– Вы очень щедры, мадам Маршан, – Клодетта искоса посмотрела на нее, – но мои девочки не нуждаются в вашей благотворительности.
– Будет вам, – нахмурилась Мари. – Никакая это не благотворительность. Просто решила по-соседски принести немного домашних консервов. Лишними не будут, особенно после вашего отъезда.
Флоранс уже заглянула в корзину и начала с восторгом доставать банки.
– Маман, ты только посмотри! Foie Gras[8], желе из чернослива, консервированные яблоки с корицей и сливы, цельные сливы.
Обнаружив картонную коробку, Флоранс подняла крышку.
– Нет, chérie[9], мы никак не можем это принять, – изрекла Клодетта, встав со скрещенными на груди руками.
Флоранс умоляюще посмотрела на мать:
– Но, маман, там корзиночки с клубникой и ванильным кремом. Ты же знаешь, как я их люблю.
– Нет, Флоранс, – еще суровее произнесла Клодетта.
– Замечательно, мадам Маршан, – сказала Флоранс, игнорируя мать. – Вы еще и шоколадный кекс принесли. Научите меня его готовить?
– Непременно научу, – засмеялась Мари.
Клодетта шумно вдохнула и смирилась.
– Может, только на первый раз, он же последний. Девочки, я оставляю вам мои кулинарные книги, и вы прекрасно сможете готовить без посторонней помощи. Надеюсь, это вам понятно.
Материнская неблагодарность настолько ошеломила и рассердила Элизу, что она пожала Мари руку и сказала:
– Мадам, мы вам очень признательны за вашу доброту. Большое спасибо.
Все это время Клодетта держалась крайне холодно, а как только Мари Маршан ушла, сердито посмотрела на Элизу и молча удалилась наверх.
Элиза ожидала, что все закончится хуже.
Пока они росли, самые злобные и язвительные нападки Клодетты доставались Элизе – дочери, больше всех похожей на нее. Становясь старше, Элиза делалась все более непокорной, не лезла за словом в карман, убегала из дому и пропадала по несколько часов. Клодетта даже не замечала ее отсутствия. Такая форма протеста не давала желаемых результатов. Элиза надеялась, что мать хотя бы взорвется и устроит ей сцену. Наткнувшись на материнское равнодушие, она решила дальше вести себя так, как заблагорассудится, не опасаясь последствий, поскольку мать ограничивалась лишь занудными тирадами.
Вопреки утверждениям Клодетты Элиза помнила, как остро они нуждались в помощи Мари, когда мать вернулась в Англию. Мари показывала им, где покупать качественные продукты по умеренным ценам. Рассказывала, кто из крестьян выращивает лучшие овощи, пока Флоранс не развела свой огород. Мари познакомила их с местными жителями, похлопотала о привозе дров и угля. Она уже убедила Уго послать Элен учиться, чтобы затем та смогла помогать ему в качестве медсестры. Мать слишком рано отправила их в самостоятельную жизнь. Элизе тогда было всего семнадцать, Флоранс – на два года меньше. Элен в свои двадцать два пришлось взять на себя слишком много забот.
Без Мари их жизнь складывалась бы гораздо тяжелее. Элиза до сих пор злилась на мать за столь гадкое обращение с этой доброй женщиной. Проходя мимо, она взглянула на дом врача. В этот ранний час ставни на окнах еще оставались закрытыми. Элиза передернула плечами, поймав себя на том, что подспудно продолжает сердиться на мать. Зачем? Они давно уже живут самостоятельно, и ей сейчас хватает других хлопот. Пройдя еще немного, Элиза подошла к кафе, открыла дверь и проскользнула внутрь, где ее уже ждал Виктор.
Глава 10
Поднявшись на чердак, Элен увидела, что Томас спит. Она оставила ему кружку воды и кусок кекса. Можно было бы обойтись и хлебом, но она решила не скаредничать. Нынешний хлеб, который пекли из кукурузной муки и дробленого риса, получался жестким, и его приходилось долго жевать. Почти всю пшеничную муку немцы забирали для снабжения своих войск. Элен посмотрела на спящего Томаса, тихо вздохнула и пожелала, чтобы этот парень поскорее исчез из их дома.
Вернувшись на второй этаж, она постучалась к Джеку, затем открыла дверь. Голый до пояса, англичанин сидел на кровати и смотрел из окна на зеленый островок травы вокруг сараев. У него был красивый профиль с крепким носом и волевым подбородком, под стать мускулистому телу и решительному характеру.
У Элен участилось дыхание, и она закашлялась, чтобы это скрыть. Джек обернулся и почесал голову, отчего его волосы встали торчком. До этого его лицо было весьма суровым и даже где-то печальным, но стоило ему улыбнуться, как оно полностью изменилось. Глаза сделались живыми и теплыми. Похоже, собственный полуголый вид его ничуть не смущал, но, когда Элен наклонила голову, выказывая легкий упрек, он тут же прикрылся одеялом.
– Извините, – пробормотал он.
– Ничего страшного. Я же медсестра. Насмотрелась всего.
Джек изогнул бровь. Элен улыбнулась.
– А вы сегодня выглядите по-другому, – заметил он.
Волосы Элен были уложены в узел и закреплены на затылке. К тому же она успела надеть берет. Ее рука инстинктивно потянулась к волосам.
– Униформа медсестры, – сказал он.
– Да.
– Ночью я слышал какие-то странные звуки. – Джек поглядел на потолок и провел пятерней по своим непокорным волосам. – Похоже, там водятся крупные крысы. – (Элен отвела глаза.) – Вчера я видел, как вам стало не по себе, когда Мари попросила разрешения оставить меня здесь. Это было написано у вас на лице.
Элен задумалась над услышанным, затем подошла к кровати, поставив на тумбочку воду и тарелку с кексом. Англичанин явно отличался цепким умом. И сейчас, когда она оказалась совсем рядом с ним, в ней что-то шевельнулось. Элен посмотрела на Джека. Так что же она хотела сказать?
– Садитесь, – велел ей Джек.
– К вам на кровать?
– Стула я не вижу. Послушайте, я обещаю не приставать к вам. – Он прикрыл глаза и улыбнулся во весь рот. – Хотя рядом с такой привлекательной женщиной, как вы…
– Вы смеетесь надо мной?
– С чего вы так решили? Я еще не видел таких проникновенных глаз.
Она присела на краешек кровати у изножья.
– Джек, давайте без шуток. Я слишком встревожена, чтобы шутить.
– Конечно, – спохватился Джек. – Еще раз извините. Но почему бы вам прямо не рассказать, что происходит?
Элен медленно вдохнула и, убедившись, что Джек не подтрунивает над ней, заговорила:
– Дело в том… вчера мы нашли… точнее, это Флоранс его нашла.
– Билла? – встрепенулся англичанин. – Вы нашли Билла?
– Нет, – покачала головой Элен. – Простите. Флоранс нашла молодого немецкого дезертира. Он прятался в нашем сарае.
– Боже милостивый! И теперь он обитает у вас на чердаке?
– Да, – поморщилась она. – Выйти оттуда он не может. Оружия при нем нет, но он находится в ужасающем состоянии. Трясется, заикается. Вчера я дала ему сильное снотворное, чтобы не поднимал шума. Меня волнует, как быть с ним дальше.
– Значит, никакие это не крысы. Так я и думал. Если хотите, я с ним поговорю.
– Вы знаете немецкий?
– Более или менее. Но ради вашей же безопасности этого парня нужно как можно скорее удалить из дома.
– Знаю. Я уже пожалела, что согласилась оставить его у нас. Но когда его увидела… Жуткое зрелище. Весь грязный. Оголодавший. Словом… – Она вздохнула. – Нелегко принять правильное решение, когда вокруг сплошная неопределенность. Но если немцы станут его искать и найдут у нас… вы представляете. О последствиях лучше не думать.
Судя по его взгляду, Джек это понимал.
– Мне нужно на работу. Флоранс позаботится о вас. Вам пока придется остаться здесь, но если вдруг случится непредвиденное, прыгайте из окна. Внизу сарай, у него жестяная крыша. Выдержит. А потом уходите в лес.
– Не беспокойтесь. Я опытный боец. Уж если я смог пережить тот ад в начале года, переживу и другие напасти.
Элен в этом не сомневалась. Если на кого и полагаться, то на такого, как он.
– Скажите, а что именно вы собираетесь здесь делать?
– Что именно? – переспросил он и улыбнулся. – Подробностей рассказать вам не могу. Полагаю, вы слышали о налетах авиации союзников? О бомбардировках военных заводов, складов, железных дорог, портов, других промышленных объектов и в особенности электростанций?
– Конечно слышала.
– Тогда вам известно, что это нанесло ощутимый урон немецкой военной машине.
– Ага, так это по вашей вине у нас то и дело гасло электричество?
– Боюсь, что так, – признался он. – В этот раз меня сбросили для осуществления следующей стадии.
– В чем она будет выражаться?
Джек поднял брови и выразительно посмотрел на Элен:
– Это я оставляю вашему воображению.
«Он намекает на диверсии на железных и автомобильных дорогах», – подумала она, но промолчала.
– Вы, случайно, не знаете, у кого спросить насчет какого-нибудь неприметного ровного лужка?
Элен нахмурилась, потом сообразила: союзникам понадобилось место для сброса оружия или даже приземления небольшого самолета.
– Я передам ваш вопрос.
– А ваша сестра Элиза сейчас дома?
Элен подняла глаза к потолку и лишь потом снова посмотрела на Джека:
– Скорее всего, она пошла в свое кафе. Оно служит центральным почтовым ящиком.
– Понимаю.
– Я за нее волнуюсь. Здешних мужчин насильственно отправляют на работу в Германию. На два года. Они всячески стараются уклониться. Мы называем их réfractaires[10]. Эти люди приходят в кафе и спрашивают, как им вступить в ряды Сопротивления. Элиза передает их просьбы в партизанские отряды. Командиры отрядов сообщают о местах встречи и уже там решают, кому из réfractaires можно доверять. Думаю, вы понимаете, что кое-кто из обратившихся на самом деле оказываются шпионами.
– Славная девушка! – восхищенно присвистнул Джек. – Храбрая. Она будет нам полезна.
– Храбрая? Я бы назвала ее бесшабашной. Но она сможет свести вас с кем-то из агентов УСО, которые уже здесь.