Ломая голову над всеми этими вопросами, я вернулась назад к кабачку, где, изнывая от неизвестности и ожидания, с надеждой в глазах меня ждали Фрося и Маша. Жесть! Афанасий, к слову сказать, тоже уже вернулся со своих закупок и поджидал меня возле кареты. Я даже замедлила шаг, собираясь с духом, как пловец перед нырком в глубину. Ну или прыжком с вышки. Боже, что я сейчас ему скажу?!
— Афанасий, познакомься, это Ефросинья и Мария. — сделав максимально беспечное лицо, заявила я.
А что было делать, если означенные барышни уже резвым аллюром неслись в мою сторону.
— Здрась-сьте. — поздоровался кучер, недоумённо скосив глаз в мою сторону.
— Я это… крепостных купила. — набравшись духа, заявила я, — Наследство мне от тётки дальней перепало.
Вопреки моим самым ужасным предположениям, Афанасия совершенно недуманно-негаданно устроило такое моё объяснение. И даже упрёка, который я почему-то непременно ожидала увидеть (типа, "и ты, Брут?.."), в его глазах не появилось.
Осмелев немного от того, что пока довольно легко удалось объяснить своё приобретение, я, состроив деловое лицо, брякнула, что теперь надо срочно подыскать маленькую комнатку для них, пока я не закончу все необходимые дела в доме Щербаковых.
Переживать, а, в моей ситуации, точнее даже надеяться, что барышни сбегут — не приходилось совершенно.
— Ну дык это можно. — невозмутимо ответил Афанасий.
Мне иногда казалось, что он вообще в состоянии решить любой вопрос, всегда зная по какой части к кому обратиться. Так же оказалось и с экстренным поиском подходящего жилья для моих "девок". (И смех, и грех, ей-богу.)
Вообще-то я планировала купить для себя небольшой домишко, но, как понимаете, такие дела вот так "с кондачка" не решаются. Поэтому пришлось пожертвовать три рубля на месяц проживания в крошечной комнатке*, пять рублей выделить им на скромное проживание (хотя бы для начала — больше-то всё равно не было) и с почти пустым кошельком и не солоно, что называется, хлебавши отправляться домой.
За этот месяц нужно было срочно решить все вопросы и, не подставляя своих работодателей, с хорошим друг о друге впечатлением с ними попрощаться. Опять же домик приобрести.
Так вот, что касается моих девонек. Ефросинье оказалось всего тридцать пять лет. Однако тётка была настолько неухоженна и затасканна жизнью, что меньше сорока пяти я бы ей внешне не дала. Худощавая, с загрубевшей кожей, натруженными рукамии загнанным взглядом — она производила тягостное впечатление.
Однако, думается, если её откормить, переодеть из этого на сто рядов штопанного дранья во что-то новое и дать немного пожить спокойной жизнью — она станет ещё очень даже ничего. Не писаной красавицей, конечно, но вполне приятной женщиной.
Овдовев пол года назад, она стала обузой для своего не очень-то богатого помещика — вот он и решил избавиться разом и от неё и от её дочки. Девчонке оказалось шестнадцать лет. И лучше своей матери она выглядела лишь в силу возраста. Да в глазах ещё не успела застыть взрослая, годами трудной жизни укореняющаяся тоска.
Немного стеснительная, но не робкая сероглазая длиннокосая девушка показалась мне довольно бойкой. По крайней мере, как только мы определились с жильём для них, она не застыла столбом, как Ефросинья, а потихоньку молча, но с большим любопытством оглядывала "хоромы", автоматически прибирая вещи, находившиеся не на своих местах — хозяин комнатки (кровать-стол-лавки, сундук пустой, туалет на улице) не очень-то озаботился приведением её в надлежащий вид перед сдачей.
— Так что же нам тут тепрь делать-то, барыня? — растерянно спросила Фрося, видимо, не привыкшая сидеть без работы. Чем поставила меня в очередной тупик.
— А что вы умеете?
— Да всё, что нужно по-хозяйству и умеем — мать задумалась над моим вопросом.
— Ладно. Наводите здесь чисоту с красотой. Себя в порядок приведите, в баню сходите — денег вам хватит. Купите одежду новую, или хоть ткани… да ждите, когда я дом куплю, да за вами вернусь. — решила я. Потом уже в пол голоса досадливо пробурчала сама себе, — Вот же придумала себе головную боль. Кружевниц искать надо, а я на хозяйство аж двух… умелиц завела.
— Так ведь я могу, барыня! — неожиданно отозвалась Маня.
— Что можешь? — не поняла её порыва я.
— Кружева могу. Немного. — чуток краснея от своей смелости, ответила та.
— Да! Её бабка Акулина учила! — подхватила старшая.
— А вы? — я перевела взгляд на неё.
— А я — нет. — в тон дочери покраснела Фрося.
— Мамке некогда было — она в работе всё время. А меня жалела — вот и бегала я к бабке. Думали, вдруг кружевницей стану — так и жисть полегче будет. — скороговоркой затараторила Маня.
— Та-а-ак. — настроение начало подниматься, а в душе заметно подрос оптимизм, — В общем, делайте, что сказала. Скоро приеду — привезу вам нитки, да крючки. Покажешь, на что способна. И, если хорошо получаться будет — станешь мать учить. Так и будете плести, да расплетать — руку набивать. А то по-другому на упражнения ниток не напасёшься.
— Всё сделаем, барыня, как велено. Денно и нощно учиться буду. — с готовностью закивала Фрося, — Глаза-то у меня ещё зоркие, да и руки не бездельные.
— Переодеться-то у вас есть во что? — оглядывая своих новых подопечных, озадаченно размышляла я.
Дело не в том, что девки мои оказались какие-нибудь замарашки. Просто после того, что им пришлось пережить сегодня — одежда их нуждалась в кардинальной стирке.
— Есть! Есть, матушка! — Фрося пальцем указала на два небольших мешка, что они притащили с собой.
Оказалось, "заботливый" помещик заставил обеих собрать кое-какие пожитки, в надежде, что продаст обеих.
— Ну вот и хорошо. Управляйтесь с тем, что есть, дальше решим. А нам домой пора. И так уж не на шутку задержались.
*В центре Москвы шикарная меблированная многокомнатная квартира со свежим ремонтом стоила в 100–150 рублей в месяц. А небольшая квартирка с безвкусной обстановкой на окраине 5–7 рублей.
36
Домой прибыли уже к вечеру. Щербаковы очень удивились такой долгой отлучке. Однако ещё сильнее они удивились и обеспокоились, когда я объявила им о нежданно полученном наследстве от тётки, проживавшей на исторической родине, и моём намерении покинуть этот дом. Особенно расстраивалась Ольга Петровна. Ко мне здесь уже привыкли, да и работа моя их устраивала. А теперь нужно было искать замену.
О письме Марте, с просьбой порекомендовать может быть кого-то из новых выпускниц Смольного в семью Шестаковых мне на замену, я уже позаботилась заранее. Правда ответа от неё пока не пришло. Знала бы, что такое со мной приключится — написала бы ещё раньше. Ну, теперь уже — как вышло.
— Вы не беспокойтесь, я не брошу девочек, пока вы не найдёте подходящую кандидатуру на роль гувернантки. Обещаю, что не покину вас, пока новая гувернантка не примет должность. Только осмелюсь просить вас иногда отпускать меня в город, чтобы иметь возможность уладить свои дела.
— Конечно. — покачал головой Сергей Львович, — Я могу предложить вам помощь моего поверенного в Туле.
— Нет-нет, благодарю вас. Ни в коей мере не хочу злоупотреблять вашим расположением. Спасибо. Мне вполне достаточно помощи Афанасия — он на редкость осведомлённый и деловитый мужчина. — я чуть в обморок не грохнулась от такой заботы, с ужасом соображая, как выкрутиться, — Какой, в баню, поверенный?! Никакого наследства-то нет!
— Но как же молодой девушке разобраться во всех предстоящих хитростях и сложностях вступления в наследство? — искренне недоумевал граф моему отказу.
— Давайте не будем торопиться. Я обязательно воспользуюсь вашим предложением, если почувствую, что не справляюсь сама. Ещё раз благодарю за поддержку и помощь.
Вскоре я получила ответ от Марты. Моя опекунша, конечно, была в недоумении и ужасе от принятого мною решения. Но, тем не менее, порекомендовала выпускницу, которая могла бы подойти на моё место, хотя выражала сомнение, что широта знаний претендентки превосходила или хотя бы равнялась моему кругозору.
Я как наяву представляла мою дорогую немку, читая её письмо:
"- Алиса! Тефочка моя! Это пезумие! Однако, сная фаш характер — нисколько не сомнефаюсь, что фы меня не послушаете. Поэтому фсем сердцем желаю — пусть госпоть фас хранит! Пишите мне обо фсём — не забыфайте свою фройляйн…"
В душе защипало щемящее чувство нежности и благодарности к суровой тётке, давшей мне самые главные уроки выживания юных дев в этом мире. Как же можно такое забыть? Не откладывая в долгий ящик, я тут же села и написала ей ответ. Просто выразила всё то, что сейчас чувствовала. Хотелось, чтобы и ей там стало немножечко теплее — как мне сейчас. Бог его знает — как судьба сложится. И увидимся ли мы ещё когда-нибудь? А добрые слова нужно успевать говорить вовремя — когда люди ещё ждут их.
С этого момента меня захватила круговерть дел и вопросов, которые требовалось решать.
Щербаковым я сообщила, что в письме мне Марта очень хвалила одну из новых выпускниц университета. О том, что я сама просила её кого-то присмотреть — конечно же скромно умолчала. Иначе рушилась версия с внезапным наследством. Графы были рады такому везению, послали приглашение и готовились принять мадемуазель Соколову.
К великому счастью — не иначе молитвами за мою удачу Марты — за новой гувернанткой отправили не Афанасия. А может просто граф учёл мою просьбу об участии деловитого мужика в устройстве моих вопросов. В общем, бывалый дядька, наезжавший в Тулу, как к себе домой, знал там каждую собаку и был действительно чрезвычайно полезен.
Рассматривая варианты домов, я поняла, что каменный — это обалдеть, какая роскошь и в моей ситуации даже смотреть в ту сторону не стоит. Хотя был один вариант — ну очень мне приглянулся. Небольшой каменный дом в центральной части города на четыре хозяйских комнаты и одну для прислуги, с массой хозяйственных построек. Но стоил он аж тысячу триста рублей. Купить его — означало бы остаться почти без стартового капитала и средств к нормальному существованию. Даже при условии того, что Щербаковы выплатили мне годов