного возраста, а потому невольно сдружились.
Старший брат выдержал многозначительную паузу, дающую понять, что он сделал определенные выводы, а после заметил:
– Пусть так. Но теперь ты должен о ней забыть.
Когда Ратну усадили в лодку, чтобы отвезти в приют для вдов, она словно окаменела. Нилам напрасно боялся, как бы она не бросилась в воду. Девушка дошла до судна, с трудом передвигая ноги; ее взгляд был остановившимся, пустым.
Сопровождавший Ратну Амит делал вид, будто не замечает ее состояния. Впрочем, Нилам не мог не признать, что старший брат проявляет большое участие в судьбе молодой женщины: ему предстояло не только отвезти ее в приют, но и сделать достойное пожертвование храму, чтобы Ратну приняли во вдовью обитель. С Нилама Амит не взял ни рупии.
По небу тянулись караваны белоснежных облаков, ветви деревьев, растущих по берегам реки, сотрясались от порывов ветра. Светило солнце, и, если прищурить глаза, ка