Дженни глубоко вздохнула, хотя и ожидала такого ответа.
– Нет, – сказала она тихим голосом, – мы ее не нашли, мы ничего не слыхали о ней.
– Это в самом деле чрезвычайно удивительно! – Воскликнул мистер Вест.
– Более чем удивительно, – сказала Дженни, – это очень тревожит нас. До последнего времени мы лелеяли надежду, что она находится где-нибудь за границей, в каком-нибудь семействе, но теперь мы совсем в отчаянии. Благодарю вас, – сказала она уходя, передавая ему свою карточку, – вот мой адрес в провинции; если случайно, хотя в этом мало вероятности, мистрис Вест услышит что-нибудь о моей сестре (я рассчитываю на нее), могу я надеяться, что она тогда известит меня в нескольких словах?
– Вы можете быть уверены, что она всегда готова это сделать, – сказал мистер Вест добродушно. – Я был бы очень рад сообщить вам теперь же самые лучшие известия.
Он проводил ее до кареты и помог сесть. Дженни была в отчаянии, хотя она не очень надеялась на результаты своего визита, потому что уверенность, что Кларисса умерла, сильно укоренилась в ее воображении в последнее время; и эта мысль в настоящую минуту казалась ей как нельзя более верною. Мистрис Вест, со времени первого посещения Дженни, узнала некоторые подробности о мисс Бошан, которые она поспешила бы передать ей, если бы она в это время была дома, хотя не считала их достаточно серьезными, чтобы писать об этом. Быть может также, она воздержалась от этого из боязни повредить делу. Мистер Вест, со своей стороны, тоже знал эти подробности, но полагая, что Дженни все это давно знала, не находил нужным говорить ей об этом. Наконец, подробности эти не были важны и ничего бы не разъяснили в тайне, окружающей это дело.
Глава VIНеожиданный визит
Леди Окбурн полулежала в кресле перед камином. Она теперь вставала на несколько часов каждый день, хотя сиделка, по своим устарелым понятиям, и утверждала, что это «слишком рано».
С нею была Лора, с ребенком на коленях, что было большим снисхождением с ее стороны, ибо она не любила заниматься с маленькими детьми, с которыми такая возня.
– Ах, я была бы так счастлива, если бы жил мой ребенок! – Сказала она леди Окбурн. – Это была самая прелестная из девочек, которых мне когда-нибудь приходилось видеть. Но я бы не кормила ее сама, знаете; я не могла бы покориться этой необходимости; я не понимаю, как вы могли принять на себя такую обязанность! Вы не будете в состоянии ее исполнить.
Леди Окбурн улыбнулась: она и Лора были совершенно противоположных характеров.
– Сколько времени жил ваш ребенок? – Спросила она.
– Только полтора дня. Мистер Карлтон сразу увидел, что ой не будет жить, но не хотел говорить мне этого, и я была очень удивлена, что его так скоро крестили. Когда он спросил, какое имя хочу я дать моей девочке и сказал, что мистер Лисетт находится внизу и ждет крестин, я была чрезвычайно поражена, что все это совершилось с такой скоростью, но он небрежно ответил мне, что не стоит долго ждать, если ребенок так нежен. Я не сомневалась в правде этого замечания; я поняла все только после!
– Какое имя дали вы ей?
– Лора; Карлтон так хотел, да и я тоже очень люблю это имя… Но что с Дженни, отчего она сидит в такой странной позе, точно статуя!
Дело в том, что Дженни возвратилась от мистрис Вест! Она с трудом поднялась по лестнице, вошла в комнату графини и упала на первый попавшийся стул около двери. Печать отчаяния лежала на ее лице.
Когда Лора с удивлением обратилась к ней, она встала и подошла.
– Еще одно старание без результата, – сказала она. – Мистрис Вест, от которой я теперь вернулась, находится в Ремсгет; но я видела ее мужа. Они ничего не слыхали о Клариссе. Ах, я теперь уверена, что мы ее никогда не найдем.
– Я бы перевернула весь свет, пока бы не нашла ее, она не может пропасть, ты знаешь, такие вещи в наши дни не случаются, – вскричала Лора смело.
Дженни покачала головой, ничего не ответив. Они с отцом в последнее время «перевернули» все места, через которые она могла проехать по их соображениям, и ничего не нашли.
– Я уверена, что это было для папа сильной тяжестью в последние минуты его жизни, – пробормотала Лора. – Много ли он говорил о ней? – Спросила она леди Окбурн.
Графиня с горячностью ответила: что некоторая тайна висит над одной из дочерей графа, это она знала, потому что, когда она жила у графа как учительница, она нечаянно слышала разговор о леди Клариссе, но она не знала ничего более. После своего замужества она осведомилась о ней у графа, и он с трудом ответил на ее слова, как-будто ему было очень неприятно говорить об этом.
– Но… из ваших слов я могу заключить, что папа не передавал вам никаких подробностей об этом деле? – Спросила удивленная Дженни.
– Никаких. Я уверена, что для него этот разговор был страшной пыткой.
– Меня это очень удивляет.
– А меня совсем нет, – воскликнула Лора, – потому что я так же не люблю говорить об этом. Поверите ли вы мне, леди Окбурн, что я ни словом не заикнулась об этом моему мужу, который далек от мысли, что у нас есть еще сестра.
– Но почему вы ему этого не говорите? – возразила леди Окбурн.
– Я не знаю, – сказала Лора задумчиво, – я не в состоянии произнести имени Клариссы перед кем бы то ни было. Не очень-то приятно признаться, что одна из ваших сестер стала учительницей вопреки своему семейству и до сих пор не является домой. Это чувство, которое я не могу выразить, но которое живет во мне и которое очень сильно. Я думаю, что и отец это чувствовал: мы очень были похожи характерами. Я еще успею сказать о ней моему мужу, когда мы ее найдем.
– Разве она уехала без согласия всех вас, – спросила леди Окбурн.
– Да, – сказала Лора. – Это было упрямством с ее стороны. Я думаю, что могу без стеснения рассказать вам все, леди Окбурн, потому что вы уже кое-что знаете об этом, и потому мы теперь говорим об этом. В течение долгого, очень долгого времени папа даже не позволял нам говорить о ней с ним. Между прочим, Дженни, – продолжала она, – знаешь ли ты, какая мысль не раз приходила мне в голову? Помнишь ли тот лоскуток письма, который я дала тебе, через некоторое время после твоего возвращения в Венок-Сюд?
– Помню ли я его! – Повторила Дженни. – Я о нем часто думаю; оно заинтересовало меня так, что я слов не нахожу.
– Итак, мое мнение таково: очень возможно, что папа открыл это письмо и в гневе своем разорвал его, не прочитав.
– Нет, – ответила Дженни, – я думала так же, как и ты, и писала об этом отцу в Венок-Сюд, чтобы развеять сомнения.
– И что он ответил тебе?
– Он ответил мне, что он никогда ничего не слыхал о подобном письме.
– Я очень хорошо припоминаю обстоятельства получения вашего письма, – прервала графиня, обратившись к Дженни. – Читая его однажды за завтраком, он начал волноваться и почти рассердился; потом закричал, что он бы очень хотел знать, что, собственно, хочет сказать Дженни. Люси спросила его, в чем дело и он ответил ей, что Дженни спрашивает его, открывал ли он хоть одно письмо от Клариссы; будто бы он согласился открыть что-нибудь, приходившее от нес. В то время, прибавил он, он бы даже не дотронулся до него кончиком своей трости. Я припоминаю эти слова, – продолжала леди Окбурн, – помню также, что я намеревалась спросить, в чем дело, но я не решилась.
– Я чувствую… да чувствую, что мы никогда не найдем Клариссы! – Сказала со вздохом Дженни.
– Вот, чего я не могу допустить, – сказала Лора. – Она будет найдена живая или мертвая.
– Живая или мертвая, – бормотала Дженни. – Да, быть может, мы и найдем ее, но она не будет жива.
Лора любила весело глядеть на жизнь. Грусть была не в ее характере и в очень редких случаях она пессимистически смотрела на жизнь. Эти неприятные предсказания казались ей «бессмыслицей».
Дженни, обратившись к леди Окбурн, в сжатом виде передала ей всю историю Клариссы от начала до конца. Леди Окбурн была очень растрогана и признала, что никогда не слыхала ничего более поразительного, чем это исчезновение человека без следа. В ходе своего рассказа Дженни намекнула на свой сон о Клариссе. Лора, усыпляя маленького бэби, смеясь над ним, прервала ее.
– Сны! Дженни, слушая тебя, можно принять тебя за старую кормилицу! Дженни, как можешь ты еще думать об этой глупости и говорить о пей, я право этого не понимаю! Смотри, леди Окбурн удивлена и она совершенно права.
– Как бы то ни было, мы не имели никаких известий от Клариссы со времени этого сна, – ответила Дженни тихо, но твердым голосом, который выдавал ее внутреннее волнение. – Когда Кларисса будет среди нас целая и невредимая, тогда только я забуду этот сон!
Лора с презрением пожала плечами и отвернулась от нее. – Мне надо надеть шляпу, – сказала она графине, – ваши слуги подумают, что я не выеду; я приказала не выпрягать лошадей.
Дженни заметила удивление графини, и немедленно после ухода Лоры, поспешила объяснить ей насмешку сестры.
– Леди Окбурн, – сказала она, – в моей жизни я видела три или четыре необыкновенных сна, которые самым странным образом, чтобы не сказать более, совпадали с последовавшими обстоятельствами. Я не суеверна, я, мне кажется, далека от этого, но невозможно, чтобы эти сны произвели на меня такое глубокое и продолжительное впечатление, если бы не имели в основании своем чего-то серьезного, непонятного.
– И один из этих снов относится к Клариссе?
– Да, она тогда еще не была леди Клариссой. О, какой ужасный сон! Я ее видела мертвою! И с этого дня я ни на минуту не забываю о ней. Образ ее все упорнее и упорнее внедряется в моем воображении, ибо сон этот совпадает с продолжительным отсутствием Клариссы, – я не могу забыть его.
– Что же это было такое? – Спросила леди Окбурн.
– Я предпочитаю не говорить об этом, – ответила Дженни. – Я иногда думаю, что расскажи я этот сон Лоре, она бы не так насмехалась.
– Вы, значит, не рассказали ей о нем?
– Нет… ей менее, чем кому бы то ни было.