– Рада слышать.
– Я обязательно насушу побольше трав. Работа на огороде и на кухне приносит мне счастье. Я уже посадила много новой рассады: баклажаны, помидоры, латук и так далее.
– Замечательно.
– Упреждаю твой вопрос. Можешь быть спокойна: я не беременна.
Элен поднесла руку к губам, чтобы не вскрикнуть от облегчения.
– Элен, послушай меня. – Флоранс бросила на нее суровый, непроницаемый взгляд. – Ты не можешь постоянно за всех все решать и улаживать. Так что и не пытайся. Уймись.
Флоранс снова повернулась к плите. Элен почувствовала себя слегка уязвленной. Но сколько, оказывается, храбрости в ее младшей сестре. Она так боялась за Флоранс, но эта новая энергия, придававшая сестре силы, была несомненным шагом вперед. Было бы куда страшнее, если бы Флоранс погрузилась в уныние, поддалась чувствам слабости и беспомощности. Правда, пока еще невозможно сказать, каким станет ее состояние, когда гнев утихнет, хотя Элен догадывалась: тогда Флоранс признает, что ей нанесена ужасная травма. Возможно, тогда же у нее появится ощущение беспомощности. Однако сейчас сестра была права: работа в саду и на кухне поможет ей выправиться.
Элен поднялась к себе и там, сев на кровать, дала волю сомнениям и беззвучно заплакала. Она сама не знала, о чем плачет. Конечно же, то были слезы по Флоранс, но не только. Она плакала по жизни всех троих. По нормальному течению этой жизни, потерянному с момента вторжения нацистов во Францию. Элен плакала по переменам, над которыми они не были властны. По всем несчастным душам, кого оторвали от домашних очагов, погрузили в товарные вагоны и увезли неведомо куда. Она плакала по прекрасным маленьким радостям жизни. По миру, надеждам, доброте.
Вылив все слезы, она вытерла глаза. Не только Флоранс, они все изменились и продолжали меняться. С момента появления Томаса Элен и сама оказалась более вовлеченной в дела Сопротивления. И сейчас ей хотелось сопротивляться врагам. Делать все, что в ее силах, помогая освобождать страну от нацистов. Привыкнув опекать сестер, она даже не заметила, какими сильными они обе стали. Элиза с ее «почтовым ящиком» и постоянным риском для жизни, а теперь и Флоранс, проявляющая такую стойкость.
Питая слабую надежду увидеть Джека, Элен решила слазать на чердак, но англичанина там не оказалось. Исчез и его рюкзак. В тот жуткий день он покинул дом вместе с Виктором, чтобы увезти тела убитых, и больше не возвращался. Возможно, он ушел насовсем. Элен испытывала ощущение потери. Увидятся ли они снова? Закрыв глаза, она представляла его странную улыбку и глаза, в которых было столько тепла. От мыслей о Джеке глаза снова защипало от слез, но Элен совладала с собой и спустилась на кухню. Плачь не плачь, это не поможет.
– От Джека, случаем, не было вестей? – спросила она у Флоранс.
– Ой, забыла тебе сказать. Они с Клодом заходили. Джек забрал свой рюкзак. Он сказал, что Билл нашелся и они получили новые приказы.
– Он еще что-нибудь говорил?
Флоранс покачала головой:
– Сказал лишь, что теперь они всерьез займутся делом. Как-то так. – Флоранс почесала подбородок, затем подняла глаза на сестру; их выражение по-прежнему было непроницаемым. – Джек, он был добрым ко мне после… сама знаешь. Я серьезно. Элен, ты его обязательно увидишь. Я в этом уверена. И Элиза тоже.
– Я надеюсь. Но… дорогая… ты… – Элен по привычке озабоченно посмотрела на Флоранс. – Тебе не больно? Я имею в виду физическую боль.
– Немного.
– Тебе помочь?
– Нет, – горячо возразила Флоранс. – Я не нуждаюсь в твоей помощи. Вообще в ничьей.
В кухне появилась Элиза.
– Я и не знала, что у тебя есть пистолет, – сказала Флоранс, повернувшись к ней.
– Я тоже не знала, – добавила Элен.
– Но я рада, что ты застрелила тех подонков, – устало усмехнулась Флоранс..
– Думаю, в этом у нас разногласий не будет, – Элиза улыбнулась одними губами.
– Послушайте, сестрички. Я чертовски ценю вашу заботу, но хочу, чтобы вы поняли: мне не нужны няньки.
Элен смотрела в пол. Элиза, конечно же, должна была застрелить обоих негодяев. Только так она могла защитить Флоранс. Ей почему-то было не отделаться от ощущения, что нечто ужасное все равно еще случится.
Подняв голову, она наткнулась на внимательный взгляд Флоранс. Сестра заглядывала ей в глаза, словно пытаясь найти там ответ.
– У нас больше не будет мечтаний о будущем? Нам не о чем мечтать. Раньше мы постоянно говорили, чем займемся, когда все кончится.
– Дорогая, мы обязательно будем мечтать, как раньше, – удерживая сомнения, сказала Элен. – Обещаю тебе: когда все кончится, у нас обязательно появятся мечты, и они будут еще лучше прежних.
Но Флоранс лишь покачала головой и, повернувшись к сестрам спиной, побежала вверх по лестнице.
Глава 30
Прошло почти две недели. Сегодня Элиза держала пальцы сцепленными, слушая, как Элен уговаривает Флоранс для ее же пользы выбраться из дому. Флоранс по-прежнему не заговаривала с ними о случившемся, но сегодня была суббота – базарный день в Сарла. Уго предложил Элен взять его скрипучий восемнадцатилетний «Ситроен 5CV». Доктор был человеком наблюдательным и видел, в каком отрешенном и подавленном состоянии находится Элен. По мнению Элизы, предложение воспользоваться машиной было выражением дружеской поддержки. Уго не знал, что его помощь требуется не столько Элен, сколько Флоранс.
Поначалу Флоранс занервничала и отказывалась куда-либо ехать, но затем, соблазненная возможностью купить рассаду и повидаться с подругой Люсиль, неохотно согласилась. Люсиль собиралась в Сарла за парикмахерскими инструментами. Ей очень понравилась идея Флоранс работать на дому, и она всячески пыталась убедить свою мать помочь ей в этом.
Сестры уехали. Элиза целый час ходила по кухне, ожидая Виктора, хотя и не знала, когда именно он появится. Утром она съездила на велосипеде в гараж и оставила записку, однако он не знал, что они будут в доме одни, а потому мог и не торопиться. Взбудораженная своим планом и мыслями оказаться наедине с Виктором, Элиза никак не могла успокоиться. Они не виделись с того жуткого вечера. Ей было не дождаться. «Он останется на целый день, – повторяла она. – На целый день». С самого детства Элиза твердо придерживалась убеждения: стоит чего-то по-настоящему захотеть и поярче представить, и желаемое обязательно произойдет. Этим она сейчас и занималась, представляя Виктора рядом с собой, в ее постели. Она представляла тепло его рук и радость от соприкосновения их тел. Они – в ее постели! Ну разве это не здорово?
Элиза открыла заднюю дверь и взглянула на облака, закрывшие солнце. Может, это ее воображение? Или за их домом следят? Действительно их положение стало хуже или просто она сделалась подозрительнее, чем прежде? Мягкий ветер приятно обдувал кожу. Облака уплыли, и теперь над ней синело небо. Элиза заметила черный воздушный змей, парящий в потоках теплого воздуха. С грушевого дерева доносилось веселое щебетание скворцов и дроздов. В воздухе гудели насекомые. Посмотришь – обыкновенное лето, яркое и спокойное. Вот только мысли в голове Элизы были далеки от спокойствия. Тяжелые мысли. Что именно снедало ее? Это было похоже на чувство вины. Могла ли она чувствовать себя виноватой, убив тех громил? Хотя прежде она никого не убивала, ей пришлось это сделать. А сделанного не воротишь, как бы она ни хотела.
И тем не менее после стрельбы она ожидала совсем других ощущений. Возможно, какого-то особого возбуждения, бурлящего в крови. Или всплеска энергии, который заставит ее почувствовать себя более живой. А вместо этого она чувствовала опустошенность.
Конечно, тревожнее всего было зрелище случившегося с Флоранс. Не вмешайся Элиза, издевательство повторилось бы. Пистолет она получила от Виктора за несколько недель до того, но сестрам не сказала, зная, как к этому отнесется Элен. Представляя сестер, гуляющих по Сарла, Элиза надеялась, что Флоранс встряхнется и по-настоящему отдохнет (она это заслужила). А вообще, их младшая сестренка оказалась гораздо крепче, чем они думали.
Раздумья Элизы прервал стук в дверь. Она бросилась открывать. Увидев Виктора, Элиза потащила его на кухню и обняла. Чтобы дотянуться до его лица, ей пришлось встать на цыпочки.
– Чем я это заслужил?
– Мои сестры уехали. На весь день!
В ожидании ответного объятия каждый нерв в теле Элизы дрожал от предвкушения. Виктор провел пальцами по ее волосам, запрокинул ей голову и посмотрел в глаза, одновременно подводя ее к задней двери.
– Я только дверь запру. – Виктор зарылся лицом в ее волосы. – А ты пахнешь.
– Чем?
– Может, апельсинами? – Он сдвинул брови, сделав вид, что думает. – Или розами? Вроде лавандой… Не-е-ет, я ошибся. Запах более резкий и не особо приятный. Похож на запах дегтя.
– Карболовое мыло, – засмеялась Элиза.
– Ты знаешь, меня не волнует, чем ты пахнешь. Но я думал, твоя сестра умеет делать потрясающее душистое мыло.
– Умеет, но прежние запасы у нас почти на исходе.
Пальцы Виктора скользнули по ее ключицам.
– И куда же ты меня поведешь?
– По-моему, ты знаешь.
Элиза побежала по лестнице. Виктор устремился за ней и, еще пока они не достигли верхней ступеньки, ухватил за талию и опрокинул на колени.
– Отпусти меня, дикарь.
Навалившись на нее всем телом, Виктор лишь засмеялся:
– Почему? Разве ты меня не хочешь?
– На лестнице? – тоже засмеялась Элиза. – На лестнице точно не хочу.
Виктор разжал руки. Элиза повела его в свою комнату, где предварительно задернула шторы на окне и зажгла пару свечей.
– Ого! Смотрю, ты запланировала романтическую встречу.
Элиза стянула с него куртку:
– Ты же прекрасно все знаешь. Хватит терять драгоценное время. Погружаемся в романтику. Кстати, ты тоже пахнешь.
– Чем?
Элиза задумалась. Она улавливала запах пота, табака и чего-то еще.
– Знаю. Ты пахнешь лакрицей.