– Вот ты где, – послышался голос Элизы.
Элен порывисто обернулась. От радости и облегчения у нее закружилась голова. Наконец-то сестра вернулась.
– Ну и видок у тебя. Я вся извелась. Что стоишь? Входи.
– Не сказала бы, что ты выглядишь потрясающе, – ответила вошедшая Элиза.
Сестры обнялись. Элен всматривалась в лицо Элизы:
– Ты не представляешь, как я счастлива тебя видеть. Что с вами случилось? Тебя не было слишком долго.
– Пришлось залечь на дно и выжидать. Слышала, при атаке на мост погиб какой-то немецкий капитан.
– Нет. Он по-прежнему цепляется за жизнь… если еще цепляется. Что ты слышала?
– Почти возле самого дома меня остановили двое солдат. От них я и услышала про гибель капитана.
Элен охватила паника. Ее сердце забилось все быстрее.
– Боже мой! Надеюсь, они ошиблись. Вчера он был жив. Нужно узнать самой. Я пойду, а? Только шляпу возьму.
Элен пошла к двери, но Элиза загородила ей дорогу:
– Элен, сегодня воскресенье. Тебе нужно отдохнуть. Уго наверняка тебе сообщил бы или прислал бы Мари.
У Элен затряслась губа, которую она тут же закусила.
– Самое ужасное во всем этом…
– Что?
– Я едва могу произнести это вслух… Если Уго не спасет капитана, немцы угрожали казнить Мари. Я не могу… знаешь, у меня перехватывает дыхание, когда подумаю об этом.
– Вот сволочи! – воскликнула Элиза. – Ублюдки!
Элен с усилием сделала глубокий вдох и медленно выдохнула:
– Но отсутствие новостей – тоже хорошая новость. Согласна?
– Да, только сейчас надо подумать, как вывезти Мари из деревни, – сказала Элиза.
– Она не уедет. Она ни за что не оставит Уго.
– Дело в том… – Элиза пощипала переносицу. Знакомый жест, означавший нежелание о чем-то говорить. – Словом… Томас мертв.
– Боже! Как это случилось?
Затаив дыхание, Элен слушала рассказ сестры.
– Мы это видели. Во всяком случае, слышали. В смысле, выстрелы. Виктор почти уверен, что его застрелили. Утром мы осторожно поспрашивали. Две женщины видели, как его везли на телеге. Выглядел покойником.
Элен застыла, думая о Томасе, таком молодом и перепуганном.
– Бедный парень, – прошептала она и тут же подумала о будущем, какое ожидало Томаса. Вечный беглец, не смеющий вернуться домой. – Хотя жизнь у него была бы незавидная.
– А для всех нас еще и очень опасная.
Элен не сразу переварила услышанное. Она всегда знала: прятать Томаса на чердаке было рискованно. Ее снова охватила паника. А вдруг Томас выжил? О чем она думала, поддавшись на уговоры Флоранс?
– Мы в безопасности? – спросила Элен.
Элиза утверждала, что да, однако Элен грызло сомнение: откуда такая уверенность, если сестра не видела мертвого тела? Может, Элиза предпочла согласиться с мнением Виктора, убежденного, что Томас мертв?
Чувствовалось, Элизе не терпится сменить тему.
– Кстати, Виктор хочет, чтобы Джек задержался у нас подольше. Ты согласна? Через несколько дней он уйдет.
– Да. Через пару дней я сниму швы, и тогда он может уходить.
– Хорошо. Ты знаешь, что он спускается вниз по вечерам? Но он очень осторожен и старается, чтобы его не заметили. Наш дом все-таки находится на расстоянии от деревни, никто ничего не заподозрит.
Элен захлестнули противоречивые чувства. Она не знала, как ответить сестре. Конечно, когда он уйдет, им станет спокойнее, но ей было приятно сознавать его присутствие.
– Он вчера спускался. Я… проговорила с ним допоздна.
– Проговорила? – понимающе улыбнулась Элиза.
– Да.
– Пусть будет так. Его напарника Билла пока не нашли, но Виктор продолжает поиски.
– Хорошо. – Элен задумчиво смотрела в сад. Ее мысли бурлили.
– Что ты приклеилась к окну? – спросила Элиза.
– Да вот думаю, почему Флоранс продолжает гулять по лесу.
Ближе к полудню Элен пошла в гостиную – проверить, не оставила ли она там книгу, которую читала. Увиденное заставило ее остановиться и застыть с открытым ртом. В коридор спускалась Элиза в красном платье. И хотя подол оставался искромсанным, сестра выглядела как настоящая леди. До чего же она была похожа на их мать. Элен опешила. Она уже видела это платье и не сомневалась, что мать когда-то его надевала. Получалось, в жизни матери была сторона, которую она никогда не показывала дочерям.
– Что уставилась? – спросила Элиза. – Решила примерить. А ты смотришь так, будто призрака увидела.
– По-моему, так и есть.
– Серьезно?
– Я вспомнила. Я видела маман в этом платье. Она стояла в коридоре, там же, где стоишь ты. Она была пьяна. Очень сильно пьяна и… плакала.
– А ты-то где находилась?
– Это самое смешное. По-моему, на чердаке.
– Ну и ну. И чего тебя туда занесло? Ты же ненавидела чердак.
– Верно. – Элен нахмурилась. – Даже не знаю, как я сумела увидеть ее оттуда.
В окно в прихожей заглянуло солнце, и платье засверкало еще ярче. Элен решила попросить Виолетту его починить. Пусть с этим платьем и связаны неприятные воспоминания, починенное, оно станет символом надежды для всех. Капитан останется жив и поправится. Угроза минует Уго и Мари. А потом настанет день, когда их искромсанная жизнь вновь станет цельной. Они снова будут танцевать и петь, есть потрясающе вкусные вещи. И главное, они будут свободны. Элен пока не отваживалась заявить об этом вслух и лишь смотрела, как Элиза кружится на месте. Изрезанный подол кружился вместе с ней, и все равно казалось, что она светится изнутри. Элиза улыбалась, в этой улыбке Элен видела не только сияющий, бунтарский дух сестры, но и то, что сестра влюблена.
Глава 21
Флоранс пропустила обед. Никто не знал, куда она ушла. Вопреки надеждам Элен день оказался не слишком солнечным. Легкие утренние облачка тяжелели, превращаясь в дождевые тучи. Под вечер, когда Элен заметила Флоранс, уже вовсю шел дождь. Элен закрыла глаза и облегченно вздохнула.
Когда сестра появилась в гостиной, Элен отвернулась от окна и положила книгу.
– Тебя не было весь день. Обед пропустила.
– В самом деле? – спросила Флоранс, укладываясь на диван.
– Вставай, ты же вся мокрая. Обивку намочишь.
Флоранс надула щеки, но и не подумала встать.
– Послушай, мне хватило волнений из-за Уго, – сказала Элен, и у нее дрогнул голос. Сделав над собой усилие, она продолжила: – Я не хочу волноваться еще и из-за тебя. Где тебя носило?
– Я была на улице.
– Об этом я догадалась. – Элен насмешливо посмотрела на сестру. – Я искала тебя в нижней части сада, но тебя там не оказалось.
– Я пошла прогуляться.
– Одна?
– Да. – Флоранс театрально вздохнула и принялась взбивать подушку. – Все подушки свалялись.
– Дорогая, я сомневаюсь, что нынче безопасно гулять одной.
– А я люблю гулять. Когда ходишь, мозги прочищаются. Это ты можешь понять?
– Конечно могу, – кивнула Элен. – Скажи… от чего именно тебе понадобилось прочистить мозги?
Флоранс наградила ее туманным взглядом и, пропустив вопрос мимо ушей, сказала:
– Больше всего я люблю бродить по лесу босиком.
– А как насчет муравьев?
– В обуви ноги не чувствуют землю.
– Согласна.
Флоранс встала и, в последний раз ударив по подушке, бросила ее на диван:
– Ты заметила, что мне уже двадцать два, а не двенадцать?
Элен потянулась, заложив руки за голову, затем села:
– Прости. Конечно заметила. Но это так непросто.
В мозгу замелькали все причины, почему она до сих пор должна держать младшую сестру под присмотром. Флоранс слишком молода. Невинна, как оленята, которые встречаются в лесу. Конечно, на земле она стоит потверже новорожденных младенцев, но не так уверенно, как годовалый олененок. Флоранс не воспринимала мир таким, какой он есть.
– Я просто стараюсь оградить тебя от опасностей, – призналась Элен.
– И потому хочешь завернуть меня в вату. – Флоранс села рядом с ней на старый диван. – Я совсем забыла, что нам давным-давно пора сменить обивку на этом диване.
– И набивку тоже.
– Точно! – У Флоранс загорелись глаза. – Займемся вместе?
– Вообще-то, я хотела почитать.
– Успеешь в другое время. Не ленись, давай поработаем. Это отвлечет тебя от неприятных мыслей.
– Что, прямо сейчас? – застонала Элен. – Я устала.
Флоранс вскочила и протянула ей руку:
– Не ты ли всегда призываешь не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня?
Элен неохотно поднялась и поймала на себе решительный взгляд Флоранс.
– Что?
– Послушай, Элен, я не хочу, чтобы ты ходила за мной как тень.
– Хорошо, я постараюсь не ходить. Старые привычки отмирают с трудом.
– Особенно у тебя.
– Как это понимать?
Флоранс наклонилась к дивану, внимательно разглядывая обивку.
– Думаю, сначала следует распороть обивку, а там увидим, насколько нужно чинить все остальное.
– Флоранс!
Сестра выпрямилась во весь рост:
– Ты любишь придерживаться заведенного порядка вещей. А я люблю открывать новое… Куда же я подевала ножницы?
– И как?
– Что – как?
– Насколько ты преуспела в открытии нового? – (Флоранс спрятала улыбку.) – Чувствую, ты о чем-то умалчиваешь. Есть такое?
Игнорируя вопрос сестры, Флоранс потянула на себя обивку:
– Повсюду дыры.
– Так ты мне расскажешь?
– Конечно. А сейчас я должна найти ножницы, – сказала Флоранс и выбежала из комнаты.
Элен стало не по себе. Она давно привыкла думать о желаниях и потребностях сестер, ставя их впереди собственных. Привыкла держать семейные вожжи, не давая сестрам взбрыкивать. Элен не раз мысленно представляла цирковую арену, себя – шпрехшталмейстером во фраке и цилиндре, а сестер – игривыми лошадками. Неуправляемыми. Она была бы и рада немного отпустить вожжи, но не знала как. Слишком долго она являлась средоточием семьи. И вот теперь это новое, незнакомое упрямство Флоранс, стремление утаить какую-то сторону своей жизни, не имеющую отношения к семье. Эта сторона недвусмысленно требовала от Элен: «Отстань».