Громов отрицательно покачал головой, но предположение все-таки высказал:
– Думаете, это какой-то маньяк? Решил убить всю Лизину семью?
Саша не стал рассказывать ему собственные предположения. Всегда удобнее выслушать версию собеседника и отталкиваться от нее.
– Расскажи мне во всех подробностях, что произошло в тот вечер, когда умерла Лиза.
Громыко закусил ноготь большого пальца, задумавшись.
– Мы поужинали, и Лиза ушла в ванную, – наконец заговорил он. – Я сел за комп поиграть. В тот вечер у нас свет мигал постоянно, из игры выбрасывало, поэтому быстро закончил. Пошел на балкон покурить, перекинулся парой слов с соседом, он тоже курил. Он в суде мои слова подтвердил, но толку? Выкурил сигарету, вернулся в комнату, лег на диван и еще какое-то время залипал в телефоне, ролики всякие смотрел.
– В ванной было тихо?
– Да. Но ванная с комнатой общей стены не имеет, я мог не слышать, что там происходит. Потом у Лизы зазвонил телефон, и я понес его ей. Открываю, а она… – Громыко осекся, закрыл лицо руками, собираясь с мыслями. Саша его не торопил. Спустя пару минут Кирилл продолжил: – Она в воде, глаза открыты, не шевелится. Я ее вытащил, пытался искусственное дыхание сделать, потом скорую вызвал. Бригада быстро приехала, но уже ничего не смогла сделать. Потом полиция, меня сразу задержали. Сначала даже переодеться не хотели дать, врач со скорой уговорил. Октябрь на дворе, а на мне все мокрое.
– Как ты думаешь, мог кто-то войти в квартиру так, чтобы ты не услышал, утопить Лизу и выйти?
Громыко задумался.
– Я в наушниках играл, потом на балконе курил. Даже когда ролики смотрел, и то со звуком. Если осторожно, то мог, наверное, – предположил он.
– А дверь? – подсказал Саша. – Была заперта?
– Была, помню, как скорой дверь открывал, руки тряслись, никак не мог защелку повернуть. – Громыко сник, но тут же снова выпрямил спину, посмотрел на Сашу. – Но у нас замки самые обычные, старые, лет сто их никто не менял. Они любой шпилькой открываются! А потом просто захлопываются.
Конечно, он теперь что угодно под эту возможность подведет. Может, и зря Саша дал ему эту зацепку, как бы сейчас не придумал чего лишнего.
– Попытайся вспомнить, когда ты вытаскивал Лизу из ванной, как все происходило? Быстро вытащил, или пришлось помучиться?
Парень опустил взгляд, будто ему стало стыдно.
– Я поскользнулся, – признался он. – Лиза, похоже, сильно отбивалась от убийцы, такую лужу на полу оставила, что я поскользнулся и упал, когда вытаскивал ее. Она снова ушла под воду, а я подбородком о край ванны ударился. В тот момент еще мысль такая глупая в голове промелькнула: если сейчас сознание потеряю, Лиза точно утонет. Я еще не знал, что… она уже утонула.
Саша сочувствующе похлопал его по плечу. Скрипнула тяжелая дверь, и в тесное помещение вошел охранник.
– Заканчиваем, – устало велел он.
Громыко посмотрел на него, а потом снова повернулся к Саше.
– Вы же поможете мне? Докажете, что я не убивал Лизу?
– Я попробую, – неуверенно пообещал Саша, понимая, что пока не получил никаких данных, которые помогли бы сделать это.
* * *
Поначалу Лере показалось, что ей крупно повезло, ведь лечащим врачом Катерины в реанимации оказалась ее бывшая однокурсница, но очень скоро выяснилось, что вместо везения сей факт превратился в крупную, практически непреодолимую проблему.
– Рассказать тебе подробности? – презрительно фыркнула Валька Королёва, глядя на Леру свысока в прямом и переносном смысле: она была на целую голову выше и вела себя так, будто в ее фамилии буква «ё» внезапно превратилась в «е». – С какой стати?
Лере бы прямо сейчас понять, что никакой информации она не получит, и закрыть тему, чтобы не травмировать собственную самооценку, но она, глупая, вопреки внутреннему голосу продолжила как ни в чем не бывало:
– Это моя тетя. – В конце концов, Валька все шесть лет постоянно брала у Леры конспекты, которые патологически не успевала сама записывать. Она и в ординатуру по анестезиологии и реанимации попала только благодаря нужным связям, а не собственному уму и сообразительности. Нет, Лера не считала ее плохим врачом, после университета они ни разу не сталкивались, чтобы она могла сделать такой вывод, но факт оставался фактом: в универе Валька пользовалась ее помощью, никогда не давала понять, что плохо к ней относится, и потому Лера искренне рассчитывала на помощь.
– Во-первых, тетя – не настолько близкая родственница, чтобы я тебе о ней что-то рассказывала, – надменно начала Валька, и теперь Лера наконец поняла, что перед ней Валентина Сергеевна, – а во-вторых, она уже не моя пациентка, так что я вообще не обязана с тобой разговаривать.
– То есть списывать у меня шесть лет ты не считала чем-то зазорным, а вот на вопросы ответить уже не можешь? – не удержалась Лера.
Подбородок однокурсницы поднялся еще выше, Лера при желании могла бы заглянуть ей в ноздри с такого ракурса, а губы сжались в тонкую полоску.
– А уводить у меня парня тебе зазорным не казалось?
Лера едва не поперхнулась. Она на память никогда не жаловалась, но даже под пытками сейчас не смогла бы вспомнить, когда именно увела у Вальки парня. Лера не была красавицей, внешностью пошла в отца. Но если мужчина может иметь круглые глаза, тонкие губы и бедра не шире талии, а непослушные волосы стричь как можно короче, чтобы не было видно вихров, то женщинам такое не прощалось, они сразу записывались в лучшем случае в «миленькие», но уж никак не красавицы. В то же время Валька, хоть и не блистала умом, имела модельный рост, модную худобу и лицо, на котором с помощью косметики можно было нарисовать все, что угодно, от откровенного уродства до сногсшибательной красоты. И чтобы Лера увела у нее парня?..
– Когда? – ошарашенно спросила она.
– На последнем курсе! – припечатала Валька. – Я под Костю Захарова клинья подбивала, да тут ты влезла! И зачем? Ясно же было, что он на тебе не женится! Где ты, а где он! Так и вышло: он тебя бросил.
Лера могла бы сказать, что никуда не влезала, Костя Захаров начал ухаживать за ней самостоятельно и не женился ровно по одной причине: она ему отказала. Валька была права лишь в том, что Лера его никогда не любила, но Костю это мало волновало. Еще она могла бы поинтересоваться, почему же Костя не пришел к Вальке, бросив ее, Леру, но решила промолчать. Поняла уже, что бессмысленно, а оправдываться в пустоту желания не было. Все равно Валька ничего ей не расскажет.
И ушла бы Лера несолоно хлебавши, если бы внезапно не повезло: в коридоре ее догнала молоденькая медсестра и, запыхавшись, сказала, что дежурила в ту ночь, когда умерла Катерина, а потому, если Лера встретится с ней после работы, она поделится подробностями.
Как оказалось, Валентину Сергеевну коллеги-врачи недолюбливают, а средний и младший медперсонал вообще люто ненавидит, поэтому, когда Галочка услышала, как та грубо отшила родственницу пациентки, решила догнать ее и все рассказать.
До конца рабочего дня сговорчивой медсестры оставалось полтора часа, поэтому Лера успела перекусить в кафе неподалеку и устроилась под тенью большой ивы на скамейке, собираясь полистать новости в интернете, но вместо этого все оставшееся время проболтала по телефону с Ильей, с удивлением отмечая, что уже очень давно ни с кем не разговаривала так долго ни о чем. Пожалуй, только с Никитой, но Никита не в счет. Развитие отношений с Ильей же ее радовало и пугало одновременно. Лера с удивлением осознавала, что пусть и не влюблена в него, но определенно им очарована, а такого не случалось уже очень, очень давно. Пожалуй, с тех пор, как в соседнюю квартиру въехал Никита и Лера поняла, что безответно влюбилась. А это уже больше десяти лет. И все эти десять лет в других отношениях она умудрялась сохранять трезвую голову, поэтому сейчас по новой тропинке шла осторожно, подсознательно ожидая ловушку за каждым поворотом.
Галочка появилась на пороге больницы через пять минут после окончания рабочего дня. Она не боялась, что Валентина Сергеевна увидит их, поскольку та давным-давно уехала: у врачей смена зачастую заканчивается раньше.
– Я хорошо помню вашу тетю, – сказала Галочка, на ходу откусывая приличный кусок от булочки с корицей. Лера терпеть не могла, когда люди разговаривают с набитым ртом, но сейчас промолчала: у медсестер в реанимации едва ли много времени на обед, должно быть, девушка голодна, как медведь после спячки. – Я тогда только-только на эту работу устроилась, из другого города приехала. Это было едва ли не мое первое самостоятельное дежурство, да еще и с Царицей – это мы так Валентину Сергеевну за глаза зовем. У меня ноги тряслись так, что я спотыкалась на каждом шагу, благо руки уже профессионально приучены не дрожать в самых экстренных ситуациях, а то б Царица меня вообще с потрохами сожрала бы.
Лера понимающе кивнула. Просто удивительно, как меняются люди с годами. В университете она и предположить не могла, что медлительную Вальку Королеву будут так бояться медсестры.
– Тетю вашу привезли накануне. Она даже в отделении полежать не успела, из приемника сразу к нам подняли. В тот день там куча народу была, по несколько часов ждали, вот ей плохо и стало. Честно говоря, мы потом всем отделением жалобу ждали, но вроде пронесло.
А жаловаться там и некому было. Тетя Катя характер имела скверный, как, впрочем, и ее сестры. Если уж начистоту, то всю женскую половину их семейки трудно назвать ангелами, Лера прекрасно знала, что и сама не пример благодетели. Но Катерина выделялась даже среди них, успела переругаться со всеми родственниками, поэтому отстаивать ее права после смерти никто и не захотел, очевидно.
– Но она была стабильной, – продолжала Галочка, уже доедая булку. – Опасений не вызывала. В третьем часу ночи я буквально на минуту в туалет отлучилась, а тут как раз датчики пищать начали. Вообще ночка атас выдалась, постоянные перебои с электричеством, свет мигал, мне даже жутко было. Санитарка наша, Вера Павловна, крестилась без конца и говорила, что не к добру это. Царица на нее даже прикрикнула, чтобы панику не разводила. А она, видите как, права оказалась, не все дожили до утра. В общем, датчики как запищали, мы вместе с Царицей в бокс забежали, а тетя ваша уже хрипит, пена изо рта. В общем, не откачали. Патологоанатом потом в заключении написал, что начался отек легких. Я-то ладно, недавно работаю, но Царица говорит, никогда не видела, чтобы так быстро все происходило. Даже сейчас, при «короне», когда народ пачками мрет.