бросить тень на незапятнанную репутацию глубокоуважаемого господина Марихито.
Но при этом нельзя отрицать и такую, пусть и пренебрежительно малую вероятность, что один из големов, потребив контрабандную аниму, надел на себя личину шефа полиции и теперь свободно разгуливает в ней по городу, безнаказанно творя всяческие гнусности и одновременно компрометируя незапятнанную репутацию все также глубокоуважаемого господина Марихито.
Бензабуро тяжело вздохнул, и очередной бланк служебного отчета полетел в корзину. С кем бы посоветоваться по столь щекотливому делу? С Икки? Он опять начнет ржать и в подробностях комментировать всему отделению филологические затруднения Бензабуро. Не пойдет.
С Айки? Она нахмурит свои разлетающиеся, словно птицы, брови, будет долго и обстоятельно взвешивать все "за" и "против", найдя еще несколько десятков доводов в пользу того, чтобы господин Марихито все-таки присутствовал на страницах отчета, и столько же доводов, чтобы такие интимные подробности не получали письменного закрепления. В конце концов, когда весы окончательно уравновесятся под грудами самых замысловатых "за" и "против", она скажет, что у Бензабуро вся информация на руках, и ему остается только сделать выбор. Самому.
А если бросить монетку? Выпадет орел, и Бензабуро будет кристально честен в своем отчете, выпадет решка - и некоторые сомнительные факты будут скрыты в вязком болоте обтекаемых фраз.
Бензабуро покопался в карманах, но мелочи в них не оказалось, лишь шелестели ветхие банкноты. Дожили. Жалкого медяка теперь не найдешь! Чем же нищим подавать? Банкнотами? Так и видится подобный гипотетический мытарь совести нашей, сидящий перед банкой, сплошь набитой разноцветными бумажками. Или кредитными карточками! Невозможно. Это роковой удар по прибыльному бизнесу. У кого совесть пошевелиться сунуть страждущему в немытые руки купюру с множеством нулями?
О чем это я думаю? - одернул себя Бензабуро. О чем угодно, но только не об отчете. И если я его хочу все-таки завершить, чтобы не доводить глубокоуважаемого господина Марихито до очередного инфаркта, после которого он может и не оправиться (в чем были, конечно, и свои плюсы, но ведь известно, что новая метла по новому и метет, и где гарантия, что у другого глубокоуважаемого господина шефа полиции возникнут столь же крепкие чувства к скромному офицеру Бензабуро?), так вот, если я этого не хочу, то остается только одно - разыскать Ерикку. Разыскать Ерикку и посоветоваться по поводу данного вопроса.
- Как у тебя дела? - склонилась к Бензабуро Айки. От нее как всегда потрясающе пахло. Причем не какой-то там жуткой парфюмерией, а свежевымытым телом. Бензабуро украдкой поцеловал ее в щеку.
- Стараюсь написать отчет, - объяснил Бензабуро. - Но для выяснения некоторых щекотливых подробностей необходимо встретиться с одним человеком.
- Это каких еще щекотливых подробностей? - грозно поинтересовалась Айки.
Бензабуро еще раз украдкой поцеловал ее, теперь уже в краешек губ.
- Очень щекотливых, но касающихся не меня. Я, как ты сама знаешь, человек исключительной честности и прозрачности.
- Да уж, - сказала Айки и заправила выбившуюся зеленую прядь за ухо, - в прозрачности тебе не откажешь. Редко встретишь человека столь прозрачного для поощрений и продвижений по службе. Они просто проходят сквозь тебя! Так и выйдешь на пенсию младшим офицером.
- Я надеюсь только на тебя, - улыбнулся Бензабуро. - Лучше, чтобы карьеру в семье делал кто-то один.
- У нас еще нет семьи, - напомнила ему Айки. - И что-то я не припомню, чтобы ты мне делал какие-то предложения по этому поводу.
- А сама ты догадаться не можешь, - чуть ли не с упреком сказал Бензабуро.
- Может, мне еще и в муниципалитет самой сходить для регистрации брака с тобой? - съязвила Айки. - А что? Подделаю доверенность и схожу. Не оставлять же ребенка безотцовщиной.
- Еще ничего не заметно, - сказал Бензабуро и приложил ладонь к животу Айки. Нормальный, плоский живот. Животик.
Айки выпрямилась и оттолкнула его руку.
- Не трогай. А то опять разозлюсь. Так с кем ты собираешься встретиться?
- С Ерикку.
Айки присвистнула.
- Вот оно что! Тебе надо встретиться с Ерикку!
- Да, с Ерикку. А что такое? Я совершаю очередной глупый поступок?
- По части глупых поступков тебе со мной уже не тягаться, - вздохнула Айки. - Но не ты один хочешь с ним встретиться. В отделе внутренних расследований тоже желают поговорить с Ерикку, но пока не могут найти.
- Что значит - не могут? - удивился Бензабуро.
- Не могут - значит не могут. Дома его нет, на звонки он не отвечает.
- Подожди, дорогая, подожди. А ты откуда все это знаешь? Тебя перевели в отдел внутренних расследований? Что-то я не помню такого приказа.
- С девчонками шушукались, когда носики пудрили.
Так. С девчонками носики пудрили. А вы говорите - секретность! Пока в полиции работают пудрящие носик коллеги, всякие режимные распорядки по сохранению секретности не имеют никакого смысла.
- А о чем еще девчонки шушукались? - поинтересовался Бензабуро.
- О том, - сказала Айки, уперев кулачки в бока, - что кое-кому пора позаботиться о чести девушки, которую он вроде бы любит. Вот!
Бензабуро покраснел.
- Тебе идет зеленый цвет, - пробормотал он.
Через двадцать минут, когда Бензабуро стоял у подъезда многоквартирного дома, где официально проживал Ерикку, от пощечины уже не осталось и следа.
Дом был оживлен и беспокоен. Хлопали двери, доносился топот детских ног, визгливо переговаривались стоящие на балконах домохозяйки и украдкой поглядывали на Бензабуро. Разбитый вокруг дома палисадник, также кишел, несмотря на холодную погоду, детворой. По аккуратным дорожкам прогуливались степенные мамаши с колясками, в которых нахохлившимися воробьями сидели малыши в теплых куртках и шапках. Рядом со степенными мамашами также степенно гуляли будущие мамаши с огромными животами, выпирающими из-под пальто.
Бензабуро сморгнул, но видение не рассеялось.
- С ума они, что ли, все посходили, - прошептал он и потер щеку.
- Вам кого, молодой человек? - перегнулась через перила балкона на втором этаже не менее молодая домохозяйка. Но печать материнства навсегда превратила ее в существо столь умудренное жизнью, что всяким там Бензабуро навсегда была уготована участь оставаться для них молодыми, незрелыми, мокрогубыми юнцами.
- Мне нужен господин Ерикку, - сказал Бензабуро.
- Господин Ерикку? Из тридцать второй комнаты? А его нет. Он уже давно дома не появлялся. Он ведь полицейский, молодой человек. А у полицейских тяжелый хлеб - дежурства, преступники...
Начальство и слишком осведомленные соседи, про себя закончил Бензабуро. Она мне еще будет рассказывать о тяготах моей службы! Бензабуро растянул губы в вымученной улыбке:
- Дело в том, что я его сослуживец, госпожа.
- Что там случилось, Бонита? - крикнули с верхней террасы.
- К господину Ерикку пришел его друг, госпожа Баба! - крикнула в ответ Бонита.
- Скажи ему, что господина Ерикку здесь нет.
- Я так и сказала, госпожа Баба!
- А он что?
- А вы что? - переспросила уже непосредственно Бензабуро Бонита. Судя по всему, неведомая госпожа Баба пользовалась здесь непререкаемым авторитетом и безграничной властью.
- Мне необходимо осмотреть комнату господина Ерикку, - сказал Бензабуро. Ему надоело стоять вот так с задранной головой.
- Ему необходимо осмотреть комнату господина Ерикку, госпожа Баба! - крикнула Бонита.
Соскучившиеся по представлениям жильцы постепенно наполняли балконы и террасы.
- А он хорошенький! - крикнул кто-то.
- Вот и возьми его себе, - ответствовали хмуро. Раздался смех.
- Офицер полиции Рю Бензабуро, - представился Бензабуро. - Я могу все-таки войти?
- А старший или младший? - осведомились сверху.
- Молоденький! - все опять рассмеялись.
- Впустите его, - раздался голос госпожи Баба. - Пусть поднимется ко мне за ключом.
Дверь щелкнула, и Бензабуро вошел внутрь.
На площадке второго этажа в проеме распахнутой двери стояла Бонита, скрестив на груди руки. Из-за ее юбки выглядывала уморительная рожица с растрепанными волосами цвета меди.
- Вам на третий, - сказала Бонита.
- Вы очень любезны, госпожа Бонита, - сказал Бензабуро и подмигнул ребенку.
- Любите детей? - спросила Бонита и погладила девочку по голове. - Ваш друг тоже любит детей. Они большие друзья с Сен. Да, Сен?
Рожица еще более уморительно поморщилась.
На террасе третьего этажа располагалось множество дверей, но Бензабуро быстро догадался, где проживала госпожа Баба. Около ее квартиры толпилось множество женщин, в распахнутые створки вбегали и выбегали дети.
- Вам сюда! Вам сюда! - замахали руками домохозяйки. - Вам сюда, господин Бензабуро!
Госпожа Баба, облаченная в широкий синий халат с вышитыми золотыми драконами, восседала почему-то на низеньком столике, вокруг которого стояли чашки с оплывшими свечами. В руках хозяйка держала нечто чудное - длинную прозрачную трубочку с вставленной на одном конце тлеющей ароматической палочкой, а к другому концу которой госпожа Баба периодически прикладывалась губами и втягивала в себя разноцветный дым. Затем дым к восторгу сидящей и бегающей вокруг детворы выдыхался большими кольцами. Зрелище было настолько странным, что Бензабуро замер на пороге, наблюдая за полетом быстро бледнеющих дымных колец.
- Заходи, не стой на пороге, - сказала госпожа Баба.
- Спасибо, мама-сан, - церемонно поклонился Бензабуро.
- Значит, ты и есть друг Ерикку?
Дамочки за спиной Бензабуро зашептались, захихикали.
- Да, мама-сан. Точнее, не совсем близкий друг... Но мы долго вместе работаем.
Госпожа Баба вдохнула очередную порцию дыма, закрыла глаза, и все ее морщинистое лицо приняло столь умиротворенное выражение, что Бензабуро показалось - маму-сан охватил глубокий сон.