– Ты меня не понимаешь. У меня впервые такое.
– Какое?
– Как с этим Эриком. Свидание. Прогулки. Ресторан. Знаешь, он мне дверцу автомобиля открывает, помогает сесть. Он заботливый – плед с собой взял, куртку еще одну.
Семенова слушала, ей хотелось пошутить, но, взглянув на растерянное лицо Новгородцевой, она осеклась. «Похоже, эти двое совпали. Он – вдовец, уставший от одиночества, она – глупо и безответно влюбленная в одноклассника, которому нет до нее дела. К тому же, судя по ее рассказам, этот Быстров еще тот манипулятор. С одной спит, с другой разговоры разговаривает, и с Алиной ведет себя по-свински. То ответит на телефонный звонок, то – нет», – думала Семенова, слушая Алину вполуха.
– Ты понимаешь, о чем я говорю? – донесся голос Новгородцевой.
– Понимаю, – спохватилась Оля, – меня не удивляет, что этот самый Эрик на тебя обратил внимание. Во-первых, ты очень симпатичная.
– У меня ноги кривые, – перебила ее Новгородцева.
– Это не имеет значения. Ноги, уши, нос… никто не смотрит на это в отдельности. Человека воспринимают в целом. Поэтому забудь о ногах.
– А еще почему? – с каким-то детским нетерпением Алина просила расшифровать все загадки ее ситуации.
– Еще? Еще он очень любил жену. Представь, живет человек в маленьком городе. Где все всех знают. Любит женщину. Женится на ней. У них друзья, они же соседи. И опять все про всех знают. И вдруг она погибает. Он тоскует. Проходит время, но здесь он не может никого найти. Почему? Потому что он не мог просто влюбиться в соседку. Или в знакомую с соседней улицы. Почти каждая знала его жену. И между ним и этими женщинами будет всегда стоять его погибшая жена. А чувство вины его велико – ее нет, а он живет. И он разрешит себе влюбится только тогда, когда будет еще что-то, кроме усталости от одиночества и тоски по женскому телу. Например, интерес, загадка. Или желание помочь, спасти, поучаствовать в жизни. Вот в твоем случае – это все вместе. Любопытство – ты же русская, из другой страны. Помощь, участие – он был свидетелем, как тренер на нас орал. Вот, пожалуйста, тебя надо защитить.
– Ты думаешь? – Алина жадно ловила каждое слово.
– Да, но в основе всего этого все равно лежат его человеческие черты.
– Это какие?
– Мне кажется, он добрый. Знаешь, не каждый бы заметил плачущую девушку. Не каждый бы попытался исправить ситуацию. К тому же он был прав – без денег в магазине тебе ничего не продадут. Но он привез тебе этот шлем.
– Господи, как же ты все понимаешь! – с благодарностью воскликнула Новгородцева. – И что же мне делать сейчас?
– Спать ложиться. Завтра понедельник, а следовательно, разборки с Ульянкиным, две тренировки и дистанция на лыжероллерах. Вот тебе этот шлем опять понадобится.
– Да, – вздохнула Алина, – знаешь, он симпатичный. Конечно, не как Быстров. Сашка – красивый. Очень. И еще он успешный. Понимаешь, у него есть цель. Он к ней идет. Это же важно для мужчины. Вот мой отец. Он был простым геодезистом. А сделал карьеру. Причем в любимом деле. Быстров такой же. Он добьется своего.
– Наверное, – пожала плечами Оля. – Главное, какой он человек.
– А что? – с вызовом сказала Новгородцева.
– А то, что он спит со своей одноклассницей. И подкатывает к твоей подруге. Ты же сама про Кузнецову рассказывала. И тебе он тоже морочит голову.
– Это еще почему? Он не морочит мне голову.
– Он бы раз и навсегда запретил тебе звонить ему. Но он этого не сделал. Когда ему плохо, он тут как тут. Когда тебе плохо – он трубку не снимает. Это говорит о чем-то?
– Ты его не знаешь. Он очень… Понимаешь, он сильный и очень амбициозный. Он… Короче, он имеет на это право.
– Глупость, – отрезала Семенова.
– Нет. Я точно знаю, что с Ежовой у них ничего не будет. Школа закончилась. Они-то были парой только потому, что вместе учились…
– Ты очень наивная, – мягко сказала Семенова, – давай спать. Завтра договорим.
Понедельник начался с дождя и пробежки по городу.
– Какое счастье, что этот городок считается эталоном в смысле экологии! – прокричала Семенова, смахивая со лба воду.
– Ты в этом уверена? – отвечала ей Алина. Она бежала легко, дождь ей не мешал совсем.
– Да, читала. Ты же знаешь, я всегда изучаю вопрос досконально.
Алина не ответила, она хотела чуть ускорить бег, но передумала. Она подстроилась к Семеновой и спросила:
– Слушай, а если Эрик сегодня приедет? И пригласит куда-нибудь? Поехать?
Семенова сбавила темп, немного подумала и сказала:
– Почему бы и нет? А что, лучше киснуть в отеле? И ждать, пока Ульянкин придумает нам какое-нибудь развлечение?
– Ну, если будет тренировка, я никуда не поеду…
– Это – да! – хмыкнула Оля. – Я только не понимаю, зачем нам обязательно в такой дождь бегать. Видимо, Ульянкин ничего не успел другого придумать!
Тут Алина не могла не согласиться.
После забега и небольшого отдыха они тренировались в легкоатлетическом манеже. И тут Алина вопреки обычаю не занималась сосредоточенно, а старалась держаться ближе к Семеновой. Чувствовалось, что она думает о Фишере и в душе ее происходит какая-то борьба.
– Перестань так психовать. Ты просто познакомилась с человеком. И просто гуляешь с ним по городу. Ничего плохого ты не совершаешь. И противозаконного, и аморального. Будь уже взрослой, – наконец сказала ей Оля.
– А что, я не взрослая? – возмутилась Новгородцева.
– В каких-то вопросах – нет. Особенно когда дело касается этого твоего Быстрова.
Если тренер и заметил их разговоры, то виду не подал и замечаний не делал. На удивление спокойно они дожили до вечера. А в шесть часов зазвонил мобильник Алины. Это был Эрик Фишер. Семенова с любопытством посмотрела на порозовевшую от смущения Новгородцеву, но из комнаты не вышла.
Новгородцева что-то по-английски мямлила в трубку. Потом она молчала. Видимо, пытаясь разобрать английский Фишера. Потом отключила телефон.
– Ну, – подняла бровь Семенова, – свидание?
– Э… Да, но… – проговорила Алина.
– Ты уже скажи внятно, – рассмеялась Оля.
– Да, он зовет погулять, сходить кофе попить и… магазин его посмотреть.
– Вот это подход! Товар лицом, так сказать… Правильно, чтобы ты не думала, что он гол, как сокол!
Алина схватила полотенце, скомкала его и запустила в Семенову.
– Это же просто предлог…
– Это же просто хозяйственный и практичный человек! И он прав… Согласись, недвижимость и бизнес добавляют к образу очарования?!
– Ты такая…
– Циничная? – рассмеялась Семенова. – Нет, я просто придуриваюсь. И скажу тебе совершенно серьезно, у него намерения…
– Какие?
– Серьезные…
– Иначе не в магазин бы звал, а в койку.
– Дура!
– Почему же? Я просто говорю вслух то, о чем ты думаешь про себя. Ты же сама все понимаешь…
– Ничего я не понимаю, – вздохнула Алина, – пойду позвоню.
– Быстрову? Держу пари, не ответит…
Когда Новгородцева скрылась, Семенова стала серьезной. Она была немногим старше Алины, но любила читать, интересовалась философией и была наблюдательна. Поэтому она про Эрика поняла все сразу. «Даже если я ошибаюсь и он просто ухаживает за Алиной, делает он это с совершенно чистыми помыслами. И никто не сумеет меня убедить в обратном. И пережил много, и тип человека такой. Хотя мы его совсем мало знаем. Но что думает и чувствует Новгородцева? Один черт ее поймет! Вот и теперь пошла стену лбом прошибать. Дался ей этот Быстров! Понятно же, с ним только себе проблем наживет». Семенова посмотрела в окно. Там по небу ходили тучи, они скрыли вершины гор, улицы были мокрыми, цветы поникли. Над красной крышей вдалеке поднималась тонкая змейка дыма. За окном было уютно, несмотря на непогоду. Оля вздохнула – эти места ей нравились, и ей симпатичен был здешний уклад, но никто не ухаживал тут за ней и не было никаких резонов оставаться в этом городке. «Жить надо там, где тебя любят», – подумала она, потом отругала себя за излишнюю сентиментальность.
Алина вернулась нескоро. «Ага, – подумала Оля, – Новгородцева позвонила, он – не ответил. Она позвонила несколько раз с тем же результатом. Потом сидела в холле, чтобы сейчас мне соврать. Мол, долго с Быстровым разговаривала!» – подумала Оля. Вслух она ничего не сказала. Новгородцева побродила по комнате, зашла в ванную, причесала волосы, вернулась. Потом с торжеством в голосе сказала:
– Ну, мы с ним поговорили. Сразу снял трубку. Мне кажется, у него какие-то неприятности. Понимаешь, вот, чувствую, что хочет что-то сказать, но не решается. Думаю, он расстается с Ежовой. Я же тебе говорила, они только пока в школе вместе.
Семенова присмотрелась к подруге: «Похоже, не врет. Действительно разговаривали».
– Ну, разберутся они, Алина, – мягко сказала Оля, – они же долго дружат, если можно это так назвать.
– Долго, поэтому я и считаю, что скоро это прекратится. Они же надоели друг другу.
– Мне сложно сказать, я же не знаю ни того, ни другого, – уклончиво ответила Семенова.
– Да, и Быстров сказал, что у него сейчас тяжелый период. Много всего навалилось. Это очень плохо – ему же готовиться к соревнованиям. Тут нужна такая мобилизация! И человек, который рядом, обязан понимать это. Он должен позаботиться о нем.
– Вот пусть и заботится тот, кто рядом.
– С тобой невозможно говорить, – отмахнулась Алина, – Быстров совершенно нормальный человек. И все понимает. И чувствует…
– Алина, ты опоздаешь. Эрик, как я поняла, должен быть через минут тридцать…
– Да. – Новгородцева на минуту задумалась. – Но потом, когда вернусь, я должна буду обязательно перезвонить Быстрову.
– Зачем? Ты же уже звонила?
– Узнать, как он…
Семенова закатила глаза.
На этот раз Эрик заехал за Алиной, и на глазах гостей отеля и некоторых членов команды она вышла из дверей отеля и села к нему в машину. Причем Эрик выскочил под дождь и открыл ей дверь, помог устроиться, а ее зонт закрыл и бережно положил на заднее сиденье. Алина, усевшись, отогнула зеркальце и, посмотревшись в него, поправила волосы.