ым сердцем попросить о том, к чему стремишься всей душой, то заветное желание обязательно исполнится. Враги и завистники отступят, недуги исцелятся, а цели будут достигнуты — при условии, что они честны, благородны и направлены во благо…»
Леся давно уже закончила читать, а Алика все еще сидела, замерев в той же позе, и думала о только что услышанном. Не то чтобы она верила во всякие чудеса и мистику… Но то, что случилось с ней самой во время той поездки с Артемом, ей и впрямь показалось странным. Ее точно прорвало, она вывалила на Артема кучу всяких глупостей, которые, в общем-то, и не собиралась ему говорить… Может, и правда на нее место повлияло? Вдруг там энергетика какая-то особая?
— Знаешь, а я, пожалуй, хотела бы еще раз туда сходить, — призналась Алика после долгой паузы.
— На рассвете или на закате? — Леся понимающе подмигнула.
— Только не на рассвете! — покачала головой Алика. — Туда идти все-таки далековато, больше пяти километров. Чтобы поспеть к рассвету, придется встать часа в четыре, а я на такие подвиги не способна.
— Тогда давай посмотрим с холма закат, — легко согласилась Леся. — Когда захочешь. Хоть завтра.
— Почему бы и нет? Завтра так завтра, — Алику этот вариант вполне устроил. Еще немного помолчав, она спросила у подруги:
— Слушай, Леся, а ты там уже была?
— Ну конечно, и не раз. Я же местная, — ответила девочка и отложила последний исписанный лист. — Ну вот и все, папина статья готова…
— Нет, ты меня не поняла, — уточнила Алика. — Я имею в виду: в особое время. На рассвете или на закате. Желание загадывала?
— А, ты об этом? — улыбнулась Леся, собирая в аккуратную стопку исписанные листы. — Тогда нет. Я еще ни о чем не просила Бугры. У меня пока еще в жизни не было ничего настолько важного. И заветного желания у меня пока нет. То есть я очень хочу хорошо школу окончить, поступить в университет, стать писателем, чтобы у меня получались хорошие книги, чтобы они дарили радость людям… Но это пока еще не заветное желание, а просто мечты, понимаешь? А у тебя, Алика, есть заветное желание?
— Не знаю… — задумчиво пробормотала та. — Не знаю.
Она и правда не знала.
От идеи посетить Бугры на закате девушки тоже отказались. Все равно загадывать там свои заветные желания они не собирались, так какой смысл возвращаться издалека по темноте? Поэтому решено было двинуться с утра, сразу после завтрака, когда Алика помыла посуду и покормила своих подопечных кроликов. Покидав в сумку все необходимое, Алика отправилась к маме и бабушке, которые чистили на веранде вишню для варенья.
— Помощь нужна? — привычно осведомилась Алика.
— Не нужно, мы уже заканчиваем, — отказалась бабушка.
— Тем более что вы с Лесей куда-то собирались с утра, — припомнила Ирина.
— И далеко? — заинтересовалась Татьяна Сергеевна.
— На Бугры, — честно ответила Алика, покосившись на маму. Она давно поняла, что та отчего-то не любит, когда при ней говорят о Буграх, но о причине не знала.
— И охота вам в такую даль по жаре таскаться, — пожала плечами Ирина.
— Ну, жары-то сегодня особой и не будет, — возразила Татьяна Сергеевна. — К обеду-то вернешься?
— Не уверена, — призналась Алика. — Можем и не успеть. Я на всякий случай захватила с собой воды и бутербродов.
— Стало быть, и молодец, — похвалила бабушка. — Ступай себе с богом. Только позвони, если задержишься.
Леся с рюкзачком за плечами уже дожидалась у своих ворот, и Алика невольно отметила про себя, что каждый раз искренне радуется при встрече с ней. Это удивительное чувство, когда тебе становится хорошо на душе от одной только мысли, что симпатичный тебе человек существует в этом мире, что ты видишь его и общаешься с ним. Раньше Алика никогда не испытывала подобного чувства, даже в детстве, не говоря уже о более или менее сознательном возрасте, хотя вроде у нее всегда были какие-то приятели, компании, тусовки. Но в последнее время все это как-то забылось, потускнело, ушло куда-то на второй план. Прежняя жизнь стала ей казаться одной сплошной большой тенью. Ночные клубы, рестораны, пати и прочее были так далеко, как, например, Вика — нематериальный голос из трубки, не более того.
Бабушка оказалась права — после небольшого ночного дождика жара опять спала, солнце пряталось за легкими облаками, идти было легко и приятно. Вопреки опасениям, дорога показалась Алике недолгой, и она совершенно не устала. О местной жительнице Лесе и говорить было нечего, та дошагала до места без всяких проблем и одним махом взлетела на Бугор.
— Если теория моего папы верна, — начала она, дождавшись, когда Алика поднимется следом, — и эти курганы — действительно древние захоронения…
— То что? — осведомилась, переводя дух, Алика.
— То получается, что древние люди действительно очень любили и уважали своих вождей. Это ж сколько труда надо, чтобы вручную насыпать такую гору…
— А может, у них, у древних, не было выбора, — хмыкнула Алика. — Может, их заставляли это делать. Как рабов в Египте пирамиды строить.
— Да, может, и так… — без особой охоты признала Леся. — Рабы у гуннов были, об этом папа тоже писал в своей статье.
При напоминании о статье Алике почему-то вспомнилась легенда о том, что над Буграми якобы раскрывается небо. Она задрала голову вверх, но, конечно, никакого «раскрывшегося неба» не увидела — обычные высокие летние небеса с белоснежными облаками, казавшимися такими мягкими и пушистыми, что их так и тянуло потрогать руками.
Сегодня вид с холма понравился Алике даже больше, чем в первый раз. Залитая солнцем Сарка искрилась тысячами блесток, точно поток золота среди зелени, трава в степи легонько колыхалась от ветра, напоминая волны в спокойном море, домики и сады, видневшиеся вдали, словно излучали покой и умиротворение, запахи трав и цветов сливались в один головокружительный аромат.
«Как же тут хорошо, — подумала Алика. — Действительно, хочется поверить в волшебство этого места… А что, если это правда? Может, и впрямь загадать желание? Вот только какое?»
На самом-то деле ответ на этот вопрос у нее имелся, и был одним-единственным. И еще недавно она, ни минуты не сомневаясь, попросила бы у судьбы, чтобы Артем был с ней. Но теперь это показалось каким-то нечестным, что ли… Пусть самой Алике крайне несимпатична эта Катя, но Артем-то выбрал ее! Значит, ему она нравится, он ее любит, ему хорошо с ней, а не с Аликой. И разве можно в это вмешиваться? Приведет ли это к хорошему?
— Нет, — прошептала она.
— Что нет? — спросила, услышав, Леся.
— Что? А, это я так, прикинула, есть ли у меня подходящее желание, — призналась, улыбнувшись, Алика. — И решила, что нет. Не желать же в таком месте виллу на Лазурном Берегу или «Роллс-Ройс»?
Она была уверена, что подруга сейчас спросит про Артема, но Леся то ли поняла все без слов, то ли просто проявила свойственную ей тактичность, и не стала ничего говорить, а вместо этого показала рукой на Сарку.
— Глянь-ка туда! — воскликнула она. Алика повернулась в ту сторону и увидела, что над рекой, упершись концами в берег, раскинулась яркая переливающаяся радуга. И не какой-нибудь ее кусок, огрызок, который изредка можно наблюдать и в Москве, а настоящая, коромыслом, во все небо. Алика и не помнила, видела ли она хоть раз в жизни целую радугу. Наверное, даже и нет — если не считать детских книжек и мультиков.
Домой Алика вернулась под сильным впечатлением. И вечером, расчесывая на ночь волосы, которые здесь, на свежем воздухе и после мытья бабушкиными отварами, загустились, ожили, заблестели и стали предметом ее настоящей гордости — хоть снимайся в рекламе шампуней — Алика все-таки спросила у Ирины:
— Мам, скажи… А почему, когда заходит разговор о Буграх, тебе каждый раз становится неприятно? У тебя какие-то нехорошие воспоминания с ними связаны?
Спросила и тут же испугалась, не ляпнула ли что лишнее. А что, если мамины воспоминания о Буграх действительно какие-то нехорошие? Место уединенное, мало ли что могло случиться с девочкой или молоденькой девушкой там или по дороге… А теперь она своим вопросом невольно разбередит маме старую рану? Но, к счастью, ничего такого не было, потому что мама не огорчилась, а задумалась. Села на постели, поправила спавшую с плеча бретельку ночной рубашки, обхватила руками согнутые в коленях ноги и, задумчиво посмотрев на дочь, проговорила:
— Это долгая история…
— Я с удовольствием ее послушаю. — Алика присела к ней на постель и прильнула. Ирина обняла ее за голые плечи.
— Знаешь, доча, — начала она, — когда мы с Олей были еще совсем маленькими, то очень любили бывать на Буграх. Мама часто ходила туда летом собирать травы и брала нас с собой. Это было целое событие. Выбирались на целый день, брали с собой одеяло, чтобы посидеть на траве, сумку или корзинку с едой и водой. Там как-то особенно хорошо игралось, сами собой придумывались такие игры, которые тут, дома, почему-то не приходили в голову. Тогда мы еще не знали никаких преданий о Буграх. А когда стали постарше, услышали от кого-то легенду, что это особенное место, что то, о чем там попросишь, обязательно сбывается. Не помню, кто первый узнал и кто кому рассказал: я Оле или она мне. И от кого узнали, тоже не помню. Но не от мамы точно.
— И вы поверили? — Алика с интересом заглянула ей в лицо.
— Тогда поверили, — кивнула Ирина. — Мы же маленькие были, дети совсем, а дети всегда верят в чудеса.
— А желание загадать пробовали? — продолжала свои расспросы Алика.
— Тогда нет, — покачала головой Ирина. — Помню, что я хотела попробовать, но Оля меня отговорила. Она очень серьезно отнеслась к легенде, считала, что на Буграх действительно случаются чудеса, а тратить чудо на куклу, новое платье или что мне тогда хотелось, уже не помню, — просто глупо.
— А потом?
— Потом мы стали старше, и… Мне лет тринадцать, наверное, тогда было, когда мама рассказала нам свою историю. Я очень хорошо запомнила этот момент, потому что мама редко разговаривала с нами вот так по душам, рассказывала что-то — ей вечно было некогда. А тогда, как сейчас помню, это было зимним вечером, в каникулы, кажется… За окном мороз, ветер в трубе воет, а мы сидим у печки, только поужинали, нам хорошо так, тепло… И мама рассказывает. Рассказывает, как в юности мечтала поступить в медицинский институт и стать врачом. Но ее родители, особенно бабушка, ее мать, были категорически против. Говорили, что учиться ей совсем ни к чему. У бабушки, в смысле — моей бабушки, даже такая поговорка имелась: «Из мордовки писаря не выйдет». Она сама ни читать, ни писать не умела, и была недовольна даже тем, что мама ходила в школу. А та еще в институт поступать надумала!