– А, да, – с облегчением выдохнул Быстров.
«Так, пугать не надо. Он стоит на защите своих границ. Это хорошо – видать, постоянной женщины у него нет. Сам тут старается… Впрочем, оно и заметно», – подумала Алина. Она переступила через ворох каких-то вещей на полу в прихожей и прошла на кухню.
Обед она приготовила легкий. Пока крутилась на кухне, к Быстрову не обратилась ни разу. Она специально так поступала. Пусть думает, что она здесь ради обеда – ведь сама же пожаловалась, что с утра не ела. Вот теперь и старается ради себя. Ну и, конечно, ради него.
Обед она приготовила легкий и вкусный. На первое – суп с фрикадельками (те были из магазина – готовые и замороженные). На второе она пожарила картошку и отварила рыбу. Вместо салата были артишоки в масле.
– Ты где обычно ешь? – прокричала она, когда все было готово.
– Да… Не знаю… ну, давай, здесь, в комнате, – отвечал Быстров. Из этого Алина сделал вывод, что он ест везде – и в комнате, и в кухне, и в спальне.
– А салфетки у тебя есть?
– Не знаю, – прозвучал ответ.
– Понятно, – вздохнула Алина. Она решительно открыла шкаф и стала там рыться.
Салфетки нашлись. Откуда они там взялись, Быстров не смог бы объяснить. Алина поняла, что в эту квартиру он поселился, когда его взяли на работу в немецкий клуб.
– Знаешь, тут все было, когда я приехал. И мебель, и ковер, и занавески. Я только купил постельное белье.
– Это? – Алина указала на полосатый жесткий пододеяльник, который почему-то скомканный лежал на диване.
– Ага, сразу несколько комплектов. Но оно оказалось таким противным.
– Ясно. Купил самое дешевое белье. Тут есть такое. Еще есть из синтетики. То вообще жесть.
– Я же не знал. Оно в пакетах все.
– Знаешь, ты выбери время, мы с тобой по магазинам пройдемся. Я тебе секреты некоторые покажу. Их тут полно.
– Да? – Быстров посмотрел на Алину. – Заметано. Точно пригодится. А то еще я купил шампунь, а он не мылится.
– Мылится, но плохо. Тоже знаю. Не покупай в магазинах, в которых не берут налог. Там дешевле, но не все хорошего качества.
– Я уже понял, – сказал Быстров и добавил: – Рыба вкусная. Я же рыбу не ем.
– Ты что же не сказал?! – возмутилась Алина.
– Так ты ушла в магазин и велела ждать. Знаешь, мне и самому неудобно было. Я сам хотел купить продукты. Но, думаю, мало ли, у тебя дела здесь… Ты же ничего не сказала. Только что надо остановиться и что ты должна уйти минут на двадцать. А вернулась с покупками.
– Понятно, – рассмеялась Алина, – но, может, так начнешь есть рыбу.
Быстров неопределенно пожал плечами:
– Кто его знает. А вот что касается магазинов и вообще жизни – я здесь так плохо ориентируюсь.
– Не переживай, все разъясню. Не то чтобы какие-то уж премудрости, но кое-что полезно знать. Даже для карьеры.
– Даже для спортивной? Даже для бегуна на лыжах? – рассмеялся Быстров.
– А ты что, с людьми не общаешься? Тут многое не так, как у нас.
– Например?
– Как и когда в гости ходить. Как к кому обращаться. Что принято между соседями, коллегами и даже друзьями, а что – нет.
– Господи, я догадывался! Но чтобы так серьезно… – рассмеялся Быстров.
– Нет, вовсе не серьезно. Но нелишне знать, – улыбнулась Новгородцева.
На десерт она сделала кофе и шоколадный мусс.
Быстров крайне удивился муссу, съел его с аппетитом и долго хвалил. Алина все выслушала с удовольствием, говорить, что мусс (концентрат из пакетика) готовился минуты три, не стала.
После обеда она загрузила посудомойку и вернулась в гостиную
– Слушай, а что у тебя с одеждой? – спросила она. – На правах землячки могу полюбопытствовать и помочь экипироваться недорого и весьма прилично. Ну, если надо, конечно…
Про себя Алина давно уже решила, что Быстрова надо приодеть – вид у него был слегка мрачный. Местные мужчины одевались недорого, но в их костюме всегда было что-то яркое, модное, щеголеватое. «Здесь никогда не выйдут на улицу в серо-зеленой куртке, черных брюках и серой кепке. Обязательно будет или яркий шарф, или желтые ботинки на грубой подошве, или синие джинсы, или клетчатый пиджак. Всегда включат в ансамбль что-то, что сделает вид элегантным. А Быстрову с его ростом, красивым лицом, с его статью ходить в этом темном прикиде просто преступление», – подумала она и тут же в уме составила небольшой список покупок.
– Если бы ты мне показал свою одежду, я бы тебе помогла купить недостающее, – сказала она небрежно.
Быстров заинтересованно посмотрел на нее:
– Ну, у тебя же столько дел, магазин, работа…
– Не волнуйся, магазин и бизнес – для меня главное, – резко сказала Новгородцева, – и нет у меня времени на праздное шатание по магазинам одежды. Но я много езжу. Заодно могу заглянуть в нужный отдел. Поэтому иногда могу звонить и будем сочетать необходимое и полезное.
– Было бы здорово… – неожиданно признался Быстров.
Алина даже растерялась от такой заинтересованности в покупке одежды. «А, понятно. Чувствует себя среди своих одноклубников белой вороной. Они же все местные. Он хочет выглядеть как они. Что ж, воспользуемся этим». – Новгородцева обрадовалась. Она еще сама не понимала, зачем так привязывает к себе человека, но сопротивляться желанию быть рядом с Быстровым не могла.
Этот день они закончили в постели. Как это произошло – она и сама не заметила. Разговор в гостиной, кофе, взгляд, улыбка. Она прошла мимо и задела его рукой, он перехватил руку, поцеловал ладонь. Потом… Потом было прекрасно. И Алина уже после всего вдруг поняла, что никогда до этого, с Эриком, не испытывала ничего подобного. Ей не хотелось уезжать от Быстрова. И он не проявлял беспокойства – лежал рядом, гладил ее, что-то рассказывал. Но она почти не слушала, она вспоминала. Вот уже сумерки спустились, а она все тянула время, и только когда Быстров сказал: «Куда ты поедешь? Уже темно. Оставайся у меня», – Новгородцева опомнилась и засобиралась. Он провожал ее в прихожей, но не поцеловал, а просто сказал:
– Завтра позвони…
Домой она вернулась в ночи. Эрик уж ждал ее в саду перед калиткой.
– Ты на телефон смотрела?! – Он, наверное, закричал бы на нее, если бы не соседи.
– Так телефон «сел», – оправдывалась она, – зарядку забыла. Покупать не стала – и так их у меня уже штук пять. Ты же меня знаешь – часто забываю и все время покупаю!
– Так нельзя! Позвонила бы.
– Да я с этой лодкой, потом в магазин заехала…
– Магазины работают до трех сегодня… – напомнил ей муж.
– Я заехала в русский магазин, который на повороте, у озера. Там же рынок…
Алина врала, выкручивалась, но, к своему счастью, делала это мастерски. Она даже не ожидала от себя этого. Эрик еще немного пообижался, а потом обнял ее и сказал:
– Я волновался.
И Новгородцева поняла, что больше не имеет права так поступать – на муже лица не было. Но вывод из этой ситуации она сделала неожиданный: «Все! С этого момента я все планирую, до минуты, до мгновения. Чтобы на вопросы были правдивые ответы. Чтобы комар носа не подточил. А то я Эрика до сердечного приступа доведу. Нельзя, чтобы он о чем-либо догадался!» Так она сделала окончательный выбор. С этого момента ее жизнь поделилась надвое. Любящий, добрый, заботливый муж – и любовник, в котором она не была уверена, но отказаться от встреч с ним никак не могла.
Да, тот вечер положил начало их связи. Это были два года встреч, поездок, объяснений, ссор, почти расставаний и опять встреч. Два года внутренних монологов и вымышленных диалогов. Время, когда от счастья до полного отчаяния было мгновение, один пропущенный звонок, единственная отложенная встреча. Два года метаний Алины, обещаний, которые она давала себе и мысленно Эрику. Два года стыда и невозможности посмотреть мужу в глаза. Новгородцева иногда даже не понимала, ради чего она так мучается. «Быстров меня не любит. Это же очевидно. Тогда зачем вот это все?!» – спрашивала она себя, но упрямо продолжала встречаться с ним.
Почему она себя так вела? Отчасти из-за того, что Быстров никогда ничего не говорил определенного. Он ни разу не признался ей, что любит ее, но и обратного не говорил. Он приглашал ее к себе, но держался так, словно она пришла без приглашения. Он дарил ей подарки, но никогда не спрашивал, что ей нравится. Он был невнимателен к ней – за два года он не запомнил, что она не ест молочный шоколад, и продолжал ей покупать именно его. Алина даже уже не протестовала, просто передаривала лакомство соседским детям. Когда она оставалась у него, он будил ее ранним утром, хотя накануне она жаловалась на усталость, на проблемы в магазине и говорила, что хотела бы поспать подольше. При этом он сам разогревал ей ужин, накрывал стол и варил кофе. Алина, как всякая женщина, пыталась анализировать его поступки и слова. Но только запутывалась окончательно. Логике все происходящее не поддавалось. Новгородцева внимательно следила за словами любовника, не гнушалась мелкой слежкой и копанием в телефоне. Она рылась в шкафу с одеждой, шарила в карманах, изучала чеки, квитанции, однажды перерыла все его ящики и полки. Быстров задержался в клубе – там было какое-то собрание. Алина воспользовалась моментом. Она выдвигала ящик, фотографировала его внешний вид, потом начинала просматривать содержимое. Сделанная фотография помогала восстановить прежний порядок. Надо сказать, она нашла множество интересных вещей, но ни одна из них не могла служить уликой неверности. Алина перебирала рекламные буклеты спортивных фирм, старые журналы, таблицы матчей, какие-то жетоны, талоны и прочее. В другом ящике она наткнулась на удостоверения, какие-то пропуска и билеты. Самое интересное было в большом отделении книжного шкафа. Там лежали перчатки с автографом Михаэля Шумахера (Алина долго их рассматривала, поняла, что это перчатки самого гонщика), большая дорогая курительная трубка, кисет с табаком, а поверх всего этого – аккуратный травматический пистолет. Алина повертела его в руках, с удивлением обнаружила, что он заряжен. «А вот это зря, так нельзя. Мне еще отец об этом говорил», – подумала она.