– Не надо.
Магнус отстранился от нее и резко сел. Она лежала на пляжном полотенце, не понимая, что происходит. Он не сразу пришел в себя, потом повернулся к ней.
– Боже, Элизабет. Прости.
– Не надо, – она улыбнулась ему. – Я развлекаюсь.
Он хохотнул и пригладил волосы.
– Понятно. Я тоже. Но… ты ребенок, а мне сорок четыре. И я не хочу этим пользоваться.
– Ты не пользуешься.
Она сама этого хотела. Первый опыт ее не пугал. Если она что-то решила, то на попятную не пойдет и жалеть не будет, не из таких.
Магнус криво усмехнулся и посерьезнел.
– Это ты сейчас говоришь, а потом можешь пожалеть об этом. – Он помолчал. – Ты мне слишком дорога, Лиззи.
Элизабет долго смотрела на него и поняла, что он говорит серьезно. И сразу почувствовала себя голой и маленькой. Она села, отчаянно пытаясь найти футболку, которую скинула раньше.
– Ладно, – сказала она, делая вид, что в этом нет ничего особенного. – Наверное, ты прав.
Она небрежно откинула волосы.
– Не пора ли нам возвращаться?
Магнус открыл рот, собираясь сказать что-то еще. Но потом передумал.
– Конечно, – сказал он наконец. – Поехали.
Элизабет всегда будет гордиться тем, как вела себя в тот день. Натянув футболку, она протянула руки Магнусу, и он помог ей подняться. Затем, на удивление нейтральным голосом, предложила остановиться в «Белладжио» и купить мороженое, прежде чем возвращаться на виллу.
Она сумела вести себя спокойно и достойно, пока на следующее утро они не расстались в аэропорту. Только когда она летела в Англию, то признала, что чувствовала себя униженной. Много лет ей говорили, что она взрослая для своего возраста, и наконец кто-то сказал ей обратное. Хотя теоретически она была во всеоружии, ей еще предстояло многому научиться, прежде чем она действительно станет женщиной. С этим надо было что-то делать.
К поиску подходящего партнера, который лишил бы ее тягостной девственности, Элизабет подошла с той же рассудительностью, которую применяла к решению задач по физике. Можно было выбрать кого-нибудь из мальчиков в школе, но это была одна и та же тусовка. Кого ни выбери, станет хвастаться, что шпилил чопорную наследницу Мелвиллов прежде, чем она успела натянуть трусики. Нет, ей нужен был человек осмотрительный, кто хранил бы тайну так же, как и она сама.
Очевидным кандидатом был тридцатилетний Джайлс Батлер, школьный тренер по теннису, безусловно, самый сексуальный из сотрудников. Каждый год десяток девушек «Грейкорта» пытались его соблазнить, но безуспешно. Не то чтобы он не испытывал искушения, но переспать с ученицей было преступлением, за которое могли уволить. И он занялся скучающими домохозяйками, которым давал уроки по выходным. Но он не знал Элизабет Мелвилл. Если она что-то решила, то всегда получала то, что хотела.
Соблазнить его было нетрудно. Как капитан команды, она легко договорилась о встрече, чтобы зайти к нему в кабинет и обсудить расписание на этот семестр. Там она пожаловалась на растяжение связок в правой ноге. Будь это другая девушка, Джайлс, возможно, с большей осторожностью отнесся бы к осмотру травмы. Но от разумной, заслуживающей доверия Элизабет никто не ожидал подвоха.
– Вроде не опухла, – сказал он, проводя прохладными руками по ее голени.
В поисках проблемы он не заметил, как она согнула ногу и, погрузив поглубже в его колени ступню, мягко массировала пальцами пах…
Он остолбенел.
– Элизабет!
Голос прозвучал испуганно, даже возмущенно. Но он все еще держал и не предпринимал никаких попыток оттолкнуть ее ногу, которая ласкала его уже почти до эрекции.
Элизабет медленно освободила ногу, встала и, подойдя к двери, защелкнула замок. Повернувшись к нему, она увидела, что он снимает рубашку.
Ее дебют прошел на удивление легко, даже с легким оргазмом, хотя по сравнению с тем, чего она добивалась одна в спальне под одеялом, это было ничто.
Время шло, они встречались, по крайней мере, пару раз в неделю у него в комнате. Уроки секса проходили на небольшой раскладной кровати. Как в любой сфере жизни, Элизабет жаждала знаний. Но к Рождеству Джайлс стал назойливым и ей надоел.
– Не знаю, как я протяну без тебя целый месяц, – прошептал он, когда они лежали вместе вечером перед ее отъездом домой.
Он провел пальцами по ее позвоночнику, и она едва сдержалась, чтобы не содрогнуться.
В тот же вечер, позже, он преподнес ей красиво завернутый рождественский подарок, который она благополучно «забыла», наутро уезжая из «Грейкорта». И не отвечала на его все более и более безумные звонки во время каникул. В январе, вернувшись в «Грейкорт», она тихо, но твердо сказала ему, что между ними все кончено.
Джайлс страшно расстроился. А Элизабет… она уже положила глаз на нового сотрудника школы, куда более надменного помощника учителя истории Тристана Фоксворта. Только что закончивший Бристольский университет, он преподавал в школе и играл в крикет за команду графства. Элизабет подозревала, что он встречается и с другими девушками, но ей было все равно. О любви говорить не приходилось, и она не считала нужным вмешиваться.
После Тристана были другие. Ни один в душу не запал.
С того унизительного дня в Италии Магнуса она не видела более года. Теперь, набравшись опыта, она была готова завершить начатое.
Смирившись с тем, что не увидит за ужином отца, Элизабет читала в гостиной на первом этаже. Когда старинные напольные часы наконец пробили одиннадцать, она отложила учебник физики, вышла из дома и направилась на Белгрейв-роуд, где легко поймала такси до Брук-стрит.
В «Кларидже» она справилась у администратора: Магнус еще не вернулся. Она оставила ему сообщение, чтобы он зашел в бар, когда вернется. Когда появился Магнус, Элизабет уже выпила полрюмки коньяка. Если он и удивился, то не подал вида.
– Твое счастье, что отец со мной не пошел, – сказал он, пока они ждали лифт.
Элизабет одарила его холодным взглядом.
– Вообще-то, я считаю, повезло тебе. Папочка скорее обвинит ответственного взрослого, тебе не кажется?
Двери лифта закрылись, а Магнус еще смеялся.
Наутро Элизабет проснулась рано. Быстро приняв в отеле душ, она оставила спящего Магнуса и направилась на Итон-сквер. Отец еще спал. Она оставила ему короткую записку, что ей нужно немедленно вернуться в «Грейкорт» и она созвонится с ним на неделе.
Но так и не позвонила. Отправилась в Кембридж, не выслушав советов отца. Да они ей и не понадобились. После трех успешных собеседований она была уверена, что место у нее в кармане.
За все это время Элизабет ни разу не вспомнила о Кейтлин и Эллиотте. Но на следующий день, проверяя продажу билетов на Снежный бал, в списке она заметила имя Эллиотта. Рядом в колонке «Гость» стояло имя Кейтлин.
Элизабет села и задумалась. После последнего разговора с Кейтлин она инстинктивно решила не вмешиваться. Но, несмотря на это, она чувствовала ответственность за сестру. Наверное, нужно приложить больше усилий, чтобы Кейтлин образумилась.
В конце концов она решила зайти к Кейтлин, предложить ей съездить в город за бальным платьем, а потом вернуться к разговору об Эллиотте.
Глава десятая
Кейтлин стояла перед большим зеркалом, расправляя платье. Наступил вечер Снежного бала, и по всей школе девушки укладывали волосы, красились и вносили последние штрихи к образу.
Катастрофическая поездка по магазинам с Элизабет в предыдущую субботу закончилась тем, что Кейтлин сама придумала себе наряд. Девушки провели все утро, бегая по модным бутикам, Кейтлин примеряла платье за платьем, но на ее вкус все было слишком вычурно.
Элизабет уже теряла терпение, но вдруг они случайно наткнулись на художественный салон. В витрине магазина Кейтлин заметила репродукцию любимой картины Эдмунда Блэра Лейтона «Акколада». На ней была изображена девушка, посвящающая в рыцари коленопреклоненного воина. Девушка была в средневековом платье из струящегося шелка цвета слоновой кости с золотой кельтской вышивкой, украшавшей талию, вырез и рукава. Сказочное платье запечатлело давно забытую эпоху рыцарства и романтики и натолкнуло Кейтлин на мысль. Затащив Элизабет в захудалый галантерейный магазин, она накупила уцененной ткани.
Сшить платье для нее ничего не стоило. Мать была настоящей мастерицей, когда дело касалось шитья, и Кейтлин часто ей помогала. Миссис Коллинз, управляющая Беррилендом, преподававшая домоводство, разрешила ей по вечерам шить на школьной швейной машинке. Сейчас на Кейтлин была точная копия платья на картине. Зеленый бархат, заменивший бледный шелк, придавал романтичный зимний флер и оттенял бледную кожу. С темными вьющимися волосами, перекинутыми на одно плечо, она напоминала Гвиневру из Камелота.
– Потрясающе!
Джордж стояла за спиной Кейтлин, улыбаясь ей в зеркале.
– Спасибо.
Кейтлин подняла руку и коснулась локонов.
– И спасибо за помощь.
Джордж пожертвовала несколькими часами, укрощая ее волосы и укладывая их локонами. Кейтлин хотела добавить что-нибудь еще, извиниться за то, что в последнее время они редко общались, но не успела: в дверь постучали.
Вошел Эллиотт. Увидев Кейтлин, он не поверил своим глазам.
– Вот это да! – произнес он на случай, если возникнут сомнения, что он хотел сказать.
Кейтлин застенчиво улыбнулась. Она очень беспокоилась, что платье ему не понравится. Другие девушки, несомненно, обнажат как можно больше тела, но к ее фигуре откровенная облегающая одежда не подходит.
Эллиотт вытащил из-за спины букетик миниатюрных роз. «Элизабет насчет него ошибается», – подумала Кейтлин и нахмурилась, вспоминая. Когда они поехали за покупками, Элизабет снова заговорила об Эллиотте. Ничего нового: что он ее использует, как он относился к Морган. Кейтлин возражала: он не такой. Сестра рассердилась, что она ее не слушает, и они молча вернулись в «Грейкорт».
Сейчас, видя, как мило он за ней ухаживает, Кейтлин подумала, что она в нем не ошиблась. Джордж поторопила их, чтобы не опоздали, и взяла у нее букет, говоря, что поставит его в воду. В этот вечер даже она отбросила неприязнь к Эллиотту и, провожая их на бал, благожелательно улыбнулась. Она никогда не видела Кейтлин такой счастливой. Пусть подруга проведет чудесный вечер. Разве она этого не заслужила?