– Я здесь! – раздался голос ее мужа.
Он склонился и поцеловал жену в лоб. От Авдия исходили тепло и запах мокрой шерсти, а главное, с ним все было в порядке.
– Что это горит? – осведомилась Темперанс.
– Тс-с-с, – прошипела Пэтти. – Давай-ка сперва проверим, цела ли ты.
Опытные руки повивальной бабки ощупали тело дочери. Когда ее пальцы коснулись перелома, Темперанс зажмурилась от резкой боли.
– Ты потеряла сознание, – объяснил Авдий, проводя пальцами по волосам жены, пока ее мать производила осмотр.
– Что это за запах? – повторила Темперанс.
Ей нужно было подняться. Неужели все получилось?
– Одно сломанное ребро и вывихнутая лодыжка, – заключила Пэтти. – Не так уж и плохо, хоть и понадобится новый стол.
– Ты готова сесть? – Нежные карие глаза Авдия глядели на Темперанс, и она поняла, что он ничего не видел.
Все, что произошло (если, конечно, произошло), стерлось из его памяти или даже никогда там не появлялось. А как же Фэйт? Известно ли ей? Лицо девочки казалось напряженным от беспокойства.
– Зелье выкипело, – сказала Пэтти, просовывая жилистую руку под мышку дочери и помогая ей сесть.
– Выкипело? – Темперанс окинула взглядом царивший на кухне погром.
Створки окна болтались туда-сюда на выкорчеванных петлях, и внутрь залетали снежинки. Авдий захлопнул окна и накрепко запер. Темперанс сидела посреди обломков козельного стола. Сто пятьдесят лет истории теперь пойдут на растопку.
– Да, – ответила Пэтти, сдвигая котелок в сторону от огня. – Ох и непросто будет оттереть котел.
– Я отмою его, – вызвалась Фэйт.
Рядом с девочкой появился пес. Он старательно принюхивался.
Авдий улыбнулся Темперанс, продолжая поглаживать жену по волосам. На его лице что-то сверкнуло. Это была маленькая голубоватая вспышка, похожая на отраженный от свежего снега солнечный луч.
Темперанс взяла дочку за руки, заботливо их сжимая.
– Запомни: никто не в силах справиться с этим в одиночку, – сказала она.
Постлюдия
Конни протиснулась сквозь толпу смеющихся старшекурсников, что столпились у двери паба «У Абнера» в ожидании, когда для них найдется столик. В заведении творилось какое-то безумие. Посетителей было даже больше, чем обычно в начале учебного года. Конни поразилась, каким образом паб вмещает в себя всех желающих.
– Конни! – послышался знакомый голос.
Она поднялась на цыпочки и вгляделась в толпу.
– Я здесь! – позвал голос.
В уютном затененном закутке в дальней части паба сидела Лиз Дауэрс. В кашемировом шарфе-снуде она выглядела уж слишком «музейно». Конни помахала подруге и начала пробираться сквозь шумную толчею. Кто-то смеющийся нечаянно пролил пиво ей на рукав.
– Боже мой, простите! – испугалась нерасторопная угловатая девушка с темными волосами, которая, вероятно, попала сюда по ID-карте старшей сестры.
– Ничего страшного, – ответила Конни, смахивая капли.
Впервые за всю жизнь у нее возникло ощущение, что она уже слишком стара для паба «У Абнера». Так оно всегда и происходит: старость подкрадывается незаметно и в один миг усаживается на плечо.
– Кто это у нас здесь! – воскликнула Джанин Сильва, заключая Конни в теплые объятия. – Мы как раз говорили о конференции Американской исторической ассоциации.
Джанин взялась за очки, что висели на цепочке вокруг ее шеи, надела их и указала на Зази. Девушка сидела во главе стола, что стоял в самом укромном месте закутка. Над ней висел портрет королевы Виктории.
– Зази! Я все слышала! Поздравляю! – Конни просочилась меж стеной и рядом стульев и приобняла девушку в знак приветствия.
– Это было всего лишь первое интервью, – щеки Зази залились краской. – Всего лишь предварительное.
– У нее все получится, – шепнула Джанин Конни.
– Ой, ну хватит вам! – Зази раскраснелась еще сильнее.
– Это действительно достижение для доктора, который еще не защитился, вот что я скажу. И вы уж точно достойны этого места больше, нежели другой кандидат, – ответила Джанин.
Изогнув бровь, Зази глянула на Конни, и та ответила ей тем же.
– Ну, раз так, спасибо, – сдалась она.
– Это ведь вы боролись с тем парнем за поддержку факультета? – спросила Лиз.
Конни пнула подругу под столом.
– Что? Ты же сама говорила! – воскликнула Лиз.
– Наверное, можно и так сказать, – ответила Зази, глядя в стакан. – Но весной у него произошло нечто вроде нервного срыва. Он сказал, что не переживет еще одного состязания на рынке труда, и вышел из игры.
Джанин сдвинула очки ближе к кончику носа и приступила к изучению коктейльной карты в кожаной папке.
– Бывает. Интересно, он тоже отправился бороздить просторы океана? – выдвинула предположение профессор Сильва.
Лиз устремила в пустоту печальный взгляд.
– Я бы так и поступила. Если бы при этом можно было изучать средневековые манускрипты, – сказала она.
– Нам нужно будет подготовиться к вашему собеседованию, – обратилась Конни к Зази.
– Только после того, как мы обговорим заключение вашего контракта, – вставила Джанин.
– И твою книгу, которую я еще по какой-то причине не видела, – добавила Лиз.
– Мои поздравления, – похвалила Джанин. – Я написала рецензию с удовольствием.
– Спасибо! – Конни почувствовала, как к щекам хлынула кровь. – Каким образом ты уговорила Абнера усадить нас сюда? Он никого не пускает на это место, – спросила она у подруги.
– Я сказала, что к нему пожалуют особые гости. – Лиз постучала по раме небольшого витража «Святой Георгий и дракон», что отделял закуток от главного зала.
– Да ладно?
– А что? Особые гости явятся позже. Так я и сказала.
Конни развернула салфетку и спряталась за ней.
– Где же Сэмюэл? – Лиз обернулась и окинула взглядом толпу.
– Сейчас будет, – ответила она, забирая у Джанин коктейльную карту. Правда зачем ей карта, Конни не знала, она всегда заказывала одно и то же. – Он паркуется, – добавила она.
– Почему вы зовете Сэма Сэмюэлом? – осведомилась Зази, потягивая коктейль из соломинки.
– Ах, это вроде шутки, – пояснила Конни. – Но она не всем понятна.
К столу подошел Абнер с блокнотом и обратился к Конни, указывая на нее ручкой.
– Ну, где ваши особые гости?
– Вот-вот появятся, – заверила хозяина профессор.
– Хорошо. Как всегда «олд фешен»? – уточнил он.
Конни протянула Абнеру коктейльную карту и ответила:
– Как всегда.
Хозяин заложил ручку за ухо и заторопился к бару, лавируя между студентами.
– Так что это за шутка? – продолжила расспросы Зази.
Конни с Лиз с улыбкой переглянулись.
– Да глупости, – ответила доктор Дауэрс. – Как-то мы отдыхали вместе и поняли, что помимо настоящих имен у нас есть официальные прозвища. Просто, когда люди называют нас полными именами, мы не чувствуем себя самими собой. Допустим, я – Лиз, а Элизабет – музейный сотрудник.
– А Констанс – профессор истории, – добавила Конни.
– Теперь полноправный профессор истории, – поправила Джанин.
– Но сама я – просто Конни.
– Это такая шутка, – сказала Лиз. – А вот Сэм и Сэмюэл – один и тот же человек, самый бесхитростный парень на земле. Всегда знаешь, чего от него ожидать. Мне просто нравится звать его Сэмюэлом.
– А почему он называет вас Корнелл? – поинтересовалась Зази у Конни.
Та изогнула брови и многозначительно глянула на Лиз.
– О, даже не смей! – Подруга смяла салфетку и бросила ею в Конни.
– Долгая история, – ответила та.
– У меня тоже есть официальное имя, – сказала Зази.
– И какое же? – Лиз показала Абнеру жестом, чтобы он принес ей еще один стакан воды со льдом.
– Эсперанса. – Девушка вынула соломинку из стакана и сунула мокрый конец в рот. – Это переводится как «надежда».
– Правда? – глянула Конни на Зази.
Та улыбнулась в ответ.
– За надежду! – провозгласила Конни, поднимая свой «олд-шефен».
Зази чокнулась с ней стаканом, оттягивая и затем отпуская локон.
– Почему так долго? – спросила Джанин, поглядывая на входную дверь. – Мне, конечно, нравится проводить время с вами, девочки, но вы же знаете, кого я действительно жду…
– Он сейчас будет, – заверила Конни. – Это не так быстро, как кажется.
Снаружи, под навесом у двери паба «У Абнера», переполненного шумными старшекурсниками, стоял Сэм, склонившись над коляской.
– Стояночный тормоз, – пробубнил он, вспоминая их с Конни чек-лист по прогулкам с коляской. – Сумка с подгузниками. Усадить Трусфул[47] в рюкзак.
Он погладил сонную головку трехнедельной девочки, которая сжимала под подбородком кулачки. На ней был связанный Грейс чепец цвета салатового капустного листа. Отец поместил дочь в сумку-кенгуру и поправил ремешки. Трусфул всегда вынимали первой, поскольку, что с ней ни делай, она все равно продолжала спать.
– Ну? – спросил Сэм, чуть присаживаясь и заглядывая в коляску. – Ты готова?
На втором сиденье коляски кто-то захныкал. На Фэйтфул[48] тоже был чепец, связанный Грейс, только цвета фиолетового капустного листа. Девочка замахала ручками в знак протеста.
– Ай-ай, как нехорошо, – тихо запричитал Сэм, закрепляя ремешки. Как они с Конни выяснили, Фэйтфул в отличие от сестры просыпалась от любого шороха, поэтому ее забирали последней. – Нас все заждались, – сказал Сэм дочке.
Фэйтфул прекратила хныкать и причмокнула, не сводя глаз с отца.
– Вот и умница, – пробормотал Сэм, вынимая дочь из коляски. – Ты надела чепчик? На улице очень холодно. В этом году у нас, можно сказать, лета и не было. Очень странно, учитывая, что по ср