– А сколько прожила у вас?
– Всего шесть месяцев.
– Но почему она ушла от вас?
– Я, право, не смею вам это сказать. Когда она нас покидала, я спросила: «Быть может вы чем-либо недовольны?»
– Нет, наоборот, я здесь так счастлива, что никогда бы не ушла, не будь таких неожиданных обстоятельств, – ответила она мне. Как сейчас помню эти слова: «неожиданные обстоятельства».
– Но куда именно она поехала от вас? – И этого я тоже не знаю. Вообще в ее отъезде есть что-то таинственное. Когда я с ней прощалась и сказала, что желала бы видеть ее опять у себя, она ответила мне, что никуда не намеревается поступать.
– Но на что же и на кого же в таком случае она рассчитывала?
– Мы и сами не знали, на что она будет жить. В конце концов мы решили, что она выходит замуж, хотя этого не было заметно. – Выходит замуж? – Повторила Дженни.
– Уезжая, она была очень весела. Сказала между прочим, что через некоторое время посетит нас. Вы, кажется, что-то очень беспокоитесь о ней.
– Да, действительно, я очень беспокоюсь. Мне необходимо ее разыскать. Я вам скажу, кто это была мисс Бошан; нет причины скрывать это от вас: мой отец хотя очень хорошей фамилии и вообще семьи, но одно время был очень беден.
У него четыре дочери и все взрослые, кроме одной, которой четырнадцать лет.
– Но, следовательно… вы сестра мисс Бошан.
– Да, она моя сестра. Кларисса вдруг решилась быть наставницей; видя тяжелое положение отца, она хотела быть помощницей своей семье. Это было очень честно с ее стороны, но отец этого и слышать не хотел. Но сестра, не обращая ни на кого внимания, покинула наш дом и поступила прямо к Лортонам, рекомендуя себя как мисс Бошан. Я должна вам сказать, что у нее два имени: одно Кларисса, данное ей в честь ее тети, графини Окбурн, а другое Бошан – в честь ее крестного отца.
– Следовательно она не мисс Бошан?
– Она леди Кларисса Шесней.
– Значит, я имею честь говорить с…
– С леди Дженни Шесней, – преспокойно докончила Дженни. – Но когда она жила у вас, то была просто мисс Шесней, а в ее отсутствие отец мой получил большое наследство и вместе с ним титул графа. Вы не можете себе представить, как нам хотелось бы теперь вернуть Клариссу, – добавила Дженни.
– Неужели вы не знаете ее место пребывания, леди?
– Да, не знаю, что с ней и где она; до сегодняшнего дня, я была почти уверена найти ее где-нибудь в окрестностях, а вышло все наоборот.
– Ведь она должна знать, что положение ваше изменилось?
– Я не могу себе представить, чтобы… Но нет, это невозможная вещь! – Воскликнула Дженни, желая отогнать от себя это глупое предположение. – Неужели Кларисса вздумала выкинуть с нами то же что и Лора, – думала Дженни.
– Быть может, она получила место за границей.
– Дай Бог, чтобы это было так. Вы мне позволите оставить у вас мой адрес. В случае, если она зайдет к вам, потрудитесь ей тогда передать эту записку, – сказала Дженни, кладя на стол свою визитную карточку.
Обещав исполнить ее просьбу, мистрис Вест распростилась с Дженни, которая прямо от нее отправилась домой.
Издалека еще Дженни заметила карету возле подъезда их дома. Эта была карета графини Окбурн, приехавшей к графу для переговоров насчет Клариссы, о чем Дженни узнала от Люси.
– Тетя Окбурн давно уже здесь и все время спорит с папа насчет того, как он позволил Клариссе уйти из дому и жить в чужой семье, – сказала Люси, встретив Дженни еще на лестнице.
– Они хотят вернуть Клариссу тогда, когда ее и след простыл, – думала Дженни. – Ты, Люси ступай чем-нибудь займись, – сказала она сестре, а сама направилась в гостиную и нашла графа в большом гневе; он то и дело стучал палкой об пол, а вдовствующая графиня с раскрасневшимися щеками говорила очень громко и колко. Разговор с Клариссы перешел на передачу внаём Шесней-Локса.
Неожиданное появление Дженни положило конец этому спору.
– Ну где же она? – Спросил граф у Дженни.
Ответа не последовало и граф снова повторил: «Ты не привезла ее с собой, Дженни?»
– Нет, папа, я…
– Теперь всякий может меня упрекнуть. Вот ваша тетка приехала сюда с этой целью, – продолжал он, оборачиваясь лицом к старой графине.
– Я вам всегда говорила, что вы ничего не умеете сделать, – сказала графиня, обратясь к графу, – ее следовало запереть, раз она не слушала советов.
– Папа, ее очень трудно найти, – возразила Дженни.
– Как нельзя найти, раз ты знала, где она живет?
– Нет, папа, вы ошибаетесь: ровно год, как я не имела никаких известий от Клариссы.
Трудно описать весь ужас графа. Свое отчаяние он выразил страшным гневом. Тут под руку ему попался несчастный Помпей, на которого все и обрушилось.
– Мне нужна Кларисса, – кричала тетка, – я еду на будущей неделе за границу и хочу ее взять с собою. Как это ты не могла ее разыскать? – обратилась она к Дженни.
– Я совсем не виновата, милая тетя, все мои письма лежат у этого книгопродавца, через которого она получала всю корреспонденцию. Ровно год, как он мне сказал, Кларисса не приходила за письмами.
– Дженни, из твоих слов, я ничего не понимаю, потрудись мне рассказать все сызнова, – сказала старая графиня.
– Извольте, дорогая тетя, – и Дженни начала подробно описывать все, что только знала. Последнее письмо я получила от нее на Новый год, по марке я решила, что оно прислано из Лондона.
В этом письме она просила меня не писать ей до тех пор, пока не получу от нее известия, так как она ехала на морские купания. Письмо это я дала прочесть папа и он…
– И он запретил отвечать Клариссе, – докончил граф, видя, что дочь его замялась.
– Но в марте месяце я… я… один случай навел меня на мысль, что с Клариссой случилось несчастье и я решилась написать ей письмо. Случай этот следующий: я видела сон, который меня очень…
– Что очень? – Воскликнула графиня.
– Обыкновенно, тетя, таким снам я придаю большое значение. Может быть вы назовете это суеверием, но я ничего не могу с собою сделать. Вижу я во сне, что Кларисса очень больна и даже при смерти. Чтобы успокоиться я написала ей письмо, но ответа до сих пор не имею. Тогда я написала ей во второй, в третий раз – ответа все нет. И сегодня вдруг узнаю, что она даже и не брала тех писем.
– А что говорит та семья, у которой она жила? – Спросил граф.
– Они ничего не знают про нее, – ответила Дженни.
После этого разговора графиня, страшно рассерженная, уехала домой, граф в отчаянии лег. на кушетку в своем кабинете, а бедная Дженни осталась в гостиной придумывать, каким образом найти Клариссу.
Глава XXX
Вся полиция была поставлена на ноги для розыска Клариссы и, благодаря одному полицейскому, граф узнал, что некая мисс Бошан отправилась в Канаду с одной английской семьей Воган ровно год тому назад. Собрав эти сведения, граф написал туда письмо и, желая немного развеять обстановку в своей семье, устроил у себя танцевальный вечер, на который пригласил всех знакомых.
Люси также участвовала в этом вечере, за что. была очень благодарна своей сестре.
Никогда так весело не проводила она время, как в этот раз. Появившись в гостиной в своем белом креповом платье и с белой гирляндой цветов на голове, она поразила своею красотой всех присутствующих.
Мужчины с удовольствием танцевали с ней.
Дженни, видя, что она просто переходит из рук в руки кавалеров подошла к ней и сказала: «Удивляюсь, как мисс Летвайт позволяет тебе так много танцевать. Ты посмотри на себя; ты ведь красна, как пион? А где мисс Летвайт?» – Спросила Дженни.
– Она, кажется, у папа в комнате набивает ему трубку! По крайней мере я оставила ее там и после этого успела протанцевать четыре контрданса.
– Зачем ты с ней пошла к папе в кабинет?
– Я с ней не ходила, Дженни, она раньше меня была там.
– А ты зачем попала в кабинет?
– А я, знаешь ли, Дженни, шла мимо и, увидев ее там, зашла. Однако, пусти меня скорей, сейчас начнут танцевать и я уже приглашена.
– Ступай, моя милая, только смотри, много не танцуй. Мисс Летвайт действительно сидела в кабинете у графа. В этот вечер она была более чем восхитительна со своим бледно-матовым цветом лица, черными глазами и чудными волосами цвета воронова крыла. Никогда она не казалась графу такой привлекательной, как в данную минуту, и он, стоя возле ее кресла не спускал с нее глаз.
– Разве вам нравится вся эта толпа, этот шум, суета? – Спросил он.
– Нет, граф, всю эту суету я предпочитаю семейному очагу, конечно я говорю про тех счастливцев, которые могут его иметь, – добавила она.
– Ведь это счастье доступно всякому, – возразил граф.
– О, нет! Вы жестоко ошибаетесь, граф, рассуждая таким образом. Вот, например, у меня нет семейного очага и теперь вряд ли когда будет, – проговорила она и тихо заплакала.
– А почему вы думаете, что у вас не будет своего домашнего очага? – Резко спросил граф, от взора которого не ускользнула ни одна ее слеза и ни одно движение.
– Счастье и богатство не всякому достается, – добавил он.
– Вы правы, граф. Но нет ничего хуже, как быть прикованной к своей участи, как я теперь, и, несмотря на все мое старание избавиться от этого, я ничего не могу сделать.
Видно, на роду мне написано век свой промаяться в чужих людях.
– Хотите разделить со мной мою долю? – Спросил ее неожиданно граф.
После этого вопроса мистрис Летвайт долго смотрела на него, желая узнать, смеется ли он над ней, или же говорит совершенно серьезно.
– Мисс Летвайт, – сказал граф, заметив ее испытующий взгляд, и положил без церемонии руку на ее плечо, – я моряк, мне 59 лет, я свободно владею руками, ногами и зрением, никогда не страдал ничем больше, как подагрой, хотите сделаться графиней Окбурн и устроить таким образом свой семейный очаг?
Конечно предложение это было сделано очень странно: подагра и свадьба – эти два слова как-то не вязались друг с другом. Но граф не привык объясняться в любви, а высказал все, что у него было на душе.