Ребенок был восхищен. Он до сих пор не мог заставить стоять этого солдатика; выражение радости, появившееся в одну минуту на лице ребенка, как стрелой пронзило сердце Карлтона. Не чувствуй он на себе взгляда мистрис Смит, он не мог бы оторвать своих вопрошающих глаз от ребенка.
– Он, кажется, спокойный ребенок?
– Теперь да, – ответила мистрис Смит, – но это был истинный дьяволенок, когда он был здоров. Он немного любит настаивать на своем, но болезнь усмирила его. Вы не можете себе представить, как эта болезнь изменила ребенка. Скажите, отчего случилась эта болезнь? Я уверена, что он не получил никакого удара. Правда, он никогда не был силен…
– Эта болезнь может произойти столько же от слабости организма, как и от случая.
А вы намеревались поселиться совсем в Венок-Сюде?
– Это зависит от того, как мне здесь понравится, сударь, и от здоровья моего ребенка. Я не привязана ни к какому определенному месту.
Карлтон уехал, прописав некоторые лекарства.
Выходя на большую улицу, он был так погружен в свои мысли, что не заметил мистера Грея, ехавшего в своем кабриолете. Господин Грей остановил его.
Оба доктора, мало расположенные друг к другу, встречались, однако, довольно часто на консультациях.
– Лисетт наблюдает жену Кнага, – сказал Грей, – по моему мнению болезнь ее может сделаться серьезной. Если это случится, Лисетт пригласит вас, – будете ли вы свободны?
– Да, и, если мне необходимо будет уйти, я скажу дома, где меня могут найти.
– Благодарю вас, – ответил Джон Грей, – приказав своему кучеру ехать дальше. – Меня ждут опасно больные; несколько человек тяжело пострадали от ожогов при взрыве порохового погреба. Прощайте.
И Карлтон вернулся в Венок-Сюд, все еще чувствуя на себе взгляд ребенка.
Глава XIIIТревожное сходство
В тот же самый день после обеда Дженни Шесней и Лора гуляли вместе, направляясь к улице Блистер, где Дженни хотела передать маленький пакет одному бедному семейству. Проходя мимо дверей Таппер-Коттеджа, они увидели в саду маленького мальчика, сидевшего на низком стульчике и занятого своими игрушками. Лицо его было обращено к свету.
Лора нечаянно взглянула на него и вдруг остановилась.
– Боже мой! – Воскликнула она, – какое необыкновенное сходство!
– Сходство, с кем? – сказала Дженни, – он очень бледен и вид его больной.
Я не знаю, кто здесь живет. Юдио мне только сказала, что коттедж снят.
– Никогда в жизни я не видела подобного сходства! – Продолжала Лора, пожирая ребенка глазами. – Ты не видишь, Дженни?
– Нет, я не нахожу в нем сходства с кем бы то ни было. О ком же ты думаешь?
– Ну, если ты не видишь, я тебе не скажу ничего. Но это бросается в глаза.
Они собирались уходить, как из коттеджа кто-то позвал: «Луи!»
– Слушай, – сказала тихо Лора, коснувшись своей сестры.
– Луи! Вот ты и опять заснул, проснись, это нехорошо. Ты знаешь, когда ты слишком много спишь днем, то ночью не смыкаешь глаз. Вставай же!
Мистрис Смит вышла из комнаты; она заметила двух дам.
– Этот бедный ребенок, кажется, болен? – Заметила Дженни.
– Он очень страдает, сударыня. Он всегда засыпает после обеда и тогда – прощай сон на всю ночь, но я стараюсь не допускать этого!
– Больные вообще слабеют после обеда, в особенности, если они худо проводят ночи. Вы в этой стороне недавно, мне кажется?
– Да, я привезла его сюда в надежде, что дачный воздух принесет ему пользу. Ну же, Луи, вставай! – Сказала она, слегка ударяя его по плечу. Смотри, твои солдаты уходят!
При этих словах ребенок проснулся и сейчас же встал. Он увидел дам и устремил на Дженни свои прекрасные черные глаза.
Дженни вскрикнула.
– Ах, – сказала она тихо своей сестре, – теперь я вижу! Да, это правда. Это неслыханное сходство, совершенно те же глаза!
– Но нет, – напротив, возражала Лора, – это поразительное сходство отсутствует именно в глазах. Он поразил меня с закрытыми глазами.
– Смотри же! Смотри! Ведь это в точь-в-точь ее выражение!
– Ее выражение! – Воскликнула Лора голосом полного удивления. – Скажи, ты о ком думаешь?
– О Клариссе. Сходство глаз и взгляда поразительно. Чей это мальчик? – Спросила она, обернувшись к женщине. – Он так похож на… на… на знакомую даму.
– Это мой ребенок.
Дженни с грустью вздохнула, как это бывало с нею всегда, когда она говорила о Клариссе или думала о ней. В эту минуту однако к этой грусти примешивалось некоторое облегчение.
– Сходство иногда ничего не значит, – сказала она матери, прощаясь с нею.
Лора последовала за нею, бросив гордый и подозрительный взгляд на ту, которая назвалась матерью ребенка.
– Дженни, – начала она, – какая ты безумная, если говоришь о сходстве этого ребенка с Клариссой?
– Но ведь ты же первая говорила мне об этом!
– Я не думала о Клариссе. Он на нее совсем и не похож.
– О ком же ты говорила?
– Этого я тебе не скажу, – ответила Лора без стеснения. – Но не о Клариссе я думала. Он похож на нее столько же, сколько на меня.
– Но я не видела ни у одного человека таких громадных блестящих глаз. А это мягкое, робкое выражение их! Твои глаза имеют ту же форму и цвет, но не имеют этого выражения. Этот ребенок – вылитая Кларисса. Это ужасно!
Последовала пауза. Лора почти дрожала от слов сестры.
– Я вернусь еще раз посмотреть на него, – сказала она. И, повернувшись, она некоторое время внимательно глядела на ребенка, не обращая почти никакого внимания на женщину. Дженни молча стояла около нее и тоже смотрела.
– Ну, что же? – Спросила Дженни, когда они, наконец пошли.
– Повторяю, не сходство с Клариссой вижу я в ребенке; меня сначала поразило сходство с другой особою, и не в глазах. Кроме того это сходство менее заметно, когда он бодрствует, чем во сне.
– Это очень странно! – Сказала Дженни.
– Что же тут странного?
– Все. Сходство с Клариссой, твое нежелание согласиться с этим и это твое убеждение в сходстве с кем-то другим, которого ты не хочешь назвать! Да, все это необыкновенно странно. Разве с кем-нибудь из нашего семейства, Лора?
– С семейством Шесней нет!
После некоторого молчания Лора продолжала:
– Дженни, ты сейчас, говоря о Клариссе, сказала; «точь-в-точь, как была бедная Кларисса». Разве ты думаешь, что она умерла?
– Ах, могу ли я думать иначе, после того, как мы столько лет не имели от нее никаких известий! Отец наш на смертном одре возложил на меня обязанность найти ее, а я не смогла ничего узнать до сих пор.
– Если ты уверена в ее смерти, ты можешь воспользоваться ее 3000 фунтами – сказала Лора голосом, и котором слышалась горькая нотка за лишение ее наследства.
– Нет, – сказала Дженни, – я никогда не воспользуюсь этими деньгами. До тех пор, пока я не узнаю, что смерть Клариссы констатирована, эта сумма останется нетронутой, а тогда…
– А тогда? – Спросила Лора.
– Мы увидим, когда настанет эта минута, – сказала Дженни уклончиво. – Но я их не трону для себя; я достаточно богата и теперь.
Пусть читатель не удивится разнице в суждениях двух сестер относительно сходства ребенка. Мы знаем, что люди часто расходятся во мнениях в этом отношении.
«Как этот ребенок похож на своего отца», – говорит один; «Нет, он похож совсем на мать свою», – говорит другой. И оба суждения верны, ибо нас поражают то внешние формы, то выражение лица. Многие часто находят поразительное сходство в людях, не зная даже их родственных отношений.
Тоже было с сестрами Шесней – обе смотрели разными глазами, но поразительно то, что с различных точек зрения обе нашли в ребенке такое необыкновенное сходство.
Болезнь мистрис Кнагг, как это предвидел Джон Грей, обострилась, и после обеда Лисетт послал за Карлтоном, который, согласно обещанию, поспешил отправиться на консультацию.
Там он увидел матушку Пеперфли во всем ее блеске. Матушка Пеперфли, невзирая на ее обширный объем и склонность к некоторым грешкам была ловкой, умелой сиделкой; она лучше всего могла показать свои способности при опасных случаях, и поэтому всегда была рада им.
– Предчувствие опасности электризует меня, – говорила она часто с гордостью, – тут только видно мое умение!
И она на самом деле могла быть довольна, ибо без этого драгоценного качества ее услугами давно бы перестали пользоваться.
Нельзя сказать, чтобы состояние больной требовало присутствия двух докторов, но в случае необходимости надо было, чтобы другой доктор был наготове. Следовательно, пока Лисетт был около мистрис Кнагг, Карлтон в соседней комнате мог свободно болтать с Пеперфли.
Карлтон первый стал расспрашивать матушку Пеперфли.
– Откуда, скажите мне, эти люди из Таппер-коттеджа?
– Ах, вы были там, сударь? Ребенок действительно опасно болен? – Ответила она вопросом на вопрос.
– Я думаю, что его не очень хорошо лечили. Не знаете ли вы, откуда они и зачем приехали сюда?
– Мистрис Смит из… откуда же?… Из Шотландии или Ирландии, или какой-то другой отдаленной страны, как она мне говорила. А зачем они приехали в Венок-Сюд это… это другое дело, – прибавила матушка Пеперфли, скорчив гримасу, которой Карлтон не мог не улыбнуться.
– Скажите мне, наконец, знаете ли вы, что привело эту женщину сюда? – Продолжал он настойчиво.
– Да, сударь, кое-что приходит мне в голову, верно это или нет, хоть мне это и все равно, да, я надеюсь, и вас это мало заботит.
– Говорите! – Сказал Карлтон нетерпеливым, но ласковым голосом. – Зачем она по вашему мнению приехала сюда?
– Вы помните, может быть, – сказала матушка Пеперфли, понизив голос, – ту молодую даму, которую убило лекарство господина Стефена Грея… После этого вы видели столько больных!..
– Да, да я помню… Так что же, говорите, говорите же, – сказал Карлтон, задыхаясь.
– Ну вот, я думаю, что эта женщина явилась в Венок-Сюд только за тем, чтобы раскрыть это дело, больше ничего.