– Что случилось? – спросила Виктора Элиза. – Почему здесь Виолетта и Сюзанна?
Вопрос повис в воздухе. Затем Сюзанна, заручившись молчаливым разрешением Виктора, заговорила.
– У меня есть новости из замка, – угрюмо сообщила она.
– Понятно, – ответила Элиза, сознавая серьезность новостей и необходимость встречи в столь раннее время.
– Вчера нацисты захватили троих партизан. Те устроили засаду на немецкий снабженческий грузовик. Завязалась перестрелка. Одного немца убили.
Элиза поморщилась. Только этого еще не хватало. Вылазки партизан всегда были чреваты опасностью захвата в плен, а потому они действовали маленькими группами и знали только свою непосредственную задачу.
– Какой ужас! – прошептала Элиза, опуская корзину на пол.
– Конечно ужас. Но это еще не все.
– Что еще?
– Вскоре после нападения немцы стали прочесывать местность и наткнулись на два трупа. Трупы были искусно спрятаны, что не помешало лесному зверью их найти и частично обглодать. По форме опознали бойцов САБ.
Шок, охвативший Элизу, угрожал лишить ее самообладания. Она изо всех сил старалась сохранять бесстрастное лицо. Только Виктор и Джек знали, где спрятаны тела застреленных ею громил из САБ. Скорее всего, их-то и нашли немцы. Она украдкой посмотрела на Виктора. Тот едва заметно кивнул.
– Немцы обвинили пленных и в этом преступлении, – добавила Сюзанна. – Теперь их будут судить за тройное убийство.
Элизу замутило. Из-за нее пострадают трое ни в чем не повинных людей. Это чудовищно!
– Как понимаешь, мы должны помочь этим людям бежать, – сказал Виктор.
Он, конечно же, догадывался о ее чувствах и отчаянном желании участвовать в спасении пленных.
– Среди пленных есть женщина, – пояснила Сюзанна. – Одна из местных командиров в Доме. Сведения, которыми она обладает, ставят под смертельный удар еще нескольких командиров. Эсэсовцы ждут, когда приедет гестапо и начнет допрос, но, насколько мне удалось узнать, те приедут только завтра.
Сюзанна говорила спокойно, однако Элиза догадывалась, как тяжело дается ей это спокойствие. Все знали о жестоких методах гестаповцев.
– Значит, в нашем распоряжении только сегодняшний день?
– Вечер и ночь. На этом и строится наш план. Обе камеры охраняет всего один караульный. Немцы не опасаются проникновения, поскольку все подходы и территория вокруг замка и шато тщательно охраняются. Мы с Виктором встретимся на дне шахты, о которой немцы не знают. Оттуда есть вход в туннель. Я говорю о старинной шахте, а не о той, что пробили во время Первой мировой войны. Думаю, ты знаешь о ней.
– Напомни, – попросила Элиза.
– Это было еще до войны. Вход нашла моя собака, когда мы с тобой гуляли в окрестностях замка.
– Теперь вспоминаю.
– Надеюсь, ты не забыла, что сразу за замком начинается поросший лесом склон. Ты пошла туда и почти у самой вершины наткнулась на ветхую стену, частично обвитую плющом. Тебе пришлось перелезть через нее, а с другой стороны оказалась тяжелая круглая железная крышка, тоже обвитая плющом. Это и был вход в шахту. Вспомнила?
– Вспомнила, – ответила Элиза, живо представив себе то место.
– Нужно показать Виктору подход к шахте. Знаю, обычно ты в операциях не участвуешь, но больше некому.
– Кроме меня, – вздохнула Виолетта. – Прости, Элиза. Я тоже знаю о входе в ту шахту. Сюзанна просила меня, но я не могу оставить своего малыша.
Так вот почему Виолетта здесь. Элиза медленно выдохнула:
– Хорошо. Я пойду с Виктором.
– Я в это время буду отвлекать караульного, – продолжала Сюзанна. – Потом Виктор подойдет и вырубит его. И как только караульный окажется без сознания…
– Или мертв, – вставила Элиза.
– Да. Может быть и так. Словом, мы выпустим пленных и попытаемся незаметно пробраться в церковь. Это самая рискованная часть операции.
– Поэтому ты лишь покажешь мне дорогу и потом сразу уйдешь, – сказал Виктор.
– Выбраться из церкви несложно, – успокоила Сюзанна, продолжавшая излагать план. – Мы воспользуемся потайной каменной лестницей. Она ведет под землю, в потайную комнату в подвале шато.
– Не в ту ли, где водятся призраки? – спросила Элиза.
Ей вспомнилась история про некую Изабель, неверную жену, которую муж заключил в подвал и держал там, пока она не умерла от разрыва сердца.
– Нет, женский призрак появляется в одной из башен, – мрачно улыбнулась Сюзанна. – Освобожденные обождут в потайной комнате. Приедет гестапо, обнаружит, что пленные сбежали. К этому времени я благополучно вернусь в шато. Разумеется, немцы начнут поиски.
– Больше шумиху поднимут, – сказала Элиза. – Но операция серьезная.
– Да. Таких трудных спасательных операций у нас еще не было. Побегают немцы туда-сюда и никого не найдут. Когда все успокоится, пленные выберутся наружу через сточную канаву. Выход почти у самого подножия холма.
– Почему немцы до сих пор не пронюхали про потайную лестницу в церкви? – спросила Виолетта. – Я думала, они там обследовали каждый уголок.
– Видишь ли… – начала Сюзанна.
В дверь кафе постучали. Все, кроме Элизы, направились к задней двери. Прежде чем уйти, Виктор нежно погладил Элизу по щеке и улыбнулся. Элиза прижала к этому месту ладонь, желая сохранить тепло его прикосновения. В кафе вошла Элен и начала деловито разворачивать принесенный каравай хлеба.
– Надеюсь, ты не возражаешь. Я воспользовалась ключом. Флоранс просила передать тебе хлеб.
– Спасибо, но я не собираюсь открывать кафе.
– Тогда почему ты здесь?
– Этого я сказать не могу.
– Элиза, ты меня пугаешь.
– Прекрати. Я возвращаюсь домой.
На обратном пути Элиза думала об операции. То, что им предстоит, опасно. Их ведь могут и схватить. Надо будет как-то объяснить Элен свой поздний уход из дому. В общих чертах, без подробностей. Сегодня все будет гораздо опаснее, чем когда они пытались отвести Томаса на конспиративную квартиру. И конечно же, сегодняшняя операция не шла ни в какое сравнение с работой «почтового ящика». Но Элизе так давно хотелось заняться настоящим делом. И потом, это же она убила двух громил из САБ, значит, просто обязана помочь тем, на кого повесили их убийство. Она была знакома кое с кем из партизан. Виктор не только доверял ей, но и активно готовил к участию в операциях, которые начнутся после высадки союзников. Пусть сегодняшнее дело не из простых и сопряжено с опасностью, она будет с Виктором. Это главное. Элиза не сомневалась: вдвоем они со всем справятся.
Глава 34
Элиза отсутствовала часа полтора. Все это время Флоранс копалась в огороде. Услышав шаги сестры, она выпрямилась, вытерла пот со лба и оглядела себя. Флоранс совсем забыла, что на ней только ночная сорочка, успевшая покрыться пятнами пота и перепачканная землей. После кошмарного сна она снова уснула, однако проснулась рано и, стараясь не потревожить Элен, тихо выбралась из комнаты, спустилась вниз и покинула дом через заднюю дверь. Флоранс по-прежнему любила эти ранние утренние часы в саду, когда птицы только начинали щебетать, а воздух был по-особому чист и свеж. Но эмоциональное утомление не давало ей просто сесть и насладиться утром.
Работа в огороде была отличным способом хотя бы на время отодвинуть мрачную действительность. Работая, она свободно дышала, ее мысли не неслись лихорадочным потоком, ее не обдавало жаром, не тошнило и у нее не кружилась голова. И потому она с удвоенной силой вдавливала лопату в землю, делая новую грядку.
Но стоило ей прекратить работу и выпрямиться, как череда мыслей тут же вернулась. Флоранс захлестнуло самым отвратительным из всех чувств – чувством стыда. Неприязнью к самой себе. Каким бы нелепым это ни казалось, часть вины лежала на ней. Расскажи она Элен, сестра попыталась бы ее переубедить. Однако Флоранс сознавала: выбираться из этого лабиринта она должна самостоятельно. До сих пор она вообще не желала говорить об изнасиловании, следуя нехитрой логике: если о чем-то не говоришь, этого как будто и не было. Но если и дальше уклоняться от правды, она никогда не оправится после случившегося. Нужно распутать все, что сплелось внутри ее в тугой клубок. Умом Флоранс понимала: она ничем не спровоцировала изнасилование. Вина за случившееся целиком ложилась на тех двуногих зверей, а потому нельзя упрекать невинную жертву… Жертву. Какое отвратительное слово! Флоранс терпеть его не могла.
Она видела, как Элиза зашла в дом, погруженная в собственные мысли. Чем мог быть вызван этот ранний уход? Флоранс завидовала сестре. Если бы она была такой же смелой и напористой, как Элиза, полной решимости сражаться. И тем не менее сегодня Флоранс проснулась, чувствуя в себе новую решимость. Она найдет способ выбраться из состояния жертвы, и если для этого понадобится стать жестче, она станет. Если она собирается жить, а не прозябать, нужно восстановить ощущение, что она управляет жизнью. Восстановить поколебленное чувство уверенности в себе, что всегда непросто, а во время войны еще сложнее. Но если она хочет вновь ощущать себя личностью, а не маленькой раздавленной замарашкой, надо сделать этот шаг.
Глубоко вдохнув, Флоранс отложила лопату, вернулась в дом, вымыла руки, после чего поднялась к себе.
Не став одеваться, она сунула руку под подушку и достала записную книжечку. Открыв чистую страницу, Флоранс начала описывать свои чувства, покусывая карандаш, когда боль воспоминаний становилась слишком острой. Она писала про гнев и стыд. Про необходимость быть стойкой и умение смеяться над собой, даже если смех окажется горьким. От ее прежней невинности и излишней доверчивости не осталось и следа. Она уже изменилась. Сможет ли она снова доверять себе? Флоранс написала и об этом, а также о своем страхе перед будущим. Она писала о решимости вновь стать цельной, о том, что по-прежнему любит природу, сад и своих сестер. И наконец, когда откладывать дальше было уже невозможно, не вытирая слез, текущих по щекам, она стала писать о том, как с ней обошлись звери из САБ.