– А ты не устала всегда делать то, что безопасно?
Элен задумалась.
– В общем-то, да. Устала. Когда все кончится, я хочу перемен в своей жизни.
– Каких?
– Пока не знаю.
– Я тоже.
– И тоже не знаешь?
– Да, – призналась Флоранс. – Но я хочу поменять свою жизнь. Заняться чем-то настоящим. Может, стать танцовщицей, путешественницей или детективом.
– Презабавная смесь желаний, – засмеялась Элен.
– Пусть, но ты поняла, о чем я.
– Поняла.
– Скоро у нас будет предостаточно времени на любые замечательные дела.
Элен разогнулась:
– Да. Ты права. Я искренне в это верю. На какое-то мгновение я позволила себе забыть. Мы должны иметь веру. И я очень надеюсь, что для нас самое худшее позади. Будет так, как ты сказала. Спасибо.
Флоранс засияла:
– А пока я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое.
– Это, моя дорогая девочка, будет совсем не лишним, – улыбнулась Элен.
– У нас хотя бы яйца есть. Я могу приготовить omelette aux fines herbes[43]. – Флоранс оглядела кухню. – У меня есть лук-резанец, эстрагон, кервель и петрушка. Отлично. Ты-то, вообще, голодная?
Элен подумала. Она не ела целые сутки, и вопрос Флоранс пробудил в ней сильнейший голод.
– Я бы слопала быка, – призналась она.
– Быка предложить не могу, а вкусным омлетом угощу. Да оставь ты в покое пол! Лучше помоги мне с омлетом. А то вечно прибираешься в доме!
– А ты вечно торчишь на кухне и что-то стряпаешь.
– Как насчет Элизы? – спросила Флоранс.
– Ну, Элиза и ее…
– Привычка рисковать, – хором сказали они и засмеялись.
Элен отставила ведро со шваброй. Флоранс полезла за сковородкой и банками, где хранились травы. Казалось, будто к ним возвращается привычная жизнь.
– Накроши трав и смешай их в миске, – попросила Флоранс, пододвигая синюю с белым миску. – Элиза сейчас дома?
– Нет.
– Где ее носит?
Элен покачала головой и надула щеки:
– Ты же знаешь Элизу.
Из шести имевшихся яиц Флоранс взяла четыре и поочередно разбила их о край разделочной доски, после чего вылила в неглубокую белую миску. Там она их сноровисто взбила, добавила трав, соли и перца, потом разогрела на чугунной сковородке кусочек сливочного масла, пока тот не вспенился.
«Какой уверенной стала Флоранс, – подумала Элен. – Настоящий шеф-повар». Ее сестра сделалась сильнее и решительнее, однако Элен не оставляли тревоги о послевоенном будущем Флоранс.
Когда масляная пена осела, Флоранс вылила половину смеси на сковородку и встряхнула ее. Смесь запузырилась. Флоранс помешивала смесь, чтобы та равномерно прожаривалась в середине и по краям.
– Вуаля! – произнесла она через несколько минут, явно довольная собой. – Твоя порция.
Флоранс качнула сковородкой. Края омлета идеально сомкнулись. Она выложила кулинарный шедевр на тарелку и протянула Элен, после чего вернулась к плите, чтобы приготовить вторую порцию.
Не успела Элен поднести кусок омлета ко рту, как снаружи послышалось стрекотание мотоцикла. «Кого еще принесло? – подумала Элен. – Я зверски голодна и хочу есть». Вскоре дверь распахнулась, и в кухню влетела Элиза.
– Элен, собирайся. Надо ехать в шато.
– Сейчас? Зачем?
– По дороге объясню. Торопись!
– Но я же не одета.
– Элен, что за чертовщина! Плащик накинь на свою ночнушку.
– Нет. Я должна переодеться. Подожди.
– Времени нет ждать. Ты должна ехать немедленно! Из-за Виолетты.
Элиза выскочила в коридор и схватила тонкий летний жакет.
– Вот. Надень это, и поехали.
– А как же я? – спросила Флоранс.
– Троим на мотоцикле не уместиться. – Элиза покосилась на накрытый стол. – Останешься дома и съешь омлет.
Элен накинула жакет, сунула ноги в сандалии. Сестры выбежали во двор. Элиза завела мотор и сразу рванула с места. Она выбрала ухабистую проселочную дорогу, крикнув Элен, чтобы держалась. Пока ехали, она пыталась рассказать о случившемся в шато, но из-за шума мотора и встречного потока воздуха Элен ничего не разобрала.
Почему Элиза гонит на такой скорости? Это пугало Элен, но еще сильнее ее пугала неизвестность. Что же такого могло случиться с ее подругой, если они несутся во весь опор? На подъезде к шато Элен думала, что Элиза свернет на объездную дорогу, но сестра вывернула на основную, обсаженную деревьями. Эта была намного короче.
– Немцы смылись! – крикнула Элиза.
– Что? – не поняла Элен.
Элиза повернулась к ней. Мотоцикл тут же качнуло.
– Немцы убрались из шато. Все до одного. Я там была.
– Ура! – крикнула Элен, услышав эти слова. – Следи за дорогой, ради бога.
Элиза подкатила к массивной входной двери, распахнутой настежь, и заглушила мотор. Сестры вбежали на крыльцо и оказались в просторной передней.
– Куда теперь? – спросила Элен, оглядываясь по сторонам.
– Иди за мной.
Элиза привела ее в столовую. Взгляд Элен сразу наткнулся на мертвое тело, лежащее в проеме. Наклонившись, она тихо вскрикнула, узнав в убитом капитана Мейера. Остекленевшие голубые глаза смотрели в пространство. На груди, посередине, расплылось красное пятно.
– Нет, – прошептала ошеломленная Элен. – Он ведь был хорошим человеком. Он нам помогал. Кто его убил?
– Виолетта. Но это еще не самое худшее.
– Виолетта? Боже мой! Почему?
– Мне не объяснить… Эту жуть ты должна увидеть сама. Не останавливайся, идем.
Элен пошла за сестрой. Из столовой они вышли в другую комнату, а оттуда – во внутренний двор, настоящий «ловец солнца». Сюзанна обожала сидеть здесь весной. Уже на подходе Элен услышала стон. Нет, это больше напоминало волчий вой: мучительный и безнадежный. Войдя во двор, она увидела Сюзанну. Та сидела на земле, прислонившись к стене. Рядом лежал раненый Анри. Виолетта стенала над телом своего маленького сына.
Элен пошла к ней, но была вынуждена остановиться, когда Виолетта направила на нее пистолет. Что тут произошло? Она сделала еще один робкий шаг.
– Не смей ко мне приближаться! – предупредила Виолетта.
Сейчас она была похожа на сумасшедшую. Ее волосы, всегда аккуратно уложенные, совсем растрепались. Одежда перепачкалась. И глаза. Такого затравленного взгляда Элен никогда у нее не видела.
– Что произошло с Жаном-Луи? – спросила Элен.
– Его убили выстрелом в спину, – ответила Виолетта, и ее затрясло. – Немцы держали нас в разных камерах. Потом, перед самым их отъездом, они его выпустили. Он побежал ко мне, а они… у меня на глазах… выстрелили ему в спину. Моему малышу.
По щекам Виолетты потекли слезы.
– Что случилось с капитаном Мейером?
– Я его убила.
– Виолетта, зачем?
– За Жана-Луи.
– Но ведь не он застрелил твоего малыша?
– Нет.
– Была причина, – послышался голос Сюзанны. – Виолетта, расскажи ей.
Элен смотрела на подругу и ничего не понимала.
– Почему ты его убила?
– Потому… – Виолетта снова застонала. – Потому что он угрожал рассказать Сюзанне и Анри обо всем.
– Не понимаю. О чем рассказать?
Виолетта не ответила.
– Что с Анри? – спросила Элен, поворачиваясь к Сюзанне.
– Ничего особенного, – ответил ей сам Анри. – Задело ногу. Царапина.
– Дай-ка я взгляну.
Но Виолетта снова подняла пистолет:
– Нет. Его нога обождет.
Элен не отвела взгляда.
– А если не покорюсь, ты меня застрелишь? Я думала, мы с тобой подруги.
– У меня нет подруг, – горько рассмеялась Виолетта, по-прежнему не опуская пистолета. – Сядь!
Элен в отчаянии вздохнула и уселась на землю.
Сюзанна попыталась заговорить, но Виолетта прищурилась на нее, заставив замолчать. Лицо портнихи превратилось в маску гнева и ярости.
– Какие же вы все глупые со своей дружбой и доверием! Не может быть никакого прощения.
– Как понимать твои слова? – спросила Элен. – Ты говоришь какую-то бессмыслицу.
Во дворе стало тихо. Потом Виолетта заговорила снова.
– Неужели вы не догадались, что это была я? – голосом, дрожащим от боли, спросила она, и Элен покачала головой. – У Жана-Луи была еврейская кровь с отцовской стороны. Немцы докопались.
И снова молчание.
– Я думала, что перееду сюда и никто не узнает. Но они узнали и угрожали отобрать у меня сына, если…
У Элен заболело горло. Во рту пересохло.
– Если… что?
– Если я не выполню всех их требований.
– Ты хочешь сказать, эсэсовские офицеры приходили к тебе не только за шляпами? Они заставляли тебя спать с ними?
Виолетта скрючилась, затем повернулась и посмотрела на Элен немигающими глазами:
– Если бы только спать.
– Что еще?
Виолетта взмахнула левой рукой, словно отгоняя вопрос.
– Что еще? – повторила Элен, чувствуя, как леденеет ее тело.
– Сведения. Но я рассказывала им не все, что знала. Честное слово. Только то, что, как я надеялась, не повредит вам… Кроме Томаса, – добавила она и опустила голову.
Элен оцепенела.
– Ты сообщила немцам, что мы прятали Томаса?
– Нет-нет. Не это. Я им сказала, что до меня дошли слухи, будто кто-то в деревне его приютил. Они привезли нас сюда и угрожали убить Жана-Луи, если я откажусь им кое-что выдать. Ему было всего пять лет.
Элен услышала стон сестры. Элиза всхлипывала, пронзенная ужасной догадкой.
– Так это ты рассказала немцам о попытке спасти схваченных партизан? – спросила Элиза, и Виолетта кивнула. – Немцы казнили четверых, – хриплым, срывающимся голосом продолжала Элиза. – Из-за тебя они убили отца моего ребенка.
– А что бы ты сделала на моем месте? Позволила бы забрать твоего единственного сына? Позволила бы его убить? – Виолетта снова горько засмеялась. – Но они все-таки его убили.
Элен открывала и закрывала рот. Потрясение мешало ей говорить.
Виолетту трясло. Левой рукой она хватала пряди волос, дико озираясь по сторонам. Все четверо смотрели на нее, не в силах шевельнуться.
– Погоди, Виолетта, – сказала Элен. – Пожалуйста, опусти пистолет. Мы найдем какое-нибудь решение.