Через какое-то время из дому вышла Элиза. Вооружившись секатором, она стала срезать ветви с куста, где росли белые розы.
– Что ты собираешься с ними делать? – удивилась Элен.
Обычно Элиза была равнодушна к цветам.
– Я обещала тебе прогулку, но сегодня слишком жарко, чтобы ходить. Вместо этого мы прокатимся на мотоцикле. Бензина хватит.
– Куда?
– Увидишь, – почесав нос, ответила Элиза. – Вставай.
Срезанные стебли Элиза поставила в банку с водой, которую прикрепила к багажнику. Сестры уселись на мотоцикл. Элиза велела держаться крепче, поскольку они поедут отнюдь не по ровной дороге. Элен терялась в догадках, пока не начала узнавать путь, по которому они ехали. Мотоцикл несся на бешеной скорости, едва уворачиваясь от столкновения с деревьями. Ветер трепал волосы Элен, отчего у нее чесались глаза. Она вдруг почувствовала странное возбуждение, почти счастье от сознания того, что она жива.
Но когда мотоцикл вывернул на окаймленную деревьями дорогу, ведущую к шато, Элен вздрогнула. Зачем Элиза везет ее туда? Снова увидеть тот двор? Ни за что!
Однако Элиза свернула на другую дорогу, огибавшую дом и заканчивавшуюся полянкой. Полянку со всех сторон окружали деревья. Сквозь них проглядывала река, казавшаяся отлитой из серебра и сверкающих звезд. Подъехав туда, Элиза заглушила мотор. Элен слезла. В яме, окруженной камнями, горел костерок. За ним тянулась полоса свежевскопанной земли. Из-за деревьев вышли Сюзанна и Анри. Сюзанна несла корзину, а прихрамывающий Анри – лопату и какие-то растения.
Элен застыла, глядя на вскопанную землю. У нее защемило сердце.
– Их похоронили здесь?
Подошедшая Элиза кивнула.
– Где Виолетта? – спросила Элен, опускаясь на колени.
– Слева от тебя. Посередине лежит Жан-Луи. Справа – капитан Мейер. Анри принес розовые кусты для всех.
– Здравствуй, Элен. – Анри ободряюще похлопал Элен по плечу. – Тебе получше?
Она повернулась к нему и ответила, что да.
– Хочешь начать?
Анри подал ей лопату, садовые перчатки и первый куст. Элен встала, вырыла небольшую ямку над могилой Виолетты, поместила туда куст и присыпала землей.
Сюзанна достала из корзины бутылку с водой и побрызгала на сухую землю.
– Алые розы для Виолетты, – сказала она.
Затем Элен вырыла ямку над могилой капитана Мейера. Сюзанна подала ей маленький куст.
– Ему – красные. В память о его храбрости.
И снова Элен присыпала ямку землей. Все склонили головы.
– А для маленького Жана-Луи мы посадим белые, – сказала Сюзанна, протянув Элизе саженец. – В знак его невинности.
У Элен свело живот. Она передала сестре лопату. Перед глазами мелькнул милый кудрявый малыш, любивший прыгать у нее на коленях. Элен зажмурилась, отгоняя слезы.
Но когда Элиза посадила последний куст, слезы блестели в глазах уже у всех собравшихся. Элен положила на могилу малыша привезенные белые розы и погладила землю, как прежде гладила сына Виолетты.
– Славный мальчик, – тихо произнесла она. – Такой славный мальчик.
Элен только сейчас заметила три светильника, которые Сюзанна зажгла и поставила в изголовье каждой могилы. Анри откупорил первую бутылку вина и раздал всем бокалы. Сели прямо на траву.
– За что поднимем первый тост? – спросил он.
После недолгого молчания Элен встала и подняла бокал. Она думала о своей подруге, о том, как замечательно они проводили время. Затем подумала об унижениях, которым подвергали Виолетту нацисты, и о чудовищном давлении, оказываемом на подругу. О вынужденном предательстве, когда, жертвуя друзьями, она спасала жизнь своего маленького сына. Элен смахнула слезы и сделала глубокий вдох. Собравшиеся, включая Элизу, смотрели на нее и ждали. Сможет ли она произнести это вслух? Потом внутри что-то щелкнуло, и Элен поняла: она обязана это сделать. Иначе как ей жить дальше?
– За прощение, – дрогнувшим голосом произнесла она, не зная, поддержат ли ее остальные.
Элен затаила дыхание. Никто не шевельнулся.
Так прошло еще какое-то время. Затем Сюзанна и Анри встали, подняв свои бокалы.
– За прощение, – сказали оба.
Потянулись минуты.
Элен не смела взглянуть на сестру. На ум не приходило никаких слов. Она слышала лишь собственное колотящееся сердце.
Молчание продолжалось. Тишина становилась все невыносимее. Элен напряглась так, что ей казалось, еще немного – и она закричит. Она все-таки посмотрела на Элизу. Казалось, сестра борется с собой. Элен растерялась, не зная, как ей быть.
Затем Элиза медленно встала и даже улыбнулась Элен.
– За прощение, – произнесла она. – За нашу любовь и нашу печаль.
По щекам Элен покатились слезы облегчения. Она мысленно поблагодарила сестру. Элиза, конечно же, была права. Открывая сердце любви, ты открываешь его и потерям.
Элиза достала из кармана сложенный лист бумаги и принялась читать.
Над могилой моей не стой, не рыдай,
Я не в ней, я не сплю, так и знай.
Я средь тысяч ветров, поднимающих вой,
Я – кружащийся снег над тобой.
И вновь Элен услышала только первые строки. Ее сердце раскрылось, когда в мозг хлынули воспоминания о похоронах отца. Ей до боли захотелось повернуть время назад и оказаться в детстве; там, где отец качал ее на коленях и смеялся глупостям, которые она говорила с серьезным видом. Элиза сейчас наверняка думала о Викторе, лишенном даже похорон. Никто не знал, куда нацисты увезли его тело. Элен смотрела на спокойную, собранную Элизу и гордилась сестрой. Потом она подумала о Виолетте и мысленно помолилась за подругу.
До ее ушей долетели последние строчки, и их смысл показался Элен более значимым, чем в прошлом.
Над могилой моей не плачь и не стой,
Я не там. Я не мертв. Я с тобой.
Элен чувствовала, что отец сейчас находится с ней. Он не мог умереть, продолжая жить в ее душе и сердце. Теперь там поселятся Виолетта с Жаном-Луи и даже капитан Мейер. Элен подошла к сестре. Взявшись за руки, они смотрели на реку и холмы на противоположном берегу. И Элен понимала: как бы она ни любила это место, настало время по-иному распорядиться своей жизнью. Ее сестры выросли. Вместе с подсолнухами, которые они рисовали на стенах кухни, Флоранс вновь разбудила в ней любовь к живописи. Элен решила, что больше не даст уснуть своему увлечению.
– Все будет хорошо, – сказала Элиза. – Вот увидишь.
Произнеся эти слова, она тихо ойкнула, как будто от изумления.
– Что? – насторожилась Элен. – Тебе плохо?
Элиза положила руку на живот. Ее глаза удивленно блестели.
– Ребенок шевельнулся. Он шевельнулся. В первый раз я почувствовала его движение.
– Его? – переспросила улыбающаяся Элен.
– Конечно. Его зовут Виктор.
– А если родится девочка?
– Тогда… назову ее Викторией!
Элиза ударила кулаком по воздуху. Ее глаза радостно сверкали.
День клонился к вечеру, зато приоткрылась дверь в будущее. Всего щелочка, сквозь которую Элен увидела свет жизни, свободной от войны, яркой, насыщенной, сверкающей. Придет время, и они широко распахнут эту дверь и будут танцевать на улицах. А пока все смотрели, как река переливается оттенками золотистого и розового. Их прекрасный мир исцелится от ран. И они тоже. Следующий тост подняли за маленького Виктора (или маленькую Викторию). Потом выпили за Джека и Флоранс, а также за всех жителей деревни Сент-Сесиль.
Элен подумала: сумеет ли она простить свою мать? Если нет, то хотя бы сможет общаться с ней без колкостей? Сейчас, когда воздух пах надеждой, все казалось возможным в этом новом мире. В мире, который будет лучше прежнего.
Она крепко обняла сестру и сказала:
– За лучшее будущее для всех нас. А оно непременно наступит, сколько бы ни пришлось его ждать.