Когда Виолетта появилась на кухне, Элен вспомнила, что не спросила насчет дивана.
– Мы с Флоранс попытались тут сменить обивку и набивку дивана. Распороть-то распороли, но дальше умения не хватило.
– Вам помочь?
– Если тебе не сложно.
– Конечно нет. Завтра и зайду. Мне придется взять с собой Жана-Луи, но думаю, он нам не помешает. Я хоть увижу, в каком состоянии диван, и расскажу, как сделать новую набивку. У меня кое-что найдется. А если у вас есть ткань, я быстро сделаю вам новую обивку.
– Ткани у нас достаточно. В бело-голубую полоску. Мы покупали на занавески, когда только приехали сюда. Не рассчитали и взяли гораздо больше, чем надо. – Элен посмотрела на Виолетту. – Я тут думала о твоей жизни в Париже. Тебе доводилось встречаться с Эльзой Скиапарелли?
– Нет, конечно, – ответила изумленная Виолетта. – Я всего лишь скромная портниха. Она на несколько голов выше таких, как я.
– Мне нравятся рисунки ее моделей в журналах.
– Главное, ее одежда позволяет женщинам свободно двигаться. Не стесняет движений.
– Но при этом ее вещи еще и красивые, согласна? Особенно эти вызывающие розовые платья и строгие костюмы, которые вроде бы и не должны быть слишком красивыми.
– Не думала, что ты так интересуешься модой, – засмеялась Виолетта.
Итальянка Скиапарелли, много лет работавшая во Франции, покинула страну вскоре после вторжения немцев. Элен читала об этом. Знала она и о намерениях нацистов переместить столицу моды в Берлин, но задача оказалась невыполнимой. Многие парижские дома моды продолжали работать: «Пьер Бальмен», «Кристиан Диор», «Ланвен» и «Нина Риччи». Возможно, Виолетта работала у кого-то из них.
– А у кого ты работала в Париже, если это не секрет? – отважилась спросить Элен.
– У малоизвестного модельера. Если я назову фамилию, она тебе ничего не скажет. Ты о нем даже не слышала.
Попивая вино, подруги сплетничали о деревенских жителях; в особенности о неисправимом холостяке Морисе. Этот симпатичный кузнец, которому было под сорок, до сих пор жил с родителями.
– Как ты думаешь, он когда-нибудь женится? – спросила Виолетта.
– А тебе что? Он тебя интересует?
– Нет! – засмеялась Виолетта.
Следующей мишенью их сплетен стала придурковатая мадам Дешан, которая нередко выходила из дома в шлепанцах и с бигуди, торчащими во все стороны, а ее дочь Амелия потом носилась по деревне, разыскивая мамашу. Затем разговор перекинулся на высокого и тощего секретаря Паскаля. Поначалу он показался подругам шпионом, но сейчас они ему вполне доверяли. Поговорили и о Сюзанне с Анри, представив, как тяжело им живется бок о бок с нацистами.
– Ты грустишь о прошлом? – спросила Элен.
– С чего мне грустить? – покачала головой Виолетта. – Хотя в Париже я была счастлива. По крайней мере вначале.
Прежде чем приняться за десерт, Виолетта насмешливо посмотрела на Элен:
– Скажи, а у Флоранс до сих пор нет дружка?
– У Флоранс?
– Я как-то думала о ней. Вообще-то, ей пора обзавестись кавалером.
Глава 25
Флоранс совсем не возражала против дождя. Саду и огороду это пойдет только на пользу. К вечеру небо прояснилось, пусть и ненадолго, поскольку скоро начнет темнеть. Она находилась на кухне. Элиза вышла на задний двор, собираясь отвести коз в сарай. Неожиданно кто-то постучал во входную дверь.
– Откроешь? – спросила Элиза, заглянув в кухню. – У меня руки заняты козами.
Флоранс улыбнулась, представив руки сестры.
У сестер появилась надежда: поскольку Элен помогала выхаживать раненых немецких солдат и капитана, их теперь оставят в покое и не будут донимать проверкой документов.
– Сейчас открою, – сказала Флоранс. – Но ты не отводи коз в сарай. Лучше снова в лес. Мало ли солдаты явились искать еду. Давай.
Первой мыслью Флоранс всегда были козы – их драгоценный источник молока.
Элиза ушла.
Открыв входную дверь, Флоранс чуть не вскрикнула. То были не немецкие солдаты, а двое громил из САБ: один темнокожий и долговязый, второй, постарше, белый. Коренастый и крепкий, он был похож на быка.
Оба были вооружены. Коренастый затолкал ее в кухню.
– Останешься здесь, – распорядился он.
– Где твоя собака? – спросил долговязый, оглядываясь по сторонам, пока его спутник целился во Флоранс из винтовки.
– Собака? – опешила Флоранс.
– Мы слышали, несколько дней назад твоя сестра ее искала.
Флоранс пришлось быстро приспосабливаться к обстоятельствам.
– Увы, мы ее так и не нашли. Наверное, сбежала.
– А сестры?
– На работе.
Видимо, он ждал более подробных объяснений, но Флоранс молчала. Ее сердце громко стучало. Она решила ничем не показать им, что Элиза находится поблизости. Была даже мысль крикнуть Джека, но тогда Элиза ее услышит, а незваные гости найдут коз.
Коренастый обошел кухню, тыча винтовкой во все предметы:
– Уютненько тут у вас.
– Нам нравится.
– Еще бы не нравилось.
Флоранс боялась спросить, зачем они пришли, но все же спросила.
– А это будет зависеть от… – буркнул коренастый.
– От чего?
– Ну-у… там посмотрим, – усмехнулся он.
Глаза зло сверкнули. Флоранс мгновенно увидела, сколько удовольствия ему доставляет эта наглая манера поведения.
– Значит, в доме ты одна?
Флоранс кивнула, надеясь, что в ее взгляде незваные гости увидят сопротивление, а не капитуляцию.
Подозрительно косясь на сушившиеся травы, коренастый дулом винтовки сшиб их с балки и растоптал. Его взгляд упал на шкаф с припасами. У коренастого вспыхнули глаза. Флоранс думала, что громилы заберут себе ее любовно заготовленные и тщательно сберегаемые банки с домашними консервами. Но вместо этого он стал швырять банку за банкой на каменный пол, разбивая их вдребезги. Флоранс сжалась. Воздух наполнился знакомыми запахами розмарина, сушеных томатов, спаржи, артишоков, оливкового масла и лимонов, а на полу образовалось отвратительное месиво. Все это она с любовью сажала, ухаживала за грядками, собирала урожай и раскладывала по банкам. Это был ее вклад в жизнь семьи, помогавший выживать ей и сестрам. Увидев ее болезненно сморщенное лицо, коренастый захохотал. Он наслаждался ее страданиями, что было даже хуже уничтожения драгоценных припасов. Не отдавая себе отчета, Флоранс бросилась к шкафу, пытаясь спасти хоть что-то, однако пол был усеян осколками, и она порезалась. Присев на корточки, она подняла ладони и увидела кровь. Коренастый ухмыльнулся. Ее обдало волной злости. Этот мерзавец пытался превратить ее в ничто.
– Зачем вы это сделали? – выкрикнула Флоранс.
Он улыбнулся и подошел к ней:
– Прятала всю эту жратву от нас?
Коренастый схватил ее за локоть и поднял на ноги.
«Думай!» – приказала себе Флоранс. Ее взгляд скользнул в сторону задней двери.
– Нет, пташка, не выпорхнешь, – заявил коренастый.
Мясистым пальцем он провел по ее щеке и шее. Не скрывая своего отвращения, Флоранс резко отпрянула.
– Тебе не нравится? – с деланым удивлением спросил коренастый.
Флоранс безуспешно старалась успокоить дыхание, ставшее слишком частым. Сердце так и колотило о грудную клетку. Потом ее охватила настоящая паника. Ей сдавило грудь. Мышцы сжались еще сильнее. Ей показалось, что она уже никогда не сможет нормально дышать.
– Может, так тебе больше понравится?
Коренастый схватил ее за волосы, запрокинул голову и лизнул ей шею.
Флоранс вскрикнула, отшатнулась, повернула голову набок, стремясь хоть как-то уклониться. К ним подошел долговязый. Флоранс силилась не потерять последние крохи самообладания.
– Теперь ты видишь, как мы поступаем с малышками, которые прячут от нас еду.
– Пожалуйста, – умоляющим тоном произнесла Флоранс.
Она попеременно смотрела на обоих, отчаянно надеясь увидеть на их лицах хотя бы каплю сочувствия. Что творилось в мозгах этих мужчин? Неужели у них нет сестер, матерей, жен? Ее собственный мозг лихорадочно работал, перебирая все мыслимые и немыслимые способы выбраться из дому. Что, если так? Или так? Нет. Не годится. А если вот так? И вдруг все остановилось. Униженная и раздавленная, Флоранс поняла: ее положение безнадежно.
– Пожалуйста, – повторила она.
– Заткнись! – бросил ей долговязый.
Коренастый грубо приподнял ей подбородок, разорвал воротник блузки и принялся лапать за грудь. Вместе с отвращением Флоранс почувствовала, как горло наполнилось желчью. Она боролась с подступающей тошнотой. Дыхание сделалось сбивчивым, словно она сражалась за кислород.
– Гляди, какая ты красотка. А лет-то тебе сколько?
– Двадцать два, – запинаясь, произнесла Флоранс.
– Но выглядишь моложе. – Коренастый наклонился к напарнику. – Свежее мясцо, я бы сказал.
Долговязый загоготал:
– А как насчет этого?
Он снял шапку и куртку, затем начал расстегивать пояс. Увидев, что глаза Флоранс полны ужаса, ее мучитель засмеялся и задрал ей подол. Флоранс попыталась его оттолкнуть, цепляясь за надежду, что он лишь стращает ее, получая извращенное удовольствие, однако долговязый схватил ее за руки. Тогда она поняла и стала сопротивляться, хотя толстая мускулистая лапа коренастого полезла ей под подол и сдернула трусики. После этого коренастый потащил ее на середину кухни, велев перегнуться через край стола.
В это чудовищное, жуткое мгновение лед сковал ей все тело, и она застыла.
Встав спиной к двери, коренастый ударил ее по щеке, а затем принудил перегнуться через стол. Флоранс щекой уперлась в поверхность стола. Коренастый вытянул ей руки, и они оказались над головой. Она слышала, как он приспускает брюки и проверяет свою готовность. Он помогал себе пальцами. Флоранс резануло неподдельным ужасом. И тут он навалился на нее, придавив собой. Флоранс чуть не сплющило от его веса. В ноздри ударило его смрадное дыхание – смесь затхлого табачного дыма и кислого вина. Стены кухни придвинулись, взяв ее в кольцо. Пока коренастый делал свое «мужское дело», обращаясь с ней, как со скотиной, ум и тело Флоранс разделились. Ее мысли столкнулись с невидимой преградой и остановились. Она чувствовала боль и одновременно не испытывала никакой боли. Она оказалась в лесу у реки. Летнее солнце согревало ей кожу. Она бегала по осенним полям. Она находилась в другом месте. Так оно и должно быть. Флоранс не кричала. Пока коренастый пыхтел и кряхтел, с ее губ не сорвалось ни звука. Через какое-то время, где-то далеко, на задворках сознания она услышала, как к столу подошел долговязый.