Карлтон продолжал:- Как бы, впрочем, ни было, по моему мнению вы должны оставить это дело. Каков бы ни был результат ваших поисков, ничего хорошего из этого выйти не может; эта несчастная женщина уже более не воскреснет, а ни для вас, ни для моей жены не будет приятно, если эти обстоятельства опять будут выведены наружу и дадут пищу людскому злословию. Не думайте более об этом, леди Дженни!
– Никогда я не изменю своему долгу. Если гут существуют какие-нибудь неприличные факты или опасности, тем хуже! Мы их перенесем. Но я доведу дело до конца, мистер Карлтон.
– Как хотите! – Сказал Карлтон равнодушным тоном.
– Мне нечего более сказать вам.
Недоразумение становилось серьезнее. А что, если умершая на самом деле не была мисс Бошан? Так что же! Дженни решилась не останавливаться перед разработкой мельчайших подробностей этого дела. Как только она удобно устроила Люси в своем доме, то отправилась в Таппер-коттедж.
Мистрис Смит признала, что ребенок принадлежал мистрис Крав; Юдио сказала это Дженни. Возможно, что там помогут ей пролить свет на это грустное дело.
Мистрис Смит сама открыла двери.
– Не можете ли вы пожертвовать мне полчаса для разговора по одному важному вопросу?
– Ах! У меня, к несчастью, теперь слишком много свободного времени, – ответила женщина, – я теперь оберегаю только мертвого.
– Мертвого! Кто умер?… Ведь не маленький мальчик?
– Да, он! Он умер сегодня утром, между девятью и десятью часами.
– А я ни разу не поцеловала его в память о его матери!
– Вскричала Дженни, упав на стул. – Я даже не знала, что это сын ее! Умер!
– Чей сын? – Спросила мистрис Смит.
– Мне кажется, этот бедный ребенок был моим племянником.
– Вашим племянником, сударыня? – Сказала женщина, внимательно глядя па нее, – вы одна из леди Шесней?
– Да. А теперь скажите мне, сударыня, мать этого ребенка умерла на Дворцовой улице?… Кто она была? Как звали ее мужа? – Я этого не знаю. Я бы многим пожертвовала, чтобы узнать это.
Дженни была близка к обмороку. Неужели везде ей будут отвечать недоумением и везде она в своих розысках будет встречать, препятствие за препятствием?
– Умоляю вас, не скрывайте от меня ничего. Если мне не удастся проникнуть в глубь этой тайны, только мольбой я вынуждена буду обратиться к властям. Скажите, знали ли вы имя этой дамы до или после ее свадьбы? /
– Я знала ее имя, когда она не была еще замужем. По крайней мере то имя, которое она носила, когда она жила у меня. Я раньше знала ее, когда она была гувернанткой у детей Лортон. Она называла себя мисс Бошан.
– Сестра моя! Бедная сестра моя! – воскликнула Дженни, – это была она! Дайте мне посмотреть на ребенка.
Бедный ребенок лежал на своей кроватке; на нем было домашнее платьице, тонкий батистовый платок покрывал бледное мертвое личико; ручки были вытянуты, несколько веток герани лежали около него.
– Он так любил цветы! – Сказала мистрис Смит, в особенности герань. Точь-в-точь, как мать его!
Дженни нагнулась над этим трупиком, и рыдая поцеловала его.
– Ах! И я не приласкала его, когда он был живым! – Сказала она. – Отчего вы не сказали мне, кто он?
– Ах, миледи, почему вы-то не сказали мне, кто была его мать? Как я могла угадать, что он приходится вам таким близким родственником?… Я думала, что мисс Бошан только бедная учительница. О ребенке осведомлялись только потому, что он имел такой болезненный вид, а я была чужая здесь; я думала, что это был мотив и ваших визитов.
– Вы были привязаны к его матери? – Продолжала Дженни.
– Я никогда в жизни не была сильнее привязана к кому-нибудь, хотя знала ее совсем недолго.
– Во имя этой дружбы, прошу Вас расскажите мне все.
– Я бы вам давно все рассказала, миледи, если бы знала кто вы. Я сначала познакомилась с ней у Лортонов. Мистрис Лортон моя двоюродная сестра; это светская дама, которая ведет жизнь, несоответствующую ее общественному положению, но она всегда этого добивалась. Мы жили в провинции; ее отец был кондитером, мой отец готовил лимонад (они были братьями).
Она вышла замуж за человека хорошего происхождения и поселилась в Лондоне. Я же еще несколько лет оставалась дома, не находя себе подходящей партии. В это время умерли мои родители и мне осталось в наследство все, что принадлежало им. Их состояние достигло 150 ф. ст. годового дохода. Тогда настала моя очередь выйти замуж; Джорж Смит, который посещал наш дом уже несколько лет, полюбил меня и предложил соединить наши капиталы. Он зарабатывал 150 ф. ст. и говорил, что 300 ф. дадут нам возможность жить удобно. Мне нечего было возражать. Мне было уже около сорока лет и я была довольна своей судьбою; ему было на несколько лет больше, он был робок, как овца. Мы поженились и устроились в Лондоне, где был торговый дом, в котором работал мой муж. Я не могла корчить из себя леди и не хотела этого. Я осталась тем, чем была всегда, – простая без всяких прикрас. Это не нравилось мистрис Лортон, которая отдалилась от меня. Но когда вскоре после этого мистер Лортон опасно заболел, она поспешила найти меня, чтобы я помогала ей ухаживать за ним. Тогда-то я и познакомилась с мистрис Бошан. В жизни своей я не встречала такой прекрасной молодой девушки и чем больше я узнавала ее, тем больше я любила ее. Ах! Это действительно была леди, тут не было сомнения; в ней не было высокомерия и мещанской спеси моей кузины; она говорила так мило, так вежливо, не презирая никого! Во время одной поездки моего мужа я провела целый месяц у Лортонов и перед моим отъездом мисс Бошан обещала навестить меня в Айлингтоне, где я жила. Она в самом деле приехала ко мне и сообщила, что она ушла от мистрис Лортон, потому что сын ее, это громадной чучело, стал ухаживать за нею; она тогда нашла место у мистрис Вест. После этого визита я не слыхала о ней ничего в течение нескольких месяцев, до следующего сентября. Тогда она приехала ко мне и попросила меня найти для нее помещение; тут же она под секретом сообщила мне, что она замужем.
Я спросила, почему ее замужество должно храниться в тайне. Она расхохоталась и привела мне два повода для этого: во-первых, муж ее должен был хранить свою женитьбу в тайне от своего отца, из-за денежных расчетов; во-вторых, она не могла известить об этом своих родных, гордость которых будет оскорблена ее выбором; она говорила мне, что муж ее владеет какою-то специальностью и как только он заработает достаточно денег, чтобы жить безбедно, он известит всех о своей женитьбе, не обращая внимания на мнение других.
– Говорила ли она вам, как звали ее мужа? – Прервала Дженни. – Нет, сударыня, когда я настаивала на этом, она ответила мне отказом. Нортоны были знакомы с семейством Вест, а так как это были мои родные, она боялась, чтобы я как-нибудь не проговорилась, а этого она особенно избегала, когда я ее однажды спросила, как мне называть ее, она сказала мне: «Называйте меня просто мисс Бошан, я не опасаюсь, что вы неверно поймете и истолкуете мое положение». С тех пор, миледи, она не оставляла моего дома, до той поры, пока не уехала в Венок-Сюд.
– Она никуда не отлучалась!
– Я хочу сказать, что она не жила в другом месте. Квартира у меня была хорошая и я оставила в ее распоряжении зал и спальню внизу, по она непременно хотела заплатить мне, несмотря…
– А муж ее? Разве он ни разу не навестил ее во все время?
– Он ни разу не навестил ее в моем доме. Из этого обстоятельства и из тех нескольких слов, которая она проронила о своем одиночестве, я заключила, что мужа ее нет в Лондоне и, что он живет где-нибудь в провинции. Он однако несколько раз был в Лондоне и она не скрывала этого; тогда она проводила с ним день или два, но я никогда не знала, где они встречали друг друга.
– Как были адресованы ей письма? Ведь она же получала их?
– Не у меня. Она сама получала их на почте. Однажды, когда она чувствовала себя слишком нездоровой, она послала на почту прислугу. Я видела письмо в руках прислуги, оно просто было адресовано «К. К.».
«Кларисса Крав» – думала про себя Дженни.
– С приближением мая она стала очень беспокоиться; она в это время должна была разрешиться и по этому поводу сказала мне, что не может переносить мысли, что в это время она будет так отдалена от своего мужа и что поедет к нему, что бы он ни говорил об этом. Так как я из ее слов поняла, что он запретил ей последовать за ним, я советовала ей не принимать этого решения; кроме того, я не думала, чтобы она без вреда для своего здоровья могла предпринять такое путешествие.
В это время меня постигло большое горе, – у меня умер ребенок и я думала, что мой муж никогда нс утешится после такой потери. Мисс Бошан обещала мне дать па воспитание своих детей и я схватилась за это обещание, как голодный за кусок хлеба, потому что обожаю детей! Я боялась отпустить ее, боясь лишиться се ребенка.
– Но она все-таки уехала?
– Она уехала, ничто нс в состоянии было удержать ее. Она сложила свои вещи, сожгла все свои бумаги и письма и уехала 10 марта, я еще помню этот день, эго было в пятницу. На следующий же день, в субботу она в письме просила меня приехать к ней сейчас же в Венок-Сюд, куда она прибыла в болезненном состоянии. Я поехала с вечерним поездом и когда прибыла на место, ребенок уже появился в свет; это было самое крошечное созданьице, какое мне когда-нибудь приходилось видеть! Я очень сердилась на нее, миледи; это было ужасно. Она ставила на карту свою жизнь и совершен по напрасно, потому что при ее приезде муж ее уехал из Венок-Сюда.
– Уехал? – Прервала ее леди Дженни.
Так она сказала мне. Из одного слова, которое сорвалось у нее с языка, я поняла, что муж ее был доктор, однако я в этом нс была уверена. Я увезла ребенка в этот же вечер. Я не могла остаться дольше; мой муж был очень болен. Она просила меня крестить ребенка и назвать его Луи; из этого я заключила, что его отца зовут Луи. Вот и все, что я знаю, миледи.
– Знаете ли вы, что она жила здесь под именем мистрис Крав? – Спросила Дженни.