– Если хочешь, проведи зиму в Венок-Сюде. Дело твое, но потом уж не пеняй.
– Позвольте мне, папа, взять с собой и Люси!
– Нет, уж не прогневайтесь, – Люси останется у меня.
Затем, простившись с отцом, Дженни пошла к себе в комнату укладывать свои вещи.
– Юдио, – сказала она, я сегодня переезжаю в Венок-Сюд, в наш дом в Монтикюль. Хотите ехать со мной? Если же вы не согласны жить у меня, то останьтесь при Люси.
– Нет, ваше сиятельство, я лучше с вами поеду.
– Знайте только, Юдио, что у меня будет две прислуги: вы и еще кто-нибудь. Я решила сегодня же ехать. Потрудитесь все убрать.
– О, Дженни, как нам будет весело! – Вскричала Люси, вбегая в комнату старшей сестры, – леди Окбурн прелестная женщина, она мне сейчас сказала, что найдет хорошее место для мисс Сноф, а моим воспитанием займется сама.
– Я уезжаю Люси, – сказала Дженни, – мне бы хотелось… Да мне хотелось бы взять тебя с собой, но папа этого не позволяет.
– Как, ты уезжаешь! Но ведь не навсегда же?
– Навсегда.
– Куда же ты едешь?
– Я переезжаю в Венок-Сюд.
– И ты соглашаешься покинуть отца?
– Да ведь теперь папа не один, – возразила Дженни.
– А я-то останусь одна.
– Надо быть благоразумной, Люси, сегодня мне некогда обдумывать это. Оставь меня одну, иначе я не успею уложиться.
Люси вышла из комнаты и с заплаканными глазами вошла в зал, где возле пианино сидела графиня Окбурн.
– О чем ты плачешь, Люси? – Спросила она.
– Дженни уезжает от нас.
– Дженни уезжает?
– Да она переезжает в Венок-Сюд сегодня же вечером.
– Граф это знает?
– Да, папа знает. Графиня, оставив Люси в зале, пошла к графу.
– Правда ли то, что Дженни хочет нас покинуть? Нельзя ли как-нибудь остановить? – Спросила она мужа.
– Нет, теперь ничего невозможно сделать. Если Дженни что решила, то уж ничем не заставите ее передумать.
– Но… граф…
– Ведь я тебе говорю, что теперь ничего не сделаешь.
После этого графиня решилась пойти в комнату Дженни, где все уже было уложено.
– Леди Дженни, не причиняйте мне такого горя. Клянусь вам: предвидь я это, ни за что бы не вышла замуж за графа.
– Раньше следовало думать об этом, – проговорила Дженни, не смотря на графиню.
– Если бы вы согласились быть хозяйкой в доме, – сказала графиня, – и…
– Нет, благодарю вас за предложение, но позвольте на сей раз нс воспользоваться им.
Граф был совершенно прав, подумала графиня.
– Впрочем, – снова начала она, обратясь к Дженни, – я не теряю надежды подняться в ваших глазах в один прекрасный день, и после этих слов она вышла из комнаты.
Пообедав, Дженни простилась с Люси и мисс Сноф и отправилась с Юдио на свое новое местожительство.
Все эти неприятности слишком подействовали на нервы Дженни, и она совсем разболелась, так что была вынуждена пригласить к себе мистера Джона Грея.
Доктор узнав, что причиной ее болезни была не простуда, а просто нервное расстройство, объявил ей, что ему незачем ездить к ней, так как нет необходимости прописывать лекарства. «Одно время вылечит вас», – прибавил он.
– А что нового в Венок-Сюде? – Спросила Дженни доктора.
– Ничего особенно интересного для вас: одни умерли, другие поженились.
– Как идут дела Карлтона? – Спросила она, желая узнать о нем и о Лоре.
– Практика его с каждым днем все увеличивается. С тех пор как случилось это несчастье с мисс Крав, от моего брата все бросились к нему.
– Все это должно быть неприятно для мистера Стефена Грей.
– Да, неприятность это большая. Но он надеется на то, что в один прекрасный день все выяснится. Да, вы представьте себе, что до сих пор никто не справляется об мисс Крав. Ни муж, ни кто из родных.
– Хотя не совсем хорошо думать так о покойнице, но мне кажется, что она не была замужем, – возразила Дженни.
– Мне тоже иногда приходит эта мысль в голову, а мой брат сердится на меня за это. Я уверена, что она не сама отравилась, к тому же мистер Карлтон видел кого-то на лестнице. Но на следствии он объявил, что это был плод его воображения. Однако мне пора ехать, – сказал он, посмотрев на часы, – я обещался быть у одного больного ровно в 2 часа, а теперь без пяти минут два, – добавил он, вставая.
Простясь с Дженни и пожелав ей скорейшего выздоровления, он уехал, а Дженни осталась совсем одна, погруженная в свои думы.
Часть вторая
Глава IСтранные мысли Фредерика Грея
Общественное мнение в Венок-Сюде обернулось против мистера Стефена Грея; это был факт неоспоримый.
Сразу после следствия по делу мисс Крав мнение сложилось сначала в его пользу; казалось, общество даже стыдилось, что могло хоть на минуту заподозрить его в такой роковой ошибке. Но это продолжалось не более одной или двух недель; затем все переменилось. Одни стали выражать сомнение, другие покачивали головой; то говорили, что очевидно он был виновен в небрежности, то поговаривали даже, что он в этот вечер выпил; и течение против доктора становилось день ото дня быстрее до той минуты, пока, обратившись в быстрый поток, оно грозило поглотить его.
Не было сомнения, что главным виновником этой перемены был мистер Карлтон, это второй несомненный факт. Он не переставал работать в этом направлении, не выдавая себя, он вообще был осторожен и говорил всегда по секрету; но несмотря на его советы, секрет не всегда был Достаточно сберегаем и Греи узнали о его поведении.
Очевидной целью Карлтона было увеличение своей практики, – таково было общее мнение; эта нравственная бедность возбудила негодование Фредерика Грея.
В салоне мистера Стефена Грея на диване сидела бледная, слабого здоровья дама: это была госпожа Стефен Грей.
Она несколько дней тому назад возвратилась с поездки на материк, которую она предприняла с одной из своих сестер, богатой вдовой, с целью поправить свое здоровье, расстроенное после болезни спинного мозга.
Фредерик, сидя подле нее, намеревался рассказать ей все веселое и грустное, случившееся во время ее отсутствия. Понятно, трагедия Дворцовой улицы и ее последствия для Стефена Грея, составляли главную тему разговора. Она была в высшей степени возбуждена, слушая своего сына. Вдруг она встала, и, прямо смотря на него, сказала: «Я не понимаю, Фредерик, твой отец разве прибавил опий к микстуре?»
– Синильную кислоту, maman.
– Синильную кислоту! Почему же я предполагала опий? Вероятно, думая об успокаивающей микстуре. Наконец, прибавил ли твой отец синильную кислоту или нет?
– Милая maman, разве я тебе не говорил, что нет? В ту минуту я был около него; я видел, как каждая капля падала в лекарство. Там было столько же синильной кислоты, сколько в стакане воды, стоящем около вас.
– Милое дитя, я не говорю иначе. Я была бы слишком удивлена, узнав, что твой отец может быть настолько небрежен, чтобы совершить подобный поступок. Я бы хотела знать только одно: чем объяснить себе тот факт, что несмотря на твое показание, на показание твоего дяди, на долголетнюю практику твоего отца и оправдательный приговор суда, чем объяснить, что в Венок-Сюде сохранили такие предубеждения против него?
– Дело в том, что не все сумасшедшие, – ответил Фредерик. – Я не думаю, чтобы здесь нашлось десять человек, которые согласились бы пригласить теперь отца; это выводит из себя дядю Джона.
– Он вероятно, завален работой, – заметила мистрис Грей.
– Он совсем измучился. Но из наших клиентов многие перешли к мистеру Карлтону, нашему врагу. Это он возбуждает их против отца и делает это скрытно. «Крайне сожалею, что призван на место г-на Грея, – говорит он. – Никто не уважает его более меня и я глубоко оплакиваю это грустное недоразумение. Я не думаю, чтобы оно могло повториться, но если дело идет о жизни самых дорогих нам существ, о наших женах, о наших детях»…
Мистрис Грей не могла не улыбнуться, – так точно Фредерик подражал Карлтону.
– Откуда ты знаешь, что он все это говорит? – Спросила она.
– Масса людей может подвердить это, maman, и к тому же он очень хорошо видит здесь свою выгоду.
– Но с какою целью действует он таким образом?
– Конечно, чтобы отбить у нас наших клиентов; теперь, когда он женат на дочери графа, он не может жить так скромно, как прежде. Я, помнишь, писал тебе о побеге его с Лорой Шесней. С ними случились в дороге различные приключения: их карету опрокинуло прямо в грязь и Лора потеряла в ней один из своих башмаков. Теперь она леди Лора; она была ею и тогда, но не знала об этом. Говорят, мистер Карлтон знал об этом тогда. Они обвенчались в Гретгрине или что-то в этом роде, а вторично – по возвращении в Венок-Сюд. Ах! Если бы ты видела церковь св.
Марка в тот день, – она была переполнена народом. – Полагаю, что и ты был там, – заметила мистрис Грей.
Фредерик продолжал: «Карлтон был бледен, как полотно и не переставал оглядываться, как будто ожидая какого-нибудь приключения. Злые люди всегда трусят. Кстати леди Дженни возвратилась в Монтикюль».
– Знаешь ли, дитя мое, ты, по-моему, слишком строго судишь мистера Карлтона! Конечно, нехорошо увозить молодую девушку, но это не наше дело; мистер Карлтон не вправе восстанавливать всех против твоего отца, – если в самом деле он это делает, но все же это не дает тебе права называть его дурным человеком.
– Да, но это не все, – сказал Фредерик, – мама, я ненавижу Карлтона. Что же касается моей строгости к нему, то единственное мое желание… Да, я строг по одной причине.
– Фредерик!
Юноша встал наполовину, так что голова его была на уровне головы матери и, понизив голос, пробормотал:
– Я полагаю, что это мистер Карлтон влил яд в лекарство.
Мистрис Грей, испуганная смелостью Фредерика, дрожа от страха и от гнева, была только в состоянии упорно посмотреть на него.
– Слушайте, – продолжал он возбужденно, – лекарство вышло из нашего дома чистым, я в этом уверен, и в таком же виде было доставлено больной; каким же образом Карлтон, взявший лекарство при своем посещении больной, нашел, что оно пахнет синильной кислотой? Это вещь невозможная, или мы должны тут допустить участие волшебной силы!