Новгородцева выросла рядом с таежным лесом. Про оружие она все узнала рано – отец рассказывал, даже показал, как надо заряжать и чистить. Соседские мальчишки баловались – тайком таскали из домов родительские приобретения. Алина еще раз оглядела пистолет, с минуту размышляла, не разрядить ли его, но потом аккуратно положила на место. «Неосторожен Быстров», – еще раз подумала она, разглядывая документы-разрешения. В другом ящике она нашла старый кошелек, в нем лежала фотография родителей Быстрова. Новгородцеву не удивили находки. Все было линейно, даже пистолет. Алина помнила, что купить «травматику» было мечтой любого интернатского мальчишки. «Фото родителей можно было держать поближе к себе. А вот новые портмоне и записную книжку я ему подарю. Все такое уже изношенное», – подумала она.
Этот обыск ее слегка успокоил – ничего, связанного с женщинами, она не нашла. Какое-то время Алина жила спокойно. Пока не увидела, как Быстров отвечает на чье-то электронное письмо. «Вот! Вот где надо искать!» – сказала она себе. Новгородцева при случае подсмотрела пароль и запомнила его. Последнее оказалось совершено бесполезным. Или у Быстрова имелсь не одна почта, или он был совершенно святым. То, что Алина смогла прочитать, имело отношение лишь к работе и было исключительно скучно. Даже писем от родителей не было. Новгородцеву же это не успокоило. Она еще больше встревожилась, и ее нюх обострился. Алина понимала, что человек не может существовать без прошлого, без друзей, знакомых. Но вокруг Быстрова никого не было. Во всяком случае, Новгородцева никого обнаружить не могла.
На некоторое время она успокаивалась и начинала жалеть Быстрова, а с жалостью приходили и удвоенная забота, усиленная ласка и гипертрофированная любовь. Она готова была ходить за ним по пятам, ловить каждое его движение.
Быстров сначала поддавался, принимал все это, а потом раздражался и старался уйти из-под излишней опеки. И они начинали ссориться. Первой мирилась Алина.
Эти два года сделали несчастным Эрика Фишера. Он вскоре догадался о происходящем, но выяснять отношения с Алиной не стал. Делал вид, что ничего не происходит. Все чаще он оставался в старом магазине, даже не поднимался в квартиру, ночевал в своем кабинете. Новгородцева не выдержала и однажды завела разговор:
– Перестань себя изводить. Прекрати заниматься глупостями. У меня никого нет. Я просто немного устала. Мне требуется одиночество. Ты же знаешь, я могу сесть в машину, проехать километров сто и вернуться. Просто так, без цели. Я так отдыхаю. Эрик, милый, все хорошо.
Алина не знала, поверил ли ей муж, но в доме стало чуть спокойнее.
Два года такой жизни никому не идут на пользу. Любовь к Быстрову иссушила Алину. Даже внешне она изменилась – похудела, потемнела, взгляд сделался жестким, цепким. Ни дать ни взять бегунья на длинной и сложной дистанции. «Вот где пригодились спортивные навыки», – подумала она, разглядывая себя в зеркале. Одеваться она стала ярко, броско, со множеством украшений. Быстров даже как-то сделал ей замечание. Алина сначала зло огрызнулась – мол, не твое дело! Потом, видя, как он обиделся, долго подлизывалась, вымаливала лаской не прощение, а доброе отношение.
Алина терпеть не могла, когда Быстров злился. Он становился злым и едким, она втягивала голову в плечи, чувствовала себя побитой. В конце концов она сняла с себя все эти огромные побрякушки, вернулась к привычному виду. Быстров немного смягчился. Что удивительно, ссоры не мешали их сексу. Он только злее и яростнее становился, а от этого у Алина кружилась голова, она теряла память и силы. Вся власть в эти моменты переходила к Быстрову, она ему беспрекословно подчинялась. После она пыталась вернуть «влияние», но он только усмехался. За эти два года Новгородцева потеряла почву под ногами. Из самостоятельной, деятельной, увлеченной бизнесом женщины она превратилась в зависимую от мужских настроений дамочку. Наступили времена, когда ради встречи с любовником она могла отложить важную встречу. Она так боялась потерять Быстрова.
Самое удивительное, что при всем обостренном восприятии происходящего влюбленная Новгородцева была невнимательной. Она так погрузилась в собственные переживания, так тщательно отслеживала шаги Быстрова, так часто пыталась заглянуть в его телефон, что мимо ушей пропускала очень важное. Она была внимательна, лишь когда он говорил о ней. Или о них. Но это происходило крайне редко. И Алина почти не слушала Быстрова, когда он рассказывал о своей работе, вспоминал прошлое, говорил о родителях. Как только речь заходила об этих вещах, Новгородцева отключалась и думала о своем. О том, что еще можно подарить Быстрову, что приготовить завтра ему на обед, как одеться на следующее свидание с ним. Еще ее волновало, как она выглядит утром после бурной ночи. Она совершенно не слушала и не слышала Быстрова, когда он пытался ей рассказать о своих планах. Алине казалось, что, пока есть контракт с местным клубом, его планы не важны. А важно то, что они будут вместе. Ах, если бы Новгородцева была внимательна к тому, что действительно того заслуживало!
…Итак, фрау Фишер привезла Саше Быстрову обед, пирог с мясом и торт с вишнями по рецепту жены аптекаря Крейцера. Но главным в сегодняшнем меню было не это, а та новость, которую Алина собралась сообщить любовнику. Только это должно было произойти за кофе. Когда со стола будет убрана грязная посуда, появится торт и красивые кофейные чашки, Алина закурит свою любимую сигару (эту шикарную, по ее мнению, привычку она приобрела совсем недавно. «Здесь многие женщины так делают», – пояснила она, обрезая гильотинкой ядрено пахнущую сигару. Быстров не возражал против сигарного дыма в своей квартире. Алина же, как ей казалось, добавила себе респектабельности).
Обед прошел почти в молчании. Быстров ел с аппетитом, особенно похвалил отбивные. Алина мудро умолчала об их происхождении. Вот, наконец, Новгородцева заварила кофе, принесла чашки, нарезала торт.
– Тебе кусочек в вишенкой или с розочкой? – спросила она игриво.
Быстров пожал плечами. Он сладкое не особенно любил. К тому же обед был сытным.
– Все равно.
– Ну, тогда тебе и вишенку и розочку положим, – почти засюсюкала Алина и зигзагом разрезала красивый торт.
Быстров посмотрел на блюдце. Кусок имел дурацкую форму, но на нем имелись и вишенка и розочка.
– Что? – не поняла его взгляд Новгородцева.
– А, – поднял глаза Быстров, – вот это! Это – что?
– Ты о чем? – не поняла Новгородцева
Но Быстров уже громко хохотал. Его смех разносился по квартире и, казалось, весь дом его слышит.
– Да что ты веселишься? – все так же не понимала Алина.
– Вот это! Вот это! – Быстров пальцем показывал на шоколадный бисквит на своей тарелке, – ты его так разрезала… так разрезала…
Он опять гомерически захохотал.
– Да объясни! – вскричала Алина.
– Да это же какашка с вишенкой и розочкой. Одновременно! – сквозь слезы проговорил Быстров.
Алина внимательно присмотрелась к форме куска. Ну да, сходство было. Но только некоторое. Можно было бы и посмеяться. Если бы не одно «но». Она старалась, заботилась о нем, хотела, чтобы ему было вкуснее. Вот от этого и получилась какашка. Новгородцева попыталась улыбнуться, но не смогла. Ей стало обидно. Нет, не за кусок. За свою суету перед Быстровым. Она отпила из чашки кофе, потом сказала:
– Мне всегда нравилось твое чувство юмора.
Быстров с трудом успокоился. Он отодвинул тарелку.
– Извини, не могу это есть. Ассоциации…
– Да и ладно! – Алина великодушно махнула рукой. – Вон там на блюде еще полно торта. Можно любым способом нарезать. Хоть фестончиками.
Она перевела дух и произнесла:
– Саш, бог с ним, с этим тортом. У меня же новость. Очень надеюсь, хорошая.
– Да?
– Да. – Алина почувствовала, что сердце выпрыгнет из груди. – Дело в том, что я поговорила с мужем. С Эриком. Мы с тобой никогда не обсуждали мое положение, но ты же обо всем догадывался. Так вот. Я поговорила. Сказала, что хочу развестись. Со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами. Он сказал, что подумает. Но здесь все просто. Развод, часть имущества моя. Все по-немецки четко и быстро. Так что твоя возможная невеста свободна и при деньгах.
Новгородцева посмотрела на Быстрова. Тот смотрел на нее. Улыбки на его лице не было.
– Невеста? – вдруг переспросил он.
– Да, невеста. Понимаешь, когда-то очень давно я себе дала слово, что приеду со сборов и выйду за тебя замуж. Понимаешь, сама тебе предложение сделаю. Уговорю тебя. Но тогда не случилось. Ты женился на Ежовой. Представляешь, столько лет прошло! А мы вместе. Мы близки. И люблю я тебя еще больше. Понимаешь, я присматривалась, была наблюдательной. И поняла, что у тебя никого нет. Ты один. Я теперь тоже одна. Нам вместе хорошо. Во всех смыслах. Так отчего же нам не пожениться?
– Ты делаешь мне предложение? – с каким-то странным видом переспросил Быстров.
– Ну, если хочешь, – улыбнулась Алина.
Сейчас, когда она произнесла самое главное, ей стало легче. Она почувствовала силу, энергию, обрела почву. С Эриком она пока не говорила, это было враньем, но для себя вопрос уже решила. И она сегодня же все ему расскажет. А Быстров… Он привык к ней, к ее заботе, к ее хлопотам. И потом, она же понимает, что им в постели очень хорошо… Так что Быстров скорее всего скажет «да». Новгородцева даже улыбнулась, такой забавной и легкой показалась ей ситуация.
Но Быстров молчал. Он подпер рукой подбородок и посмотрел исподлобья на Алину.
– Что? Не ожидал? – улыбнулась та.
– Не ожидал, что ты, оказывается, никогда не слушала меня. И ничего не поняла.
– А что надо понять?
– Понять? – переспросил Быстров. – Ок, я виноват. Видимо, я был некорректен. Я, наверное, не был откровенным.
– Ты сейчас о чем?
– Я не могу жениться на тебе.
– Почему? А… Предложение должен сделать мужчина? Понимаю! Ну, давай считать, что ты мне сделал предложение?